— А вон этот-то! — обрадованно кричал мальчуган рядом с Вадимом и без устали подпрыгивал, чтобы лучше видеть. — Всегда улыбающий! Его бьют, а он улыбается… Эй, улыбающий!
С разных сторон раздавались возгласы и замечания знатоков:
— Вон Костя выходит! Он сильно работает…
— Да, техничный боксер…
— Давай, Вася, жми-и! Он уже поплыл!.. Жми, Вася, по корпусу, — он плывет!!
— Моряк вышел! Моряк! — провозгласили мальчишки, когда на ринге появился Лагоденко. — У него наколочка правильная!.. Он вчера тут давал одному — будь здоров!
Лагоденко, выступавший в полутяжелом весе, выиграл у своего противника с большим трудом, по очкам. Когда боксеры после трехраундового боя пожимали друг другу руки, противник Лагоденко, долговязый белобрысый эстонец, студент МГУ, трогательно поцеловал Лагоденко в губы. Зрителям это понравилось, все захлопали. Лагоденко вышел к своим болельщикам мрачный. Его поздравляли, но он только досадливо отмахивался:
— Что это за победа? Позор…
— Почему, Петя? — с шутливым недоумением спрашивала Рая. — Наоборот, очень хорошая победа! Никто никого сильно не побил, не повредил…
Соревнования по боксу продолжались, но пора было идти к волейбольным площадкам. Там играли женские команды, и уже собралось много зрителей.
— Где ты пропадал?! — кинулся к Вадиму Василий Адамович. — Ты кто: представитель комитета? Или корреспондент «Советского спорта»? Немедленно раздевайся!
Вадим быстро переоделся и, чувствуя себя легко и свободно в майке, в спортивных резиновых тапочках, выбежал на площадку. Команда разминалась в два мяча — Рашид бил, кто-то блокировал его, кто-то просто прыгал, взмахивая руками, возле сетки. Ребята не имели спортивного вида — все бледнокожи, незагорелые после зимы.
Капитан команды Бражнев, географ с последнего курса, объяснял что-то одному из игроков, держа мяч над головой. Увидев Вадима, он бросил мяч и подошел.
— Привет, Дима. Ну, сегодня будет игра! — сразу сказал он, возбужденно усмехаясь.
— Что — сделают нас?
— Может, и не сделают, а придется туго. Трудно сказать. У них этот большой, Моня, четвертый номер, говорят, стал здорово бить. Двойной блок прошибает — сила! Ты его все-таки прикрывай…
— Они уже пришли?
— Нет, сейчас придут… Сила, брат! — повторил он, засмеявшись. Он смеялся от волнения.
Тем временем судьи осматривали площадку, где должна была происходить игра, и вымеряли специальным шестом сетку. Наконец явилась команда химиков. Вадим издали наблюдал, как они разминались, прыгали на прямых ногах, перебрасывались в кружке, били небрежно, будто с ленцой, но сильно. Все шестеро били сильно. А капитан их, Моня, курчавый, черноволосый детина не меньше двух метров росту, бил, кажется, с обеих рук…
И вот команды вышли на площадку, прокричали «физкульт-привет!», судья дал свисток и игра началась.
Первый мяч выиграли химики.
Они подают — мяч низко летит над сеткой и попадает прямо в руки Бражнева. Тот пасует Вадиму, и Вадим накидывает мяч точно над сеткой. Должен бить Рашид… Вот он разбегается — удар! Эх, черт! Не загнул кисть — сильный мяч, но в аут.
— Ничего, ничего! — бурчит сзади Бражнев.
Ясно, что «ничего». Один — ноль, только и всего. Первые мячи самые трудные. Химики, как видно, не волнуются. Они помнят, что в первом круге обыграли педагогический институт. Они спокойны. Вот опять подают — сильнейшая, пушечная подача, так называемый «крюк». Опять Вадим получает пас и накидывает мяч точно так же, на самую сетку. Рашид взлетает, как птица, бьет — удар по звуку смертельный, но мяч цепляется за сетку и мягко, несильно перелетает на ту сторону… Болельщики химиков оглушительно аплодируют, глупый народ…
— Я плохо кидаю? — тихо спрашивает Вадим, хотя прекрасно знает, что кидает он хорошо.
— Хорошо кидаешь… — не глядя, отвечает Рашид.
Но мяч уже у химиков, черная голова Мони возносится над сеткой — сейчас будет бить!.. Вадим прыгает, высоко вытянув руки. Мяч пролетает, не задев даже пальцев. Вадим оборачивается — маленький Женя Топорков, пятый номер, лежит, сбитый с ног, на земле и растерянно моргает…
Мяч ушел к зрителям. Враждебные болельщики злорадно хохочут.
— Ничего, ребята, ничего…
И снова Вадим накидывает Рашиду — на этот раз чуть повыше, — и Рашид бьет уже испуганной, осторожной рукой. Мяч идет чисто, но слабо. Нет, это не удар… Что с ним сегодня случилось?
Химики легко забирают мяч, играют на Моню — удар! — словно вылетает из огромной бутылки огромная пробка…
Счет три — ноль. Через пять минут он становится шесть — ноль, еще через минуту восемь — ноль. Команда в растерянности. Рашид бледен, его круглое лицо потно блестит, но он вспотел не от игры, а от невыносимого чувства стыда. Вадим больше не дает ему мячей, он пасует на второй номер — там стоит голенастый хладнокровный Миша Полянский. И вот Миша выигрывает один мяч… Наконец-то! Подача отбита, и Вадим передвигается с третьего номера на второй. Теперь и он может быть нападающим. «Дай пас! Дай пас!» — шепчет он Рашиду сквозь зубы. Он чувствует, как тело его напряглось, точно налито бешеным, злобным желанием ударить по мячу всей мощью руки, всем весом пятипудового тела, ударить так, чтобы мяч несся со свистом, как снаряд, чтобы он прошибал блок, валил кого-то навзничь, друг на дружку… На втором номере Вадим добывает своей команде три очка.
Но игру, конечно, теперь уже не спасти. Потом Вадиму приходится уйти на подачу. Со второго номера пробует бить Рашид, раза два ему удается. Но все разно игру уже не спасти.
Длинный свисток судьи. Первая игра проиграна со счетом пятнадцать — шесть. Команды уходят с площадки на короткий перерыв.
Василий Адамович стоит мрачным изваянием возле столба и смотрит на Бражнева, который подходит к нему, понурившись, и с подчеркнутой заботливостью отряхивает запачканные землей трусы. Но вдруг, улыбнувшись, тренер обнимает Бражнева за плечи и говорит ласково:
— Ничего, Илюша! Спокойно, ребятки, вы теперь злы. Должны выиграть.
Он похлопывает волейболистов по взмокшим плечам, шутит, дает советы, а они, угрюмые и усталые, молча кивают, односложно отвечают…
Вадим видит разочарованные лица своих друзей — одни откровенно печальны, другие успокоительно улыбаются, тоже что-то советуют. Спартак доказывает Василию Адамовичу, что судья неправильно присудил последний мяч химикам. Он так громко и обиженно говорит об этом, словно все дело-то в этом последнем мяче. Бедный Спартачок, как он расстроился!..
Здесь же, среди зрителей, Сергей Палавин и Лена. Сергей — запасной, он в такой же, как у Вадима, голубой майке. Он свеж, полон сил, спокойно курит и что-то негромко объясняет Рашиду:
— Когда ты выходишь на мяч, ты выходи вот так…
А Рашид, измученный, потный, с ввалившимися глазами, молча слушает его и кивает, ничего, вероятно, не понимая. К Вадиму подбегает Лена.
— Ой, Вадим, я за вас так болею, а вы проиграли! — говорит она, сделав плачущее лицо.
— Да мы еще не проиграли.
— Вадим, милый, выиграйте! Как я этого Моню ненавижу — все время тушит! Потушит и еще смеется!
— Тушат, милая моя, капусту… — говорит Лесик, с брезгливым видом нацеливая на кого-то объектив «ФЭДа». — А ты бы подошла к нему, очаровала, увлекла в парк, понимаешь ли… Они без него и проиграют.
Вадим видит вдруг Андрея и Олю; их не было днем, и Вадим уже решил, что они не придут. Протолкавшись сквозь толпу болельщиков, Оля подходит к нему, притрагивается пальцами к его руке, еще полной внутренней дрожи и напряжения.
Вадим спрашивает быстро:
— Ты давно здесь? Видела игру?
— Я видела. Вы все равно выиграете, — говорит она тихо. — У меня такое предчувствие, а я никогда не ошибаюсь…
— Свисток судьи — перерыв кончился. Вадим сжимает Олины пальцы и, не рассчитав, очень сильно. Она вскрикивает и улыбается, глядя в его испуганные глаза.
Вместе со всей командой он выбегает на площадку, теперь на другую, где играли в прошлый раз химики. Он чувствует внезапный и радостный прилив сил. Эта площадка счастливая. Здесь надо выиграть.
