— Его Превосходительство таха-тиа Ноар-Мане Аттва, Генеральный и Чрезвычайный Прокурор Южного Союза Государств Шеам, просит Вас присутствовать при завершении следственных операций в связи с небезызвестными Вам печальными и возмутительными событиями.

— Не смею отказываться. Однако просила бы у вас четверть часа на то, чтобы привести себя в должный вид.

Капитан кивнул. Четверо других «жуков» сделали шаг вперёд, встав по обе стороны от двери.

— Я доложу, чтобы Вас ждали. Вас сопроводят, тахе-те.

Я закрыла дверь.

— Идём, котёнок, — Тигрица указала рукой. — Тебе нужно поесть.

Идти было долго. Огромное всё-таки здание, этот Университет! Мы шли и шли… никого. Ни охраны, никого. Солнце за окном плыло поверх плавящихся облаков… казалось заболевшим. О чём я думала, пока шла? Ни о чём. Тигрица шла следом. Разумеется, её предупредили, что разговаривать со мной не дозволено.

Зал Заседаний Учёного Общества. Пусто сегодня, безрадостно. Генеральный Прокурор оказался высоким, седовласым человеком с глубоко посаженными глазами, очень светлым лицом и едва заметными бровями. Неожиданно длинное лицо, тонкие губы. В руке он держал прокурорский жезл — символ верховного правосудия.

Ну и мундир, конечно. Не такой изукрашенный, как у его Главного «Жука», но сразу становилось видно, кто тут повелевает.

«Жуки» эскорта отошли чуть в сторону. Тут я заметила советника Её Светлости по вопросам правосудия и дюжину рослых, одетых в архаично выглядящую форму солдат. Специальная охрана Её Светлости. В руках — не какие-нибудь алебарды, а «Барракуды», штурмовые ружья. Горят синие огоньки у раструбов — готовы немедленно защищать меня. «Всего лишь люди с оружием». Советник улыбнулся мне. И всё. Тоже не смеет как-то ободрять.

Я поклонилась Генеральному, не меняя выражения лица — безразличие.

Рядом, у стола, со множеством каких-то бумаг, Саванти. Тигрица стоит шагах в пяти от него.

— Рад лицезреть вас, тахе-те, — Генеральный словно очнулся. — Был бы ещё более рад, если бы не пришлось лицезреть вас при таких неприятных обстоятельствах.

Я молчала. И была абсолютно спокойна. Сама не знаю, как мне это удавалось.

— Ваше присутствие здесь чисто формально, тахе-те. Мы достигли полного взаимопонимания с руководством вашего государства и теми, кто имеет отношение к инциденту. Разумеется, виновные будут строго наказаны. Посему я зачитаю вам постановление, которое будет исполнено в ближайшем будущем.

Я слушала его, не слыша. Вредоносное… смертельно опасное… тлетворное… пособничество… яд и зараза… Отстраняется… лишается степеней… приговаривается ко штрафу…

— От вас требуется согласиться с этим, тахе-те, — чуть наклонил голову Генеральный. — Разумеется, у вас есть выбор.

Разумеется, есть. Отказаться. Объявить, что высказанное — неправда, спровоцировать новое дознание и поиск новых улик. А их найдут. И когда найдут, я буду считаться вне юрисдикции Союза. Конечно, меня не убьют… прямо здесь же. Генеральный проявит снисхождение. Со мной просто произойдёт несчастный случай.

Я кивнула.

— Я соглашаюсь, Ваше Превосходительство.

Тут в дверь вошёл, низко поклонившись всем, кто-то в мундире сотрудника Министерства юстиции. Что-то протянул Генеральному. Тот принял бумаги, вчитался, помрачнел.

— К моему величайшему сожалению, были обнаружены документы, свидетельствующие, что ампулы с наркотиком, использованные для совершения противозаконных действий, были не похищены из особого хранилища опасных препаратов Университета, но — частично — получены официально и — частично же — оформлены, как использованные для проведения дозволенных законом действий.

Я вздрогнула. Саванти сохранял полное спокойствие. Реа-Тарин — тоже.

— Я жду от руководства медицинского и научного центра объяснений. И немедленно.

Советник Её Светлости сделал шаг ко мне. Молча.

Пауза тянулась. Всё ясно. Получены «частично» официально — значит, есть «подлинные» документы за подписью Реа или Саванти. Впрочем, они будут подлинными. Любая экспертиза подтвердит. Просто потому, что после эти документы вряд ли пройдут повторную экспертизу.

Реа-Тарин сделала шаг вперёд.

— Я принимаю на себя полную и осознанную ответственность за это, — произнесла она. — Прошу Ваше Превосходительство о положенном мне, — добавила она. Прокурор кивнул, сохраняя жёсткое выражение лица. Суров закон, но это — закон, читалось в его глазах.

Я похолодела. Тигрица только что вынесла себе смертный приговор. Завтра к полудню её уже не будет в живых.

Один из «жуков» извлёк «ярмо» — специальные наручники и… шлем — для заключённых женского пола.

Саванти остолбенел.

Тигрица медленно подошла ко мне (прокурор не сводил с нас взгляда). Встала, глядя мне в глаза. Наклонилась, чуть коснувшись щекой моей щеки. Едва слышно шепнула.

— Прощай, Светлая… Спасибо за прекрасный сон.

Выпрямилась. Отошла и, глядя спокойно на Генерального, протянула руки, склонила голову.

— Нет! — Саванти сделал шаг в её сторону. — Ты отстранена! Ваше Превосходительство, — он повернулся. — Я принимаю на себя полную и осознанную ответственность за это.

— Учитывая обстоятельства дела, — ещё один «жук» направился к Саванти, покорно склонившему голову и протягивающему руки. — Я не могу отклонить предполагаемого обвинения и в адрес вашего заместителя, таха-те Маэр. Увести, — кивнул он «жукам». Повернулся ко мне. — Приношу ещё раз извинения, тахе-те Майтенаринн. Следствие окончено.

Что-то поднималось во мне… поднималось… Дени… будет упомянут как распространитель и торговец, его родственники окажутся в немилости, возможно — будут казнены. Лас проведёт день у позорного столба, будет заклеймена и выслана — о, все каналы мира покажут эти кадры. Саванти и Реа завтра покинут этот мир, их имена смешают с грязью. Реа не позволит себе дожить до казни, но что с того?

— Стойте! — воскликнула я. Прокурор вопросительно взглянул мне в глаза. Тигрица попыталась что-то сказать, но ей попросту заткнули рот ладонью. В «ярме» особо не посопротивляешься.

— Вы хотите оспорить заключение?

— Да! — мысли летели, как сумасшедшие. Я не могу… Я не могу так!

— Май! — Тигрица сумела упасть так, чтобы рот её освободился, хотя бы ненадолго. — Нет! Не надо!! Он умрёт напрасно! Все умрут…

Её скрутили и, вслед за Саванти, увели.

— Я требую привести сюда всех сотрудников медицинского центра, — объявила я, стараясь подавить страшную дрожь. — Я знаю, кто виновен в происходящем. Я смогу указать его.

— Тахе-те желает провести церемонию дознания сама? — наклонил голову Генеральный. Ни тени усмешки. Ни следа презрения. Великолепный актёр.

— Да, — мне стало спокойно. Совершенно неожиданно. — Это моё право.

— Да будет так, — Прокурор дал знак.

Советник Её Светлости беседовал со мной. Разумеется, в присутствии представителей Его Превосходительства.

— Я должен ознакомить Вас, тахе-те, с тонкостями церемонии, — он был само спокойствие. — Прежде всего, Вам действительно предоставляются, на время проведения церемонии, все полномочия и привилегии Генерального Прокурора. Вот материалы следствия, — много-много пухлых папок. Будто записывающих «журналов» и терминалов доступа ещё не изобрели! — Вы не ограничены временем. Вы можете требовать от тех, кто отвечает перед Вами, чтобы они произносили только правду. Никто не смеет препятствовать отправлению Вами правосудия.

Однако, тахе-те, Вы не имеете права опираться на факты, противоречащие материалам дела. Вы не смеете требовать признания, любое Ваше действие, опирающееся на повелительную интонацию, может быть поводом для прекращения церемонии.

Учитывая особенности Вашей физиологии, тахе-те, Вам также запрещается появляться перед допрашиваемыми и свидетелями без традиционных фильтров — Вы понимаете меня, конечно же.