Ошеломленные, они шли за главным конюшим по бесконечным коридорам замка, пока не оказались в крыле, где находились королевские покои, выходившие в сад. Шевийон кивнул двум стражам, охранявшим вход в коридор, постучался в королевскую дверь, дождался ответа и вошел.

– Сир, ваши гости.

– Очень хорошо, оставьте нас, – сказал Карл VII.

В длинном халате из зеленой шерстяной ткани и домашних фетровых туфлях, он сидел перед огнем, а рядом стоял кувшин с вином.

– Садитесь, – пригласил король. – Вы сильно заинтриговали двор, Жак. Манеры у вас куда более утонченные, чем у большинства наших мелких дворянчиков. Это удивляет, поскольку никто не знает вашего имени. Значит, вы банкир?

– Да, сир.

– А ваш отец?

– Тоже банкир.

– Штерн? Именно так? – спросил Карл.

– Да, сир.

Король на секунду задумался, а затем отхлебнул вина из бокала.

– Коннетабль де Ришмон, – сказал он, – Брезе, Этьен Шевалье и Шабан упорядочили наши финансовые дела. Иными словами, доказали нам, что в стране денег нет.

Он беспокойно зашевелился и устремил на Жака взор, в котором внезапно сверкнули искры. Впрочем, это могли быть отблески огня.

– У нас есть банкиры. У нас был Жак Кёр. Сейчас Жан де Бон. – Король сделал пренебрежительный жест рукой. – Они думают только о собственном обогащении! Чем вообще занимаются банкиры? Обогащаются. Возьмем Жака Кёра. Я поручил ему обогатить Францию. Он принял за Францию себя и обогатился сам. На соли, серебряных рудниках, пряностях. Но Франция сделана не из банков. Она заселена людьми, которые очень хорошо знают, что никогда не будут банкирами. Большей частью это крестьяне. Сегодня половина из них лишилась своего хозяйства. Все эти войны опустошили наши деревни. Вы говорили мне об этом, Жанна, когда приезжали в Боте-сюр-Марн. Кёр видел не дальше собственного носа. Следовало обогатить Францию земледелием и торговлей.

Жанна никогда не слышала от короля такого длинного монолога. Он словно изливал душу, делясь своим горьким знанием. Неужели он не обсуждал этого с министрами?

– Простите меня, сир, но мне показалось, что люди, которых вы приблизили к себе, служат вам прекрасно, – сказал Жак.

Карл обратил на него взгляд воспаленных глаз.

– Ну да, – сухо заметил он. – Это выдающиеся люди. Некоторые из них верны, как Шабан и Шевалье. Другие, как мне известно, думают о том дне, когда я умру…

– Сохрани нас от этого Господь! – вскричала Жанна.

– Когда-нибудь я все же умру, Жанна. Так вот, некоторые думают, что в этот день им придется несладко, поскольку они служили мне.

Горькая гримаса еще больше заострила его черты.

– Короче, – сказал он. – Вы богаты, л'Эстуаль?

– У меня совсем небольшое состояние, сир.

– Хорошо. Вам нет смысла обогащаться сверх разумного предела. Вы наживете завистников и, когда мой сын вступит на престол, рискуете потерять свое имущество, которое у вас конфискуют под тем или иным предлогом. У большого богатства почти всегда есть тайный изъян, в конце концов разъедающий его. Вот и Жак Кёр занимался опасными спекуляциями с прибылью от пожалованных ему в управление рудников. Я собираюсь просить вас о двух вещах.

Жанна слушала с тревогой и напряжением.

– Первое: занять под разумные проценты триста тысяч ливров у ваших иностранных коллег. Если вы сумеете это сделать, я дарую вам баронство.

– Какие проценты вы считаете разумными, сир?

– Я знаю, что в Лондоне и Неаполе просят почти сто. Это неразумно. Французское королевство не может пускаться в авантюру. Для подобной суммы я считаю достаточным двадцать процентов. Поскольку вы в Меэне, вам легко будет съездить в Бурж, чтобы повидаться с Жаном де Боном. Это его город. Вы сообщите ему о поручении, которое я вам дал.

Отхлебнув еще глоток, он предложил Жаку налить вина себе и Жанне.

– Каков будет срок? – спросил Жак.

– Два года, пока Шевалье не завершит продажу доменов, которые не приносят мне никакой пользы.

– Простите мне такой вопрос, но какие будут гарантии, сир?

Взгляд Карла потемнел. Сейчас он прикажет стражам, стоявшим за дверью, схватить и немедленно обезглавить дерзкого банкира. Жанна затаила дыхание. Однако ничего подобного не произошло. Карл VII лишь грустно рассмеялся. И все же опасность всегда таится в беседах с королем. С этим королем. И конечно, с другими тоже.

– Доходы от продажи соли за тот же срок, бумага за подписью главного казначея Этьена Шевалье. Достаточно ли таких гарантий?

– Конечно, сир. Будь заимодавцем я, вопрос даже бы не возник. Но иностранные банкиры питают к королям не больше уважения, чем к обычным людям.

– Проценты от займа будут выплачены вместе с основной суммой. Сто двадцать тысяч ливров за триста тысяч, на мой взгляд, лакомый кусок.

Король нагнулся и поворошил угли. Посыпались искры. Они словно добавили таинственности и без того непонятному для Жанны разговору. Дрова, которые еще несколько дней назад были зелеными деревьями, превращались в пылающие точки и поднимались вверх, чтобы опуститься вниз пеплом. Нет, они не о деньгах говорят, – подумала про себя Жанна, – а о какой-то загадочной потусторонней силе.

– Второе, о чем я прошу вас, д'Эстуаль, – это подумать, как вновь заселить наши земли. Нужно вернуть в наши деревни скотоводов. Нам не хватает скота. В Париже и в большинстве других городов цена на мясо достигла заоблачных высот. И на хлеб тоже. Настоящие хозяева земли – те, кто ее обрабатывает. Новые владельцы, которые пытаются занять место сеньоров, воображают, будто имеют право на хозяйскую долю[6]. Это вздор. Горожане ничего не понимают в земле, а плата за труд растет, потому что рабочих рук не хватает. Рабство умерло, и я рад этому. Мир изменился! Но земля без крестьян не стоит и полушки, это всем известно.

Жак и Жанна слушали с изумлением. Король, которого они считали погруженным исключительно в интриги двора, оказывается, знал прекрасно свою страну в ее прозаической повседневной действительности. Он рассуждал как земледелец!

Жак, взяв кувшин, сначала подлил вина королю, затем наполнил бокал и протянул Жанне.

– Надо, чтобы зажиточные горожане поняли, – продолжал Карл, – что в последнее время все обесценилось на треть. А земли, которые они скупили по бросовой цене в надежде извлечь из них баснословный доход, будут обесцениваться и дальше, если им не удастся вернуться к реальности! Спекуляция, д'Эстуаль, – это яд для страны!

Он заметно разгорячился.

– Вы получите в собственность два владения из королевских земель: Эгюранд и Бузон. Они находятся недалеко от Ла-Шатра. Шевалье вручит вам дарственные. Я возведу эти земли в баронство, когда вы обеспечите заем.

– Вы чрезмерно добры ко мне, сир.

– Сначала взгляните на эти земли. Я знаю, о чем говорю. Что до чрезмерной доброты, то я действительно отдаю предпочтение не знати, а людям из народа, д'Эстуаль. Чем богаче наши сеньоры, тем больше они склонны к интригам! Они жаждут власти, все больше и больше власти, тогда как имеют ее все меньше и меньше! И по какому праву? Какие у них заслуги, кроме того, что они дали себе труд родиться и носят прославленные имена? Что хорошего сделали они для страны? А бюргеры, ошалевшие от тщеславия, начинают подражать им. Что до простолюдинов, они счастливы уже тем, что могут не бояться завтрашнего дня. – Он усмехнулся. – Вы не из народа, я это знаю, д'Эстуаль. Евреи далеки от земли, потому что мы запретили им владеть ею. В результате они живут торговлей и банками, оттого руки у них белые. В сущности, они тоже буржуа. Теперь, когда крещение и моя добрая воля сделали из вас француза, постарайтесь понять мои слова. Что ж, вам повезло, что вас любит Жанна. Жак улыбнулся.

– Это мне повезло, что он любит меня, сир, – с улыбкой заметила Жанна.

– Когда вы обвенчаетесь? – спросил Карл. – Мне бы хотелось, д'Эстуаль, чтобы это произошло, когда вы получите баронский титул. Тогда и наша Жанна не будет внакладе. Ведь она уже баронесса, вы это знаете?