— Когда моя жена лежала в коме, я осознал, что не любил ее как следует, так, как она заслуживала. Но у меня было несколько дней, чтобы находиться рядом с ней, держать за руку, плакать обо всем, что она потеряла. Моя жена заслужила эти слезы. И его сын заслужил.

— О, Джо, прости меня, — прошептала Марта. — Как же ты через все это прошел?

— Я делал то, что должен был делать. — Он поглядел на мотыльков, порхающих вокруг горящей на крыльце лампы, танцующих над пламенем, пробующих силы и пытающихся узнать пределы своих возможностей. Сколько времени он делал то же самое? Пока его счастье не сгорело в той единственной, но беспощадной катастрофе.

Он содрогнулся от тоскливого холода, окутывающего его душу. Зябкая пустота вытеснила рвущиеся наружу чувства.

Но тут теплое, уверенное прикосновение вырвало его из пучины мучительных размышлений. Он взглянул сначала на тонкую руку Марта, лежащую на его плече, а затем на ее поднятое вверх лицо. Оно блестело от пролитых слез. Ему не нужны были ничьи слезы, но все же они каким-то образом смягчили и немного успокоили боль в его сердце. Он бережно вытер ее щеки, уголок рта, ямочку под нижней губой.

Она наклонила лицо и обхватила своими узкими пальцами его запястье.

— Спасибо, что рассказал мне. Спасибо за…

Джо нежно взял в ладони ее подбородок, провел по нему большим пальцем и продолжил дальше — по высокой, изящной шее. В этот момент он осознал, как ему нужна Марта — как еда, вода, как глоток воздуха. Он наклонил голову и прикоснулся своим ртом к ее губам.

Они раскрылись навстречу ему, и с них сорвался вздох, словно мольба, произнесенная шепотом. Он вобрал в себя этот вздох и несколько легких секунд держал его в себе, пытаясь запомнить навсегда. Сердце его забилось быстрее, кровь стремительно побежала по жилам. Мучительное томление охватило его тело. Но он не торопился. Он ждал и смотрел. Взгляд его не отрывался от ее глаз, пытаясь уловить в них тень сопротивления, нежелания, нерешительности. Но она сама подняла вверх лицо, открываясь ему.

Медленно, будто им принадлежало все время в мире и этот поцелуй мог продолжаться вечно, он накрыл ее губы своими. Они соприкоснулись, и дыхание их смешалось.

Забыв обо всем, он покорял ее рот, страстно желая узнать его сладкий вкус. Огонь пожирал его тело. Тонкий аромат духов возбуждал его чувства. Каждый вздох громом звучал в ушах. Каждое прикосновение было нежнее и нетерпеливее предыдущего. Она льнула к нему гибким, податливым телом. Страстные, неуправляемые чувства не оставляли ему никакой возможности разумно мыслить. Здравый смысл потонул в жаркой атаке желания.

Он гладил ее, обнимал, прижимал к себе. Он целовал ее губы, ее подбородок. Кожа была соленой и такой сладкой! Покусывая за мочку уха, он почувствовал, как Марта дрожит в его руках. Хриплый стон вырвался из ее горла и эхом отозвался в его ушах.

— Джо… — Руки сжали его плечи. Потрясенный своей страстью, ошеломленный ее желанием, он остановился, чуть отстранившись от нее и жадно глотая воздух.

— За… зачем ты это сделал? — спросила она, глядя на него потемневшими, подернутыми легкой дымкой глазами.

— Что ты имеешь в виду? Зачем я тебя поцеловал? Или зачем остановился?

Она прижала пальцы к горящим губам. Глаза ее были широко раскрыты, но он не мог прочесть чувств, отражавшихся в их глубине. После долгой неловкой паузы она сказала:

— Зачем поцеловал. Ты не должен был…

— Не вини меня за это. Ты тоже этого хотела. Я никогда не сделал бы того, что не было бы желанным для нас обоих.

Она встретила его взгляд. Он узнал знакомую вспышку гнева в ее глазах. Но она ничего не сказала и не стала ничего отрицать. И он был ей благодарен за это.

— Джо, — сказала она. Голос ее был слабым, руки дрожали. — Я думаю, тебе пора уходить. — Она неуверенно улыбнулась. — Спасибо за все, что ты делаешь для Коди. Но пусть дружеские отношения касаются вас двоих, не вмешивай в них меня. Хорошо?

Глаза его сузились.

— Ты имеешь в виду, что не хочешь никаких отношений? Со мной?

— Я ни с кем не хочу отношений.

— Ни с одним ковбоем. — Осознание этого легло тяжелым камнем на его сердце. Ему пора уходить. Он не останется там, где его не хотят видеть… где он не нужен. Правда острым ножом пронзила ему сердце. Он не нужен ни Коди, ни, тем более, Марти. Он не знал, почему ему так больно от этого. И не хотел знать. Он повернулся, чтобы уйти.

— Джо!

Он неохотно оглянулся на нее.

— Это не из-за тебя. Я не имела в виду тебя лично. Это просто… В общем, давай ты будешь делать вид, что ты отец Коди, но мы не будем притворяться, что женаты.

— Я не притворялся. — Он любит ее так, как не любил еще никого. Возможно, это его грех.

Он вышел из дверей ее дома. На этот раз пустота в его сердце была необъятна, как космос. И она поглотила его.

Взрыв смеха вырвал Марти из крепких объятий сна. Она потянулась, расправляя затекшие мышцы, и перевернулась на другой бок. В голове было пусто и легко. С улицы донесся визг и лай Скаута. Она быстро опустила ноги на ковер, но затем вспомнила, что сегодня суббота.

Упав обратно на кровать, она решила насладиться этими недолгими минутами покоя наедине с собой. Всю неделю ей приходилось суетиться, отвозя Кода в школу и обратно, а еще справляясь с обязанностями помощника учителя. Да и от домашних хлопот ее никто не освобождал. Так, наверное, чувствует себя белка в колесе. Какое счастье, что в январе хотя бы не нужно подстригать лужайку перед домом!

В середине недели они с Кода были у врача.

— Потерпите, — сказал он. — Мальчик уже почти здоров.

Да, ее сын был почти здоров. Не считая небольшого нюанса — он так и не вспомнил своего настоящего отца.

Каждый вечер она готовила ужин для Коди и Джо. Ковбой приезжал к ним часов в пять, усиленно изображая отца счастливого семейства, и уезжал сразу после того, как Коди засыпал. Этот фарс мучил ее. Ей не хотелось лгать сыну, поддерживать его пустые фантазии, и, что еще хуже, она чувствовала себя обязанной Джо. И все же каждый раз, когда он подъезжал к их дому, волна облегчения захлестывала ее с головой.

Громкий лай, теперь сопровождаемый пронзительным смехом, вновь привлек ее внимание. Послышалась какая-то возня. Марта сощурилась от света, пробивавшегося через жалюзи и бросавшего длинные тени на бежевый ковер. Подойдя к окну, она раздвинула две планки и осторожно выглянула.

Земля купалась в золотых лучах. Черный Лабрадор, пробежав вдоль кирпичной стены двух футов высотой, окружавшей двор, выскочил прямо на увядшую траву лужайки. Подбежав к ярко-красному мячу, он схватил его зубами и, глядя по направлению к дому, гордо вильнул хвостом.

— Скаут! — донесся со двора голос Кода. — Неси его сюда, мальчик, сюда!

Марта улыбнулась и прислонилась к стене, наслаждаясь замечательным утром. В последнюю неделю Коди снова начал улыбаться — впервые с тех пор, как развод превратил ее веселого, счастливого малыша в печального, вечно подавленного ребенка. Что же так изменило его настроение?

Джо. Он производил магический эффект на ее сына. Он показал Кода, как должен поступать настоящий мужчина, как отец должен вести себя с сыном. Он дал Кода семью, пусть это и была лишь игра.

Он и ее изменил. Марта все больше привыкала к его улыбке, его советам, просто его присутствию рядом с ней.

Но Джо не может быть с ними всегда, когда-нибудь это обязательно закончится, напомнила она себе. Но как? Когда? И какую цену придется им всем заплатить, когда все будет позади?

Она видела, как пес помотал головой, подбросил мяч вверх и снова схватил зубами. И тут до Марта донесся смех — низкий, глубокий. Она уже знала, кто это.

— Похоже, Коди, он тебя не слушается, — проговорил Джо, задыхаясь от смеха.

— Что же делать, пап?

— Пойдем, я помогу тебе.

Когда же он успел приехать? Она услышала стук каблуков Джо по деревянному настилу. Коди вприпрыжку бежал за ним. Сын забыл надеть и пальто, и шапку, и перчатки. Джо, одетый в теплую фланелевую рубашку и потертые джинсы, дал Коди знак обойти Скаута с другой стороны. В глазах сына, обращенных к Джо, сияла любовь. Когда она увидела это, у нее сжалось сердце и комок застрял в горле.