Я знала ответ: Эми было все равно. Но я не могла сказать этого Каро.

– Подснежники, – уверенно заявила я. – Эми обожала подснежники.

Может, и так. Кто знает? В любом случае это не ради Эми. Это нужно Кэролайн.

Я опустилась на землю и взяла лопатку.

– Давай их посадим.

Размякшая глина хлюпала под коленями, слякоть просачивалась сквозь джинсы – малая цена за душевный покой подруги. Сердце ныло от боли за нее… ведь я, обрушившись на Каро с беспочвенными обвинениями, усугубила ее страдания.

Я потянулась к мешочку с луковицами подснежников, но меня опередили. Ричард уже разрывал пакет, тоже опустившись на колени прямо в грязь.

– Ты испачкаешься!.. – воскликнула я.

Поздно – дорогие брюки, которые он надевал исключительно на работу, постигла та же печальная участь, что и мои джинсы.

– Пустяки, – отмахнулся он, пальцами расковыривая землю, потому что лопатка была одна на всех. Я невольно засмотрелась, как он осторожно помещает луковицу в ямку. В душе что-то шелохнулось, и я так и не смогла избавиться от этого странного чувства, даже когда, тряхнув головой, сама принялась за работу.

Втроем мы высадили цветы вокруг могилы довольно быстро. Присыпав последнюю луковицу, Кэролайн наконец согласилась подняться. Машинально отерев грязные ладони о свое кашемировое персиковое пальто, она нежно погладила выбитые на камне буквы.

– Прости, Эми. Умоляю тебя, прости, – прошептала Каро, и слезы, только-только утихшие, опять закапали.

– О чем это она? – тихо спросила я у Ричарда, совсем забыв, что не разговариваю с ним.

Он подался ближе, и я ощутила запах лосьона после бритья. Между прочим, довольно дорогого; сама ему подарила на прошлый день рождения.

– Разве непонятно? Кэролайн считает… считает, что она… ну… – Он никак не мог подобрать слова.

– Что «она»? – сердитым шепотом переспросила я.

– Что она убила Эми.

Я в ужасе отшатнулась от Ричарда и заключила Кэролайн в объятия. Даже сквозь пальто я ощущала выпирающие у нее на спине лопатки. Господи, она такая тоненькая и хрупкая, хоть бы с ней ничего не произошло! Казалось, будто я вот-вот потеряю и ее тоже. Может, не физически, но духовно. Задыхаясь от угрызений совести, я раскачивалась из стороны в сторону, убаюкивая Каро, а Ричард молча стоял, не спуская с нас сумрачного взгляда.

Не знаю, сколько прошло времени. На парковку мы тоже возвращались медленно. Ричард нес инвентарь и оставшиеся луковицы, а я вела Кэролайн. Она едва переставляла ноги, вконец окоченевшие за долгие часы на мокрой траве. Когда мы повернулись спиной к надгробию, Каро опять разрыдалась.

– Не хочу оставлять ее здесь одну. Эмма, обещай, что мы с тобой вернемся ее навестить. – Глухой надрывный голос казался совершенно чужим, будто говорила не Кэролайн. Она повторяла свою просьбу снова и снова, заглядывая в глаза. Соглашаться очень не хотелось, но я не могла опять подвести Кэролайн.

Я собиралась с силами, ощущая на себе пристальный взгляд Ричарда. Наконец он первым нарушил затянувшееся молчание:

– Да, Кэролайн, мы с тобой обязательно ее навестим. – Он вытащил из кармана ключи и жестом указал на свою машину. – В любое время, только скажи.

Ну конечно.

После недолгого спора я нехотя согласилась, чтобы Ричард отвез нас к дому Каро.

– А потом привезу тебя сюда, и ты заберешь свою машину, – предложил Ричард, когда я села на заднее сиденье рядом с трясущейся Кэролайн. Она судорожно цеплялась за мою руку, выпустив ее лишь затем, чтобы застегнуть ремень безопасности.

– Не стоит. Возьму такси, – ответила я, намекая, что между нами все равно ничего не изменилось.

Он поджал губы. Кажется, понял.

Оказавшись в доме, я сразу же потащила Кэролайн в ванную, не обращая внимания на Ричарда, который, вместо того чтобы уехать, зашел в прихожую вслед за нами.

– Я пока чайник включу, – крикнул он, направляясь в кухню.

Отправив грязную одежду в корзину для белья, я удостоверилась, что все необходимое для купания у Каро под рукой. Она вроде бы понемногу приходила в себя, так что у меня больше не было причин прятаться в ванной.

На столе уже дымились три чашки чая. Я с наслаждением глотнула живительно-горячий напиток и стала внимательно разглядывать узор на кружке. Будто игнорируя Ричарда, могла избавиться от его присутствия. Увы, не получалось.

– Ник мне говорил, что Кэролайн последнее время хуже, но я не думал, что все настолько плохо…

Я сделала большой глоток, пытаясь горячим чаем смыть с языка привкус вины.

– Ты была в курсе?

– Нет. Мы с ней недавно поссорились и с тех пор мало общались.

– Да ну? – поразился Ричард. – Из-за чего?

– Не хочу говорить, это личное, – ушла я от ответа.

– Да уж, подходящее время для ссоры. Вы сейчас как никогда нужны друг другу!

– У нас были причины.

Он сердито уставился на меня.

– Эмма…

– Кстати, ты можешь ехать. Я пока останусь здесь. Наверное, даже переночую, дождусь возвращения Ника. Спасибо, что позвонил, сообщил насчет Каро, но…

– …но больше так не делай, – с горечью закончил Ричард.

– Типа того.

Он вздохнул. Нет, Ричард, меня не пронять щенячье-тоскливыми взглядами.

Дождавшись, когда вышла Кэролайн, замотанная в пушистый халат, он чмокнул ее в щеку и попрощался. В дверях замер, обернулся ко мне и произнес напоследок:

– Эмма…

– Ричард, – отозвалась я, удивляясь, как мы успели отдалиться друг от друга – нам даже не нужны слова приветствия или прощания.

Кэролайн предложила принять душ, и я с радостью согласилась. Смывая горячей водой кладбищенскую грязь, я мечтала с той же легкостью избавиться от сегодняшних переживаний. Слова Ричарда о Кэролайн саднящей занозой засели в мозгу. Никогда бы не подумала, что она винит себя в смерти Эми, несет на своих хрупких плечах этот тяжкий груз. Может, не отвернись я от нее, вовремя заметила бы, поняла… Я подставила голову под жгучие струи, надеясь журчанием воды заглушить внутренний голос.

Возле ванной меня поджидали пушистый свитер и штаны Кэролайн, а моя собственная одежда отправилась крутить сальто в стиральной машине. Я с облегчением выдохнула. Приятно сознавать, что домашняя фея вернулась.

Она сидела в гостиной, свернувшись калачиком на диване и поджав ноги. Я рухнула на плюшевые подушки рядом, и мы уставились друга на друга с одинаково виноватыми лицами.

– Прости…

– Мне так жаль…

Мы замолчали, смаргивая набегающие слезы. Не двигаясь, глядя прямо в глаза. А потом я то ли фыркнула, то ли всхлипнула, и мы упали друг другу в объятия, бессвязно бормоча извинения, перебивая и захлебываясь рыданиями, но не от горя – от счастья и облегчения, что сумели спасти кое-что для нас очень ценное.

Зазвенел телефон, и по кривой улыбке Каро я поняла: это Ник. Прошла в кухню, чтобы не мешать разговору, но обрывки фраз доносились и туда:

– …Я сегодня немного расстроена…

Ничего себе «немного»! Я хмыкнула. Можно подумать, Каро не знает, что я первым же делом расскажу о случившемся Нику. Сегодняшние события наглядно показали: она до сих пор испытывает последствия аварии. Однако ее ранам пластырь и антибиотики не помогут.

Мы заказали пиццу (что было совершенно не в духе Кэролайн) и, самое удивительное, с большим аппетитом слопали эту дрянь практически целиком.

– Итак, мисс Макадамс, – начала я, когда коробка отправилась в мусорное ведро, а мы снова устроились на уютном диванчике, – Ричард сегодня кое-что сказал…

– Так вы опять общаетесь?! – с нескрываемым восторгом перебила она.

– Нет. Не общаемся. Разговариваем. – Я не позволю сменить тему. Не замечая полного разочарования взгляда, я прикинула, как бы лучше ей сказать. Это нелегко… – Кэролайн, ты не убивала Эми.

У нее отвисла челюсть.

– Ого! Тебе стоит подумать о карьере политика – с такой прямотой ты всех порвешь на любых дебатах.

– Каро, я серьезно. Эми погибла не из-за тебя.

– Машину вела я, – упрямо заявила Кэролайн.