– Идти мне дальше незачем, – с неожиданной строгостью во взоре сказал он. – За эти пять шагов я решил задачу: одна женщина – твоя, а две – мои.

– Это – малогениально, сэр. Вы сами были за справедливость.

– Всё справедливо. Итак, послушай: одну женщину – тебе, другую – Суеру, а третью – Выеру.

Благородные дамы всё это время внимательно слушали нас, хотя и не проронили ни слова. Их веское молчание подчёркивало природное благородство.

Когда же капитан закончил, крайняя справа, недаром отмеченная мной, повела плечом.

– Уважаемые господа! – проговорила она. – Мы с удовольствием выслушали ваши учёные доводы и насладились философским спором. Позвольте и нам принять участие в поучительной беседе.

– Просим, просим, – расшаркались мы с капитаном.

– Прежде всего позвольте представиться. Меня зовут Фора, а это мои подруги – Фара и Фура. Итак, ваша первая задачка: какая женщина следующая? Так вот, следующая – я. Почему я? Очень просто: считать надо не слева и не справа, а с той стороны, с какой вы подошли. Вы подошли с моей стороны, следовательно, я и принадлежу этому достойному джентльмену, чья очередь. – И Фора состроила мне глазки. – К сожалению, он – некапитан, и это омрачает дело. Но с другой стороны, я хочу иметь цельного мужчину, и этот факт дело упрощает.

– Какая ерунда, – фыркнула Фара, сидящая посредине, – считать надо не с края, с которого они подошли, а с первого взора. Так вот, этот джентльмен-некапитан первым обратил свой взор именно ко мне. Я прекрасно заметила, с каким наслаждением глаза его бродили по моему прекрасному телу. Именно я, Фара, а не Фора, принадлежу ему.

Выслушивая Фару, я невольно яростно краснел, никак не ожидая, что из-за меня разгорится сыр-бор. Нет, этот сыр-бор был мне бесконечно душевно близок, но капитан… я видел, что он мрачнеет и…

– Что за чушь? – сказала Фора. – И как ты докажешь, что он бросил свой взор именно на тебя? Если хочешь знать, дура, у него взор всеобщий, во всяком случае очень обширный. Он охватывает всех женщин и страстно скользит по ним. И я всею кожей чувствовала это скольжение.

– Интересно, а меня-то здесь будут слушать? – раздражённо сказала Фура. – Кто считает с краю? Кто считает с первого взгляда? Только идиотки. Считать надо не с краю и не со взгляда, считать надо с первого поцелуя. Вот когда этот господин вопьётся кому-нибудь из нас в сахарные уста, тут и начнётся настоящий счёт.

– Это верно! – неожиданно воскликнула Фора.

Она легко соскочила со скалы, подбежала ко мне и сказала:

– Впивайся скорей!

И я, конечно, незамедлительно впился.

– Так и знала, что Фора обскачет нас на повороте, – сказала Фара с печалью – видно, я ей сильно понравился. – Ладно, придётся покориться судьбе. Ну что ж, я готова служить Суеру, тем более что это первая половина капитана. Суер, я твоя!

– Ну а я не собираюсь служить второй половине сомнительной фамилии, – сказала Фура. – Нет, Выер, я – не твоя! Если б мне досталась первая половина, то есть Суер, я бы ещё подумала, а уж Выер – нет, увольте, я лучше пойду собирать опёнки. Пусть Суер наслаждается с Фарой, а Выер болтается без дела!

– Как же так! – воскликнула Фора. – Как это мы можем позволить Выеру болтаться без дела? Какой-никакой, а всё-таки Выер. Чего в нём такого уж плохого? Ну, Выер, ну и что? Не так уж мы богаты, чтоб разбрасываться Выерами налево и направо.

– А мне Суера достаточно, – сказала Фара, – а до Выера и дела нет. Кому нужен – пускай берёт.

– Спать с Выером! Какой кошмар! – сказала Фура, возводя очи к небу. – Отдавать свою чистоту второй половинке капитана! Нет, нет! Увольте!

– Перестань паясничать, Фура, – сказала Фора. – Вчера ещё ныла: мне бы хоть какого Выера… Твоя мечта сбылась! Забирай Выера и не мешай нашим наслаждениям!

Тут Фора обняла меня и трепетно увлекла в дюны.

Фара кинулась к Суеру, а Фура топталась на месте, не зная, с какого бока к Выеру приступить.

Но тут Выер, не будь дурак, сам приступил к ней, да так ловко, что она взвизгнула.

А нам с Форой было уже не до них.

Адские наслаждения – вот что стало предметом нашего неусыпного внимания и заботы.

Мы падали в бездну наслаждений и старались эту бездну углубить, расширить и благоустроить.

В конце концов нам удалось создать очень и очень приличную бездну наслаждений, и только к закату мы начали из неё потихоньку выбираться.

Выбравшись из бездны, мы вернулись на берег океана.

Там уже сидели Фара с Суером и Выер с Фурой.

Фура с Выером, к счастью, вполне примирились, непрерывно чмокались и строили друг другу куры.

– А Выер был не так уж плох, – смеялась Фура, раскладывая на салфетке салаты и копчёности. – Ещё и неизвестно, какая половина капитана интереснее!

– Знаешь, милый, – сказала Фора, обнимая меня, – это очень правильно, что вы не пошли дальше и остались с нами. Там, за скалами, живёт голая женщина с шестью грудями. Её звать Гортензия. Очень опасное существо.

Утомлённые салатом и копчёностями, подруги наши скоро задремали, и мы с капитаном отползли от салфетки в сторонку и, прячась за кустами челесты, постепенно ретировались.

– Послушайте, кэп, – сказал я, – там, за скалами, живёт женщина с шестью грудями. Таким первопроходцам, как мы с вами, даже неловко пройти мимо этого феномена. Надо бы вернуться, посмотреть, в чём там дело.

– А ног-то у неё сколько? – спросил Суер.

– Вроде бы две.

– Ну ладно, давай поглядим на неё хоть с полчасика.

Обогнув скалы, которые в основном состояли из обломков моржового глаза, мы вышли на берег лимонного лимана.

В лучах заката к нам спиной сидела на берегу голая женщина.

– Добрый вечер, мэм! – покашлял у неё за спиной Суер.

– Добрый вечер, сэр, – ответила женщина, не оборачиваясь.

– Ну что? – шепнул Суер. – Что ты скажешь?

– Пока ничего не могу сказать. Не пойму, сколько у неё грудей. Не зайти ли сбоку?

– Неудобно, – шептал капитан, – сама повернётся.

– А вообще-то приятный вечер, мэм, – галантно продолжал сэр Суер-Выер. – Не хотите ли развлечься? Выпить шерри или сыграть партию в серсо?

– Мне недосуг, – ответила женщина.

– Ну хоть повернитесь к нам, – предложил капитан.

– А это зачем? Вы что, хотите посчитать, сколько у меня грудей?

– О что вы, мэм, мы люди благовоспитанные…

– А если не хотите считать, что же мне поворачиваться?

Суер растерялся.

– Чёрт возьми, – шепнул он, – сидит как монумент. По количеству спины, там действительно должно быть полно грудей. Шесть уместится точно.

Я всё вытягивал шею, чтоб посчитать, но ничего не получалось.

– Ничего не вижу, сэр, – шептал я. – Не то что шести, и двух-то не видать.

Женщина смотрела в океан. Полированного тёплого мрамора были её плавные плечи, крутые локти и плотная спина.

Тяжёлые волосы, ниспадающие на квадраты лопаток, не дрогнули под порывами ветерка.

Ствол позвоночника был прям, как пальма.

– Хорошо сидит, – шепнул Суер. – Мощно!… Но страшно подумать, что будет дальше?! А вдруг обернётся, и придётся считать груди!… Кошмар!

– Ничего страшного, сэр, – потихоньку успокаивал я капитана. – Шесть – это не так уж много.

– Госпожа Гортензия! – сказал Суер. – Мы много слышали о вас и по глупости захотели посмотреть. Простите, мы не хотели вас обидеть.

Гортензия медленно повернула голову вправо, и стал виден её медный профиль.

– Я – привыкла, – внятно сказала она.

– Извините, мэм. К чему вы привыкли, не понимаю?

– Сижу здесь с шестью грудями, а всякие идиоты за спиной ходят.

И она снова отвернулась к пространству океана.

Мы с капитаном совершенно поникли.

Выбравшись из бездны наслаждений, мы пока соображали туго и не могли осознать сразу той силы и вечности, которая сидела к нам спиной. Мы-то думали, что шесть грудей – это так просто – тяп-ляп! – можно выпить шерри, хохотать и тунеядствовать, а тут – литая бронза, скала, гранит, монумент, гора, вселенная.