– Какая именно мисс Бойнтон?

– Кажется, это была Кэрол – миловидная девушка, похожая на брата; они могли бы быть близнецами. Хотя, возможно, это была младшая – солнце светило мне в глаза, и я толком не могла ее разглядеть. Но волосы мне показались рыжими – они отливали бронзой. Мне так нравится этот цвет волос – напоминает морковь! – захихикала мисс Прайс.

– И она выбросила какой-то блестящий предмет? – уточнил Пуаро.

– Да. Как я сказала, тогда я не обратила на это особого внимания. Но потом я подошла к ручью – там уже была мисс Кинг. Среди всякого мусора – в том числе двух консервных банок – я увидела на дне блестящую металлическую коробочку, не совсем квадратную – скорее продолговатую, если вы понимаете, что я имею в виду…

– Отлично понимаю. Примерно такой длины?

– Да, как вы догадались? И я подумала: «Чего ради девушка выбросила такую миленькую коробочку?» Из любопытства я подняла ее и открыла. Внутри лежал шприц – такой же, каким мне делали прививку от тифа. Мне показалось странным, что его выбросили, потому что он не был сломан. Но тут мисс Кинг сказала – я не слышала, как она подошла сзади: «О, благодарю вас, это мой шприц. Я как раз пришла искать его». Поэтому я отдала ей коробочку, и она вернулась с ней в лагерь. – Мисс Прайс сделала паузу и быстро добавила: – Наверное, это пустяки, но меня удивило, что Кэрол Бойнтон выбросила шприц мисс Кинг. По-моему, это странно, хотя, вероятно, существует какое-то объяснение…

Она умолкла, выжидательно глядя на Пуаро. Его лицо было серьезным.

– Благодарю вас, мадемуазель. Возможно, то, что вы мне рассказали, не важно само по себе, но этот эпизод логично завершает мою теорию. Теперь все становится ясным и упорядоченным.

– В самом деле? – Лицо мисс Прайс порозовело, как у довольного ребенка.

Пуаро проводил ее в отель.

Вернувшись в свой номер, он добавил одну строку в свой перечень:

– Mais oui,[56] – сказал он. – Теперь все ясно!

– Мои приготовления завершены, – сказал Эркюль Пуаро.

Сделав пару шагов назад, он окинул взглядом одну из свободных спален отеля, предоставленную в его распоряжение.

Полковник Карбери, небрежно прислонившись к отодвинутой к стене кровати, улыбнулся, попыхивая трубкой.

– Забавный вы тип, Пуаро. Любите театральные эффекты.

– Возможно, – согласился маленький детектив. – Но это не потворство собственным слабостям. Для комедии нужна сцена.

– Разве это комедия?

– Даже если это трагедия, декорации все равно должны быть правильными.

Карбери с любопытством посмотрел на него:

– Ну, вам видней! Я ведь не знаю, куда вы клоните, хотя думаю, вы кое-что припасли за пазухой.

– Я буду иметь честь преподнести вам то, о чем вы меня просили, – правду!

– По-вашему, мы сможем добиться осуждения?

– Осуждения, друг мой, я не в состоянии вам обещать.

– Тоже верно. Может, это даже к лучшему. Все зависит от обстоятельств.

– Мои аргументы в основном психологические, – поспешил уточнить Пуаро.

Полковник вздохнул:

– Этого я и боялся.

– Но вас они убедят, – заверил его Пуаро. – Правда всегда казалась мне прекрасной.

– Иногда она бывает чертовски неприятной, – заметил Карбери.

– Нет-нет, – серьезно возразил Пуаро. – Вы судите с личной точки зрения. Попробуйте рассуждать абстрактно, и абсолютная логика событий покажется вам поистине завораживающей.

– Ладно, попытаюсь, – сказал полковник.

Пуаро взглянул на часы, напоминающие по форме репу:

– Они принадлежали еще моему дедушке!

– Так я и думал.

– Пора приступать к процедуре, – сказал Пуаро. – Вы, mon colonel,[57] сядете за этот стол в официальной позе.

– Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я облачился в мундир? – проворчал Карбери.

– Нет. Но позвольте поправить ваш галстук. – Пуаро тут же исполнил свое намерение.

Усмехнувшись, полковник занял указанное место и через минуту снова машинально сдвинул галстук под левое ухо.

– Здесь, – продолжал Пуаро, передвигая стулья, – мы поместим la famille Бойнтон. А сюда посадим троих посторонних, принимавших участие в этой истории, – доктора Жерара, от чьих показаний зависит предъявление обвинения, мисс Сару Кинг, которая питает двойной интерес к делу, личный и медицинский, и мистера Джефферсона Коупа, являющегося близким другом Бойнтонов и также могущего считаться заинтересованным лицом… А вот и они!

Он открыл дверь, впуская группу людей.

Первыми вошли Леннокс Бойнтон и его жена. За ними следовали Реймонд и Кэрол. Джиневра вошла одна, с рассеянной улыбкой на устах. Доктор Жерар и Сара Кинг замыкали шествие. Джефферсон Коуп появился через несколько минут, принеся извинения.

Когда он сел, Пуаро шагнул вперед.

– Леди и джентльмены, – начал он, – это собрание абсолютно неофициальное. Оно состоялось благодаря моему случайному присутствию в Аммане. Полковник Карбери оказал мне честь, обратившись за советом…

Неожиданно его прервали, причем с той стороны, откуда этого менее всего можно было ожидать.

– Какого дьявола он втянул вас в это дело? – сердито осведомился Леннокс Бойнтон.

Пуаро не без изящества взмахнул рукой.

– Меня часто приглашают в случае внезапной смерти.

– Врачи посылают за вами, когда больной умирает из-за слабого сердца?

– Слабое сердце – весьма растяжимое и ненаучное понятие, – мягко заметил Пуаро.

Полковник Карбери откашлялся и заговорил официальным тоном:

– Лучше сразу внести ясность. Мне доложили об обстоятельствах смерти. Необычайно жаркая погода, утомительное путешествие для пожилой леди с неважным здоровьем – все это не вызывало сомнений. Но доктор Жерар пришел ко мне и сделал заявление…

Он вопросительно посмотрел на Пуаро, и тот кивнул.

– Доктор Жерар – всемирно известный врач, к словам которого было необходимо отнестись внимательно. Вот что он сообщил. На следующее утро после кончины миссис Бойнтон доктор Жерар обнаружил исчезновение из своей аптечки некоторого количества лекарства, активно воздействующего на сердце. Накануне у него также пропал шприц, но его вернули ночью. И наконец, на запястье покойной имелся след от укола. – Полковник сделал паузу. – При таких обстоятельствах я счел своим долгом провести расследование. Мсье Эркюль Пуаро гостил у меня и любезно предложил свои компетентные услуги. Я предоставил ему все полномочия. Мы собрались здесь, чтобы выслушать его отчет.

Наступила тишина, в которой можно было услышать, как упадет булавка. Однако в соседней комнате кто-то, по-видимому, уронил башмак, и звук прозвучал подобно выстрелу.

Пуаро бросил быстрый взгляд на группу из трех человек справа от него, затем посмотрел на испуганные лица пятерых, сидящих слева.

– Когда полковник Карбери рассказал мне о происшедшем, я донес до него свое мнение эксперта. Я сказал, что мне, возможно, не удастся добыть доказательства, которые приняли бы в суде, но что я, безусловно, доберусь до истины, расспросив людей, замешанных в этом деле. Чтобы раскрыть преступление, друзья мои, достаточно позволить виновному или виновным говорить – рано или поздно они скажут то, что вы хотите знать. В данном случае, хотя вы все лгали мне, каждый невольно говорил и правду.

Пуаро услышал слабый вздох и царапание стула по полу справа от него, но не обернулся. Он продолжал смотреть на Бойнтонов.

– Прежде всего я задал себе вопрос о возможности естественной смерти миссис Бойнтон и дал отрицательный ответ. Исчезновение лекарства и шприца, а самое главное, поведение семьи покойной леди убедили меня, что это предположение отпадает. Миссис Бойнтон не только хладнокровно убили, но каждый член ее семьи был осведомлен об этом. Они все реагировали как виновные. Однако существуют разные степени вины. Я тщательно изучил показания с точки зрения того, совершили ли убийство члены семьи старой леди, действуя по совместно обдуманному плану. Мотив имелся более чем веский. Все выигрывали от ее смерти как в финансовом отношении – ибо они сразу же приобретали финансовую независимость и могли наслаждаться солидным состоянием, – так и в смысле освобождения от ставшей почти невыносимой тирании. Но я вскоре решил, что теория коллективного преступления не выдерживает критики. Показания Бойнтонов не вполне совпадали, а система убедительных алиби не была организована. Факты скорее предполагали, что убийство совершено одним или, возможно, двумя членами семьи, а остальные были всего лишь косвенными соучастниками. Я внимательно изучил каждого из Бойнтонов, но, должен признаться, был склонен к предубеждению благодаря определенной улике, известной только мне.