— Всю жизнь я соблюдал закон божий, — с горечью молвил Ной. — Я повиновался его заповедям. И если теперь мои близкие ни в грош не ставят указания Яхве, тогда мне действительно лучше утонуть.

— Да, дорогой, — Ханна успокаивающе погладила его по руке, — но мы не утонем. Потому что ты построишь нам прекрасную лодку.

— Ковчег.

— Конечно, дорогой, ковчег. Эту лодку, которая растет не по дням, а по часам.

— Трудно найти глупца, который рискнет поспорить в мудрости с нашим создателем, — медленно заговорил Хам, тщательно подбирая слова. — Но если он дает нам приказ, который не в силах выполнить ни один человек, не сойдем ли мы с указанной им тропы, убеждая себя, что слова его невозможно полностью услышать, до конца осознать, правильно истолковать?

Ной молча поглаживал бороду.

— Можно нам, отец? — спросил Иафет, поднимая руку.

— Да, сын мой. Пусть выскажется каждый из нас.

— Мы все обговорили между собой, и вот что мы думаем. Нам не удастся заполнить ковчег разными животными с густой шерстью и взять с собой лишь двух блох. А еще есть и мухи! Представь себе Хама, гоняющегося по всему ковчегу за мухами и осматривающего каждую пойманную, чтобы отобрать одного мальчика-муху и одну девочку-муху… — Мерибол хихикнула. — А потом ему придется убить всех остальных. И птицы. Двух мы пустим в дверь, но что делать с теми сотнями, которые сядут на крышу? Кошки! Сколько котят мы возьмем с собой? И как сможет Хам собрать всех живых тварей? Возможно, в сотне миль отсюда на горе живут в пещере редкие пчелы. Как ему поступить с ними?

— Мне все равно придется идти туда за вторым орлом, — ввернул Хам.

Ной молчал. Да и что он мог возразить. Он поднял голову и увидел, что Сим просит слова.

— Да, мой мальчик.

— Я вот думаю… если мы не будем брать всю эту живность, размеры ковчега уменьшатся, и мы обойдемся имеющимся у нас лесом.

Ной кивнул.

— Керин? Мы тебя слушаем.

— Мы хотели бы еще кое-что выяснить, отец, — вмешался Иафет.

— Говори.

— Вот что нас интересует. Что мы сделаем, когда вода покроет землю и мимо, держась за бочку, проплывут отец и мать Мерибол? Помашем им рукой?

— Керин! Ты хотела нам что-то сказать.

Светлые волосы Керин двумя косами спускались ей на плечи. Холодная безупречность ее лица резко контрастировала с волнующей, пугающей красотой черноволосой и страстной Айши. Керин всегда держала себя в руках, зная, что у нее есть и чего она хочет.

— Что бы мы ни говорили, — ответила она, — но каждому из нас придется подчиниться велению сердца, разума, совести. Если Яхве намерен уничтожить весь мир, не в наших силах ни помочь ему, ни помешать. Но если он предоставляет нам и только нам возможность спастись, тогда все наши устремления должны быть направлены на выживание. Устремления не только тела, но и души. В чем-то мы можем и ошибиться, но, что бы мы ни сделали или не сумели сделать, планы Яхве относительно нашего мира останутся неизменными.

«Все они против него, — подумал Ной. — Все!»

— Дорогой, если ты позволишь мне…

— Говори, Ханна.

— Не лучше ли подождать, пока ты увидишь еще один сон, который многое нам прояснит?

— Я не могу видеть сны по заказу, Ханна. Я не могу вызвать Яхве, чтобы он говорил со мной.

— Нет, дорогой, но я заметила, что такое часто случается, если ты поешь ливанского меду. Керин, милая, ты сможешь найти горшочек на верхней полке чулана? Прошу тебя, достань из него немного меду, положи на тарелочку и принеси сюда.

В конце концов Ною удалось выбраться и из этого тупика. Он согласился пойти на компромисс. В этом его поддержала божественная власть. Образно говоря, он изложил возникшие трудности Яхве, когда, удалившись на покой, детально обсуждал создавшуюся ситуацию с Ханной, пока та не заснула. К утру решение окончательно созрело. Его совесть была чиста. Он сделал все, что мог.

— Вот что я думаю насчет животных, — изрек Ной за завтраком.

— И насчет отца и матери Мерибол, — добавил Иафет.

— Теперь я получил четкое указание. (Ханна взглянула через стол на Керин и кивнула.) Мудрость господа нашего труднопостижима, и разум простого смертного неспособен сразу осознать ее. А подменяя своими несовершенными мыслями не понятую до конца святую мудрость, человек легко впадает в прискорбные ошибки.

Он помолчал, словно ожидая услышать мнение сидящих за столом, но никто не произнес ни слова, не зная, чего от них ждут: почтительного согласия или вежливого неодобрения.

— Ну почему вы с самого начала не поняли, что, говоря о живых тварях, я имел в виду только домашних животных. Если Яхве желает уничтожить злое и грешное человечество, он тем более хочет избавиться от всех хищников, бегающих и ползающих. Хам, тебе следовало сразу догадаться об этом. А упоминание цифры «два»? Ну почему вы увязали ее с числом животных? Речь, естественно, шла лишь о том, что мы должны взять с собой и женские и мужские особи. Иафет, мальчик мой, я удивлен, что ты сам не пришел к такому выводу. Ханна, дорогая, ты представляешь, как можно прожить целый год без коров и овец, которые дадут нам мясо и молоко? Исходя из этого, сама мысль о том, что мы возьмем с собой лишь двух овец… — Ной выдержал паузу и добродушно хмыкнул, — кажется весьма нелепой.

— Разумеется, теперь, когда ты столь логично изложил свою точку зрения, мне все понятно, — улыбнулась Ханна. — У мужчин, — добавила она, обращаясь к Керин, — с логикой дело обстоит гораздо лучше, чем у нас, женщин. Мерибол, дорогая, когда я вижу, как ты гложешь ухо Иафета, я чувствую, что плохо веду хозяйство. Оставь его про запас, на случай, если потоп продлится дольше, чем мы ожидаем.

— Божий глас объявил мне, — громко возвестил Ной, — что мы, возможно, вновь окажемся на сухой земле через восемь недель после начала дождей. Восемь недель, Ханна. Тем не менее, — добавил он, — мы должны запастись едой на целый год, на всякий случай.

— Разумеется, дорогой, — кивнула Ханна. — Как ты поймешь позже, Керин, когда заживешь отдельно, одного божественного намека достаточно для того, чтобы облегчить себе жизнь.

— Теперь поговорим о людях, — продолжил Ной, — в том числе об отце и матери Мерибол. То ли благодаря моим молитвам, то ли в своем безграничном милосердии Яхве сменил гнев на милость. Мы можем предупредить о потопе наших друзей и соседей, дать им шанс на спасение.

— Как он добр, — пробурчал Хам.

— О, благодарю вас, папа Ной, — сказала Мерибол и добавила, когда Иафет подтолкнул ее в бок: — Спасибо вам обоим.

— Дорогой, ты хотел сказать, дать им шанс спастись в нашей лодке…

— Ковчеге.

— …В нашем ковчеге или каждый из них должен строить собственную лодку?

— Ну… — Ной запнулся, не находя ответа.

— Ты понимаешь, в чем тут разница, дорогой? — озабоченно спросила Ханна.

— Я думаю, Ханна, пока не стоит искать ответ на этот вопрос. Главное сейчас — предупредить их о потопе.

— Но все и так знают, зачем мы строим ковчег, — возразил Хам. — Не так ли, Сим?

— Они приходят и спрашивают, я отвечаю, а потом они смеются надо мной.

— Разве этого недостаточно, отец?

— В общем-то, да, мой мальчик, но я считаю, что кое-кого следует предупредить особо.

— Например, Натаниэля.

— Честно говоря, я имел в виду не Натаниэля, но отца и мать Мерибол.

— Я согласна, — поддержала мужа Ханна. — Сегодня же я зайду к твоей матери, Мерибол, и все ей объясню.

Ханна так и сделала, и сколь радостна была их встреча! Когда восторги поутихли, Ханна перешла к делу.

— Какая прекрасная стоит погода, но, разумеется, не помешал бы и небольшой дождь.

— Насколько я понимаю, — не без ехидства ответила мать Мерибол, — он скоро начнется.

— О, так ты слышала наши новости? — рассмеялась Ханна. — Сорок дней и сорок ночей. Представляешь?

— Это… официальная информация? — мать Мерибол посмотрела в потолок.

— Боюсь, что да. Как, впрочем, и все, что говорит Ной. Надеюсь, ты понимаешь, как с ним трудно.