На берегу полузамерзшего ручья Чернозуб выкопал несколько прошлогодних клубней дикого лука; толку в них было немного, разве что пустить их на приправу, если Топор вернется с добычей. Конечно, стоял постный день, но, с другой стороны, они были в ситуации крайней необходимости, особенно кардинал, который так и не смог полностью оправиться после пребывания в кратере. Уходя от стоянки, Нимми старался определиться, глядя на закат, по первым высыпавшим звездам и, наконец, по далекому мерцанию лагерного костра. Он нашел юкку и, расковыряв острой палкой неподатливую землю, извлек несколько тощих клубней.

До него донеслось эхо двух выстрелов, и он решил, что это Вушин пустил в ход оружие, но за ними последовал третий – слишком быстро, чтобы Топор успел перезарядить стволы. По берегу ручья у подножия холма галопом промчалась лошадь, и Чернозуб успел рассмотреть всадника. Это был Кочевник. Со стороны лагеря послышались крики, сопровождаемые еще одним выстрелом, но Чернозуб сумел разобрать только голоса Джинга и Вусо-Ло, что-то кричавших на своем родном языке. Лишь когда он услышал, как Топор на плохом, но понятном наречии Диких Собак выкрикнул страшную угрозу и ему слабым эхом ответил голос кардинала, он понял, что опасность в самом деле реальна и в ход пошла сила.

Нимми стал бесшумно подбираться к костру. Двое разбойников из Кочевников сидели на земле со связанными за спиной руками. Их окружала охрана Коричневого Пони. Сам кардинал сидел на скатке из одеял. К можжевельнику была привязана странная маленькая лошадка; прислоненные к стволу, стояли два чужих мушкета.

– Нимми, где ты?

Это был голос Коричневого Пони. Чернозуб ринулся к костру и бросил рядом с телом мертвой Дикой Собаки юкку и клубни дикого лука, от запаха которого кардинал поморщился.

Вушин рассказал, что тут произошло. Трое безродных ублюдков с единственной на троих лошадью попытались украсть у кардинала двух лошадей. Одному повезло, но остальные, которые собирались ограбить Коричневого Пони, к своему удивлению, напоролись на Топора и остальных, которые слышали, как приближаются грабители.

Грязный с головы до ног Кочевник в ужасе смотрел на странных воинов с их длинными мечами.

– Нимми, объясни-ка им, в каком они положении, – подмигнув, сказал Топор.

Обтерев грязный корень подолом рясы, Чернозуб подошел и остановился рядом со своим сувереном. Показав на одного из грабителей, он сказал на безукоризненном языке Кузнечиков:

– Я вас знаю. Вы шныряете в этих местах. А теперь вы напали на апостольского викария всех орд, к кому даже великий Ксесач дри Вордар, Хонган Ос, приходит за советом, не говоря уж о вожде Кузнечиков Элтуре Браме. Ваш приятель-бандит только что украл лошадь у верховного шамана всего христианского мира, следующего предводителя и великого дяди Святой Римско-католической церкви. Кроме того, он избран и Стервятником Войны, и Виджусы оповестили всех об этом.

– Не перестарайся, Нимми, – сказал кардинал на церковном.

– Лошадь за лошадь! – осмелился подать голос один из двоих. – Бери этого коня, великий человек. И мы квиты.

Не обращая на него внимания, Нимми продолжал обращаться к человеку, которого опознал:

– Эй, ты! Сам Святой Сумасшедший, ныне владыка всех орд, остановил тебя, когда ты в прошлом году пытался изнасиловать Эдрию рядом с домом Шарда, который недалеко отсюда!

Разбойник пожал плечами, но было видно, что он сразу как-то обмяк.

Поднявшись со скатки, Коричневый Пони решил осмотреть уставшего мустанга. Обойдя коренастую кобылку, он всмотрелся ей в морду и строго сказал Диким Собакам:

– Она принадлежит Хонгин Фуджис Вурн. Вы осмелились украсть кобылу, принадлежащую Женщине Дикой Лошади! Властитель Осле Хонган Чиир прикажет разрубить вас на куски и скормить псам. Вушин, освободи животное!

Топор дважды пустил в ход меч: в первый раз – чтобы разрезать ее путы, а второй – чтобы плашмя шлепнуть кобылку по крупу. Мустанг фыркнул, взбрыкнул и умчался в ночь. Поскольку Гай-Си не взял запасную лошадь, чтобы миновать Проход козлов отпущения, у них не было недостатка в лошадях, но ни Коричневый Пони, ни его помощники не считали, что на этом дело завершено.

– Кто ваш хозяин? – спросил кардинал.

– Его зовут Седлать Всех.

– Далеко ли отсюда его лагерь?

– Примерно в дне пути, великий человек.

– Сколько человек в вашей банде?

Казалось, несколько минут разбойник мысленно загибал пальцы, подсчитывая.

– Думаю, тридцать семь.

– Женщины? Дети?

– Вчера было пять пленниц. Сегодня, может, больше, а может, и меньше.

– Сколько таких шаек, как ваша?

– Не знаю. Порой мы встречаем тех, кто не относится к нашему роду. Иногда с ними воюем, иногда вместе идем в налет. На границах Диких Собак и к югу от Нэди-Энн много холостяков.

– Вы воюете с фермерами или грабите их?

– Это было бы не очень умно.

– Но случается?

– Иногда.

– Хотели бы вы, чтобы вам платили за защиту фермеров? Пленники посмотрели друг на друга и смущенно заерзали. Коричневый Пони уточнил:

– Между Кузнечиками и ханнегановскими фермерами идет война.

– Мы знаем, но воюем и с теми, и с другими.

– Предположим, что Кузнечики примут вас как союзников…

– Они этого никогда не сделают, великий человек.

– Монах объяснил вам, что я христианский шаман всех орд?

– Мы не знаем, что это значит.

– Это значит, – вмешался Чернозуб, – что слово его светлости имеет силу во всех трех ордах.

– Будете ли вы воевать против Ханнегана под водительством Дьявольского Света?

– Это невозможно.

– А под рукой вождя Кузнечиков?

Эта мысль заставила связанных разбойников разразиться смехом.

– Пусть эти трусы убираются, – приказал Коричневый Пони. – Вы щенки, которые умеют только скулить. Идите и скажите своему Седлать Всех, что если он не трус, пусть явится ко мне в Валану и приведет с собой коня, которого вы украли. В противном случае вас погонят к югу от Нэди-Энн и к востоку от Залива привидений. Ханнеган будет знать, что с вами делать. А теперь идите.

Пасха наступила еще до того, как они добрались до Валаны. Коричневый Пони отслужил мессу Вознесения в церквушке у дороги. Помогал ему священник странствующей миссии, который был настолько перепуган высоким рангом Коричневого Пони, что все время запинался во время литургии.

Через несколько дней всадник, примчавшийся из Побии, где они провели ночь, доставил в Валану весть об их прибытии, и кардинал Сорели Науйотт вместе с Элкином, охранником Секретариата, дождались путешественников в таверне «Олений дом», где в прошлом году кардинал познакомился с Мягким Светом. День уже клонился к закату, так что они заказали обед. Два прелата со своими помощниками сели за один стол, а Вушин и желтая гвардия расположились за соседним. Сорели Науйотт тараторил без умолку, и ему было что рассказать.

Прежде чем объявить о своей отставке, которую Науйотт, как и Коричневый Пони, считал подлежащей отмене (или забвению), папа Амен порвал с недавней традицией и назначил новых кардиналов, сразу сорок девять человек, и кроме того, выразил намерение совершить абсолютно беспрецедентное действие, лишив кардинальства сорок девять других клириков. Это поразило Коричневого Пони, но в такой ситуации созыв конклава стал если и незаконным, то понятным.

Амен Спеклберд, который настаивал, чтобы его отставка была, как полагается, принята курией, вернулся в свое бывшее обиталище, в старое строение, которое, казалось, вырастало из склона холма и в свое время было хранилищем овощей, а еще до этого – пещерой, глубины которой так и остались неисследованными, но старик не позволил их замуровать, чтобы «горные духи могли приходить и уходить». Сюда к нему являлись советоваться кардиналы курии, осуждали его и просили не уходить.

Были и новости из Тексарка. Хотя туда по телеграфу поступил так называемый текст об отречении папы Амена, подлинный (и подписанный им) экземпляр документа, если он вообще существовал, не был обнаружен ни в Баланс, ни в ином месте. Некий предприимчивый подделыватель документов в столице империи продал архиепископу Тексарка убедительную подделку оригинала за десять тысяч пиосов – после того как полицейские эксперты заверили, что почерк в самом деле принадлежит Амену-антипапе. Но позже другой эксперт доказал, что текст содержит вопиющие ошибки такого рода, какие часто случаются у операторов на телеграфе при приеме сообщений, включая несколько чисто операторских отметок типа ППС, что значит «Перерыв, продолжение следует». Жулик удрал в страну Зайцев, и больше его никто не видел.