Коричневый Пони должным образом узнал об этих батальонах, в которые входили опытные горные стрелки; папа послал курьера с пожеланием, чтобы войска Теннесси, не вступая без крайней необходимости в боевое соприкосновение с врагом, все же до весны продержали на востоке тексаркские части. Послание было вытатуировано на коже промежности курьера, который был так толст, что без зеркала не мог увидеть это послание, и к тому же оно было зашифровано, а у него не было ключа. Коричневый Пони о нем не беспокоился, ибо в любом случае пытать посланника не было смысла. Тем не менее агенты имперской разведки поймали его, и под пытками он признался, что татуировка содержит сообщение королю Теннесси. Было принято решение не убивать курьера, но его привязали к операционному столу и скальпелем срезали текст. Затем курьера отпустили, но он не мог ходить из-за боли между ног. Кусок кожи просолили, растянули на доске, высушили и послали в Ханнеган-сити для изучения. Нож был не простерилизован, и толстый папский курьер умер от заражения крови.

Узнав о судьбе своего посыльного, Коричневый Пони мог только обрушить еще одну порцию церковных проклятий на головы Филлипео Харга Ханнегана и его дяди, проповедника платонической дружбы и других отклонений от ортодоксии. Но они и так уже были отлучены от церкви и преданы анафеме.

Вушин всеми силами старался утешить своего хозяина.

– Сдается мне, ваше святейшество, что Теннесси в любом случае сделает то, о чем вы его просили.

– То есть мое письмо привело к бессмысленной гибели курьера?

Вушин промолчал, понимая, что, если даже его хозяин и разделяет безразличное отношение воина к вопросам жизни и смерти, он никогда не позволит себе признаться в этом.

– Насколько проще было вести войну, пользуясь методами связи времен Magna Civitas. Наши генералы получают наши указания – если вообще получают их – через несколько недель после отсылки, а к тому времени ситуация в корне меняется!

– Да, ваше святейшество, и именно поэтому в традициях моего народа полевой генерал обязан воспринимать команды императора всего лишь как отеческие советы, разве что он дерется поблизости от императорского двора. Что же до Magna Civitas, то брат Сент-Джордж рассказывал, что в те дни генералы горько жаловались, ибо правители отдавали такое количество команд и они поступали таким непрерывным потоком, что из-за политиков было невозможно вести войну. Вспомните, что случилось с Magna Civitas.

– То есть я даже не могу сказать Теннесси, что ему делать? Вушин снова замолчал, и Коричневый Пони улыбнулся.

– Топор, если бы это зависело от меня, ты бы командовал войсками в провинции вместо мэра Диона.

– У меня нет претензий к командованию армией, ваше святейшество.

Наступил ноябрь, когда Чернозуб наконец, хромая из-за воспаленного пальца, отправился в мир заснеженных гор. Его сопровождали Аберлотт и несчастный котенок кугуара с одним синим ухом и полуголым черепом. Когда эскорт Диких Собак оставил его на папской дороге, Чернозуба ограбили разбойники – отняли у него коня. Аберлотт – он вернулся в Валану, а затем направился на юг в надежде снова увидеть сестру Джасиса – нашел его, стонущего, в полубессознательном состоянии, а разъяренный котенок отчаянно сосал его окровавленный большой палец. Когда они явились на военный пропускной пункт в Пустой Аркаде, имя Чернозуба пограничники нашли в списке лиц, которым разрешен допуск, а вот Аберлотта в нем не было.

– Он был тут со мной в прошлом году, мы оба приезжали как эмиссары Секретариата в Баланс.

– В списке нет фамилии «Аберлотт». И я не думаю, что он один из НАС.

– Как и я.

Стражник как-то странно посмотрел на монаха.

– Да? А я мог бы поклясться… – Аберлотт разразился смехом. – Да ты же «привидение», Нимми. Я знал это еще со слов Эдрии.

Чернозуб вспыхнул.

– Я ручаюсь за этого идиота, – сказал он стражнику. Охранник позвал офицера. Чернозуб расписался под гарантией, что Аберлотт будет находиться под его присмотром.

– Если он нарушит какой-то закон, отвечать придется вам.

– До чего прекрасная возможность мне предоставляется! – сказал Аберлотт. – Пакостить буду я, а лупить будут тебя!

– А вы будете расстреляны! – фыркнул офицер.

Но когда они прибыли в новое поселение, временно получившее название «Святой Город», над ними вежливо взяли опеку Вушин, Кум-До и старшина Джинг. Нимми пришлось второй раз рассказывать им о смерти их товарища, павшего на службе общему хозяину. Они выразили беспокойство по поводу продолжающегося отсутствия Гай-Си.

– Я думаю, его не отпускает вождь Дьявольский Свет. Он хочет, чтобы Гай-Си учил боевому искусству молодых воинов-Зайцев. Он изъявил желание, чтобы я учил их читать. Итак, когда я смогу увидеть его святейшество?

На него уставились Аберлотт и три бесстрастные желтые физиономии.

Рассказывая Чернозубу, какая судьба постигла Эдрию, они были готовы успокаивать его и в случае необходимости даже связать по окончании повествования, включающего в себя обещание их хозяина снять с нее наказание, как только папа покинет Новый Иерусалим. Вместо этого Нимми молча выслушал их, всхлипнул и наконец сказал:

– Хорошо. Но что с Гай-Си? Вернулся ли он?

– Мы ничего не слышали, – ответил Топор.

Нимми хотел получить аудиенцию у папы, но Топор убедил его, что сейчас не самое подходящее для нее время. Они еще пять дней ждали возвращения бойцов. И тогда Чернозуб сказал старшине Джингу:

– Идем со мной в Пустую Аркаду.

– Зачем?

– Затем, что я больше не слуга папы. Как и Гай-Си, если бы он стал повиноваться Хадале и Науйотту. На мои вопросы стражники не ответят. А с тобой они будут разговаривать.

Джинг согласился. Ранним утром они оставили район муниципальных зданий и еще до заката вернулись в свои служебные помещения. Чернозуб позволил Джингу выложить Вушину плохие новости.

– Гай-Си пришел к Пустой Аркаде через несколько дней после Чернозуба и Аберлотта. Охрана схватила его, обвинила в убийстве и под стражей отправила за перевал. Его доставили к Слоджону в суд, что на центральной площади. Там он был приговорен и тут же посажен в клетку. Слоджон направился прямиком к папе и сообщил ему о своем решении. Говорили они без свидетелей.

– Помню эту встречу, – сказал Топор. – Только я не знал, о чем на ней шла речь.

– Конечно, – сказал Кум-До. – Ты тоже там был, – напомнил он Джингу.

– Но почему ты не разозлился, Топор? – спросил Чернозуб.

– На кого?

– На Святого Отца – на кого же еще! За то, что он оправдал арест Гай-Си.

Предложение было настолько немыслимо, настолько неприменимо к их хозяину, что все лишь молча уставились на него.

– Ну так вот, ложные друзья, я собираюсь увидеться с папой и поговорить с ним о Гай-Си! – объявил Чернозуб.

– Нет, ты не пойдешь, – сказал Топор, беря его за руку. – Его святейшество еще не готов…

Поскольку, назвав его «ложным другом», Чернозуб не добился от него никакой реакции, он ударил Вушина. Удар был настолько неожиданным, что Топор не успел ни парировать его, ни уклониться. Нимми, ощетинившись, отступил на шаг.

– Чтобы остановить, тебе придется убить меня, Топор, а твоему хозяину это не понравится.

– Но ты же не собираешься вламываться к нему без…

– Не тебе говорить. Я собираюсь увидеться с папой. Идем со мной, если хочешь. Идем все, – он посмотрел на воинов кардинала Ри. Кум-До и старшина Джинг были готовы взяться за мечи. Любой из них без возражений предоставил бы Гай-Си его судьбе, стоило хозяину сердитым движением бровей дать знать, что он этого хочет. Топор вел бы себя точно так же.