Я открыла глаза и заметила, как сильно дрожали мои пальцы, все еще гладящие серое имя дочери на стене. Наверное, если бы не действие успокаивающего заклинания, я бы опять рыдала, а так могла лишь задаваться вопросами и думать. Думать о том, что именно случилось в тот день. Иногда мои мысли были спокойны и размеренны, словно безмятежный пруд, а иногда хаотичны и быстры, как потоки горной речушки. Мне нужно было поскорее восполнить свой магический резерв и поговорить с теткой. Она должна была знать больше.

Я прислонилась к стене и, обняв себя за колени, прочитала усыпляющее заклинание. Да, сидя спать неудобно и хочется есть. Но я хотя бы знала, что в безопасности и кроме меня сюда может войти разве что только Микаэла.

Долгожданный сон ко мне пришел как снисхождение и сладкая милостыня Мигрис-матушки, избавление от тягостных дум и отчаянной боли потери.

АКЭМ. 20 день 2 водного (июль) месяца626 года от начала великой войны

Отношения с соседками по комнате, так же как и с остальными одногруппниками, не наладились. Да и не хотелось мне ничего налаживать и лебезить перед ними, а главные выскочки нашего факультета именно этого и ждали. Первое время мне не давали покоя все нарастающие сплетни обо мне.

Я стала не только незаконнорожденной дочерью своего отца, но еще и любовницей родного дядюшки, ведь недаром он меня пропихнул на учебу, да еще и выписал мне личный пропуск. Никому не было дела до того, что с этим пропуском я приходила не к ату Молону, а к сестре на третий этаж. Находиться в своей комнате было настолько невыносимо, что я научилась хитрить. Дух академии не позволял по моему гостевому пропуску долго находиться на этаже для высокородных.

Долго, по его мнению, оказалось целых три часа. Для меня же это время стало настоящим спасением.

Я находилась на этаже сестры чуть меньше трех часов, затем спускалась на свой и возвращалась заново. И тогда начинался новый отсчет. Пару раз я пробовала остаться ночевать у Микаэлы, ведь вторая кровать в ее комнате ни за кем не была закреплена, потому что должна была принадлежать мне, но дух непременно поднимал меня и выгонял.

Если я засыпала, то никак не могла контролировать эти несчастные три часа. И я, возможно, плюнула бы на все это. Ну что мне сделал бы дух? Влепил множество нарушений, после которых меня отчислили бы? Да я бы только рада была. С каждым новым днем приходить на занятия и слушать шепотки вокруг меня становилось все невыносимее, но, так как я проводила время в комнате сестры и нарушала правила академии все в той же комнате, два нарушения дух записал и на сестру, лишив ее тем самым стипендии за первый период обучения. И я чувствовала за собой вину.

Микаэле удавалась обучаться на отлично. Причем не только в теории, но и на физической подготовке. Это было удивительно, но она — единственная девушка на всем боевом факультете — ни в чем не уступала парням. Правда, первой быть у нее удавалось не всегда. За первенство на их факультете шло ожесточенное соревнование между сестрой и атом Миэром — тем самым парнем, который, перепутав нас с Мики, пошло намекал на раздевание при нем.

У меня же учеба, как ни странно, шла довольно сносно. Если полностью закрыть глаза на невыносимое отношение одногруппников ко мне, то заниматься предметами у меня выходило не так-то уж и плохо. Пока. Пока мы изучали лишь теорию, меня можно было бы даже назвать отличницей. До вторых каникул вообще никого из студентов не обучают магии стихий. А уже с третьего периода после двухнедельного летнего отдыха (который начнется буквально через пару дней) мы должны были приступить к изучению своих стихий.

Я же пыталась пользоваться своим огнем уже сейчас. Точнее, контролировать его. На занятиях с Эдвором. Единственной моей отдушиной в этой ужасной академии.

Ненаследный принц Восходного королевства был чудесным. Заботливым, внимательным, вежливым. Несмотря на все сплетни, что ходили обо мне, он мне улыбался и не показывал своего пренебрежения. Он все еще думал, что я простолюдинка. Незаконнорожденная. Пару раз, когда наши занятия заканчивались, я пыталась его переубедить. Вот и сегодня разговор сам сошел к этому…

— Ты и на этих каникулах уедешь? — вкрадчиво спросил он меня и словно придвинулся ближе. Хотя разве бывает ближе? Мы и так сидели за партой, и наши бедра соприкасались друг с другом.

— Конечно, маменька с папенькой очень ждут нас с Мики домой.

— Она позволяет тебе называть себя маменькой? — Его брови мгновенно взметнулись вверх, а на губах заиграла улыбка. Улыбка, которой он каждый раз лишал меня разума, заставляя прекращать думать что-либо связное.

— Ат Эдвор, я же говорила уже вам. Это все дурацкая случайность и несправедливость… Я…

Но Эдвор заставил меня замолчать, приложил палец к моим губам и, улыбнувшись так, что на его щеках проступили ямочки, хрипло произнес:

— Не надо, не ври. Мне все равно неважно, Огонечек.

А затем он та-а-ак посмотрел на свой палец и мои губы под ним, что меня бросило в жар. Я часто задышала, наполняя легкие настолько необходимым мне сейчас кислородом, и никак не могла оторвать взгляд от его глаз цвета бирюзового моря, омывающего берега академии. Сейчас в его глазах бушевали настоящие волны того самого моря. Шторм, не иначе. Шторм, который, казалось, поглотит меня. Но вот Эдвор прикрыл глаза. Медленно, так, словно ему было мучительно больно, и все очарование момента спало с меня. А с губ пропал мужской палец.

«О Мигрис-матушка!» — взмолилась я своей богине-покровительнице и сдавила ладони, прижимая их к коленям.

— На сегодня достаточно, Милли.

Я кивнула, несмотря на то, что глаза мужчины все еще были закрыты, и подорвалась с места. Побежала сразу же на третий этаж к сестре, отгоняя от себя мысли о том, что намерения Эдвора были дурны.

Не могло этого быть. Не могло, и все.

Ненаследный принц был прекрасен. Невозможно было найти более достойного мужчину во всем нашем королевстве. Эдвор совершенно бескорыстно помогал мне установить контроль над своей магией, думая в этот момент обо мне только как об ученице. Он был настолько благороден, что даже согласился помогать обычной простолюдинке, как он думал, потому что той требовалась его помощь.

А то, что сегодня я увидела в его глазах, было ненастоящим. Я просто сама себе надумала несуществующие порывы и чувства с его стороны, потому что влюблялась в Эдвора с каждым днем все сильнее и сильнее. Я была не в состоянии ничего с собой поделать.

В комнате Микаэлы был Миэр. Он сидел на ее кровати и, видимо, дожидался сестры.

— Я думала, парней не пускают в это крыло, — тихо, практически шепотом произнесла я.

— Так же как и простолюдинов, — хохотнул парень, на что я обиженно ахнула и, наверное, покраснела еще сильнее. И если после прикосновения Эдвора к моим губам я пылала от смущения и смятения своих чувств, то сейчас от досады и бессильной злости. — Ну, прости, — тут же произнес Миэр, поднимая руки ладонями вперед, — я просто пошутил. Кажется, неудачно.

Я же поджала губы и опустилась на соседнюю кровать — свою и в то же время мне не принадлежащую.

— Что ты здесь делаешь?

— Я знаешь о чем подумал, Милли? — словно не слыша моего вопроса, продолжил парень разговаривать сам с собой. Ну а с кем еще? Потому что мою линию диалога он не стремился поддержать, — Тебе можно попробовать поступить заново. Но с нового года.

— Для этого нужно, чтобы меня отчислили. А если меня отчислят, уж поверь мне, я ни под какими предлогами сюда не вернусь.

— Но как же? Такое пятно на роде, как отчисление…

— Так вот! Второе поступление его не сотрет.

— Ладно, я знаю еще один вариант, — лукаво улыбнулся Миэр, и в этот момент дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась сестра. Увидев Миэра, она поджала губы, совсем так же, как и я несколько мгновений назад, и опустилась рядом со мной.

— Какой? — вкрадчиво спросила Мики.