Сначала они увидели нашу обитель – над куполом библиотеки парил ястреб. Сияло солнце, сверкало море. Точно так же как сейчас. А потом птица сорвалась вниз с немыслимой высоты, скользнула вдоль каменных стен и влетела в окно библиотеки. Там внизу разгорался спор между двумя братьями. Раскол уже царил между народом колдунов – за спиной Игнифероса стояло несколько сотен, как и за спиной Ментепера. Все маги с мрачной решимостью прислушивались к словам своих повелителей. Сомнения я не заметил ни на одном лице. И именно из-за отсутствия сомнения в своей правоте все когда-то и уничтожили…

Атаковали они друг друга примерно одновременно. То же, что началось следом, можно было назвать только истреблением друг друга. В порыве гнева и ненависти они применили самую смертоносную магию. Но она уничтожала не одних колдунов… Следом всеразрушающей мощью отозвалась стихия. Задрожала земля, черными морщинами по ней зазмеились трещины, и какие-то стены и башни обители не устояли, крошась, словно это был не камень, а хрупкие пастельные мелки. В провалы крепости ворвался вихрь, такой сильный, что нес по коридорам фигурки магов, а потом швырял о камни и волочил дальше уже безжизненные тела, с той легкостью, с которой осенью сметает опавшее листья. Вокруг потемнело, хотя время едва перевалило за полдень, и в черном небе горел раскаленный белый шар солнца, а вокруг светили звезды. Море покрылось коркой льда, ветки деревьев, заледенев, рассыпались осколками от дрожи в земле. И тела убитых магов тоже обращались в снежную пыль.

Обитель, покрывшись изморозью, стояла в стылой мертвой тишине посреди белой пустыни под таким же мертвым черным небом.

Мальчишки очнулись еще в более худшем состоянии, чем когда-то я. У них из глаз текли слезы. У всех, даже у Прита. Их трясло одновременно и от холода, и от ужаса. Я же неторопливо перелистывал свой альбом для рисования, ожидая, когда они немного придут в себя, пока не добрался до картинки Рубежа.

– Хотите, чтобы это повторилось? – жестко спросил я.

– Нет! – испуганно выкрикнули они.

– Тогда перестаньте задаваться вопросом, кто в этой обители главнее. Однажды мы потеряли все за какие-то три часа. Но сейчас… сейчас этот мир стал настолько хрупок, что его можно разрушить всего за минуту…

На меня взирали с ужасом и вместе с тем с надеждой. Я развернул альбом к ним. Дрожащие, они чуть подались вперед, чтобы разглядеть, что я им показываю.

– Это Рубеж – последний из Закатных миров. Он ничего вам не напоминает?

– Он… – Прит хрипло закашлялся, словно задохнувшись, и, отдышавшись, продолжил. – Он похож на наш, когда Закатная обитель была повержена, только… словно крошечный и за ним… пропасть.

– За ним пропасть, – подтвердил я. – Холод пустоты и смерти, украшенный светом звезд… Этот мир настолько мал, что его можно пересечь за полчаса, неспешным шагом. Но главное не это. Он не всегда был таким – его таким сделали… Еще немного и таким же стал мир Закатной обители, а то и вовсе исчез, превратившись в пыль в этой бесконечной черной пустоте…

– Кто сделал? – прошептал кто-то сдавлено.

– Один из древних повелителей Закатной обители. Рубеж – это довольно неширокая дверь, охраняющая Закатные миры. Но об этом я расскажу вам в следующий раз. Сейчас же я хочу, чтобы вы уяснили одно – вы должны стать не просто сильными магами, а магами мудрыми, чтобы та катастрофа больше никогда не повторилась. Все – на сегодня хватит.

Они поклонились на прощанье и ушли. Только Прит задержался на миг.

– Я хочу попросить прощенья, Учитель – произнес он.

– За что?

– За то, что усомнился в вас, – едва слышно выдавил он.

Я подошел к нему, чуть поднял подбородок, ища встречного взгляда. Все-таки мальчишка оказался совсем другой, чем Балахир. Он был честен. Я чуть ласково скользнул пальцами по его щеке, а он воззрился на меня с изумлением.

– Я должен тебе кое-что сказать, малыш, – мягко сказал я. – Твоя мать жива?

– Нет, умерла, когда… я не помню, точно, но когда произошел раскол в темной обители и когда… захватили Мидл. Мне тогда было три… Но, что вы мне хотели сказать?

– Отец Балахира приходился мне сводным братом. По линии Ментепера разумеется.

Он открыл рот от изумления.

– Отец знал?! – воскликнул он.

– Конечно, знал. Странно, что он не сказал тебе.

На лице Прита отразилась боль.

– Он…

– Не надо вспоминать, – я вновь потрепал мальчишку. – И еще, пусть этот разговор останется между нами.

– Больше никто не знает?

– В Совете знают, но твоим друзьям это знать не обязательно. Тебе гордиться нечем… как и мне.

– Да, милорд, – он поклонился. – Я оправдаю ваше доверие.

– Надеюсь.

Он миг помялся.

– Вы не дали нам задание…

– Вам всем есть над чем подумать.

– Эрслайт, – позвал я.

Нашел я его в библиотеке за читальным столом, где он сосредоточенно уткнулся в книгу. Он оторвался от чтения, чуть нахмурившись, что его отвлекают. Но, увидев меня, радостно улыбнулся.

– Отец! – он вскочил, но я мягко хлопнул его по плечу, усадив обратно, и присел рядом.

– Не хочу мешать, но… Что ты читаешь?

– Ретч задал. Много, – он чуть поморщился. – Но через сотню страниц мне все же стало интересно.

Я рассмеялся.

– А ты… – он чуть замялся. – Ты все-таки провел урок?

– Для пятерых. Остальных выгнал за непослушание.

Он в удивлении распахнул глаза.

– Они тебя не послушали?

– Не меня, – я взъерошил ему волосы. – Я поручил им ходить на занятия к другим преподавателям.

– Да, я видел.

– Но в следующий раз мне придется заниматься с ними со всеми и даже больше.

– Больше? – недоуменно произнес Эрслайт.

– Я хочу, чтобы ты тоже ходил на эти уроки.

Эрслайт помрачнел.

– Они же…

– Никто не посмеет тронуть тебя и пальцем, – произнес я.

– И я думал, что ты научишь меня… без кого бы то ни было…

– Научу, – я улыбнулся. – В действительности я хочу, чтобы вы научились ладить между собой.

Он вскинул на меня пораженный взгляд.

– Ты шутишь?! Да только один Прит…

– Тем более с ним, – я опустил взгляд. – Отец Балахира – сын Ментепера…

Эрслайт открыл рот от удивления.

– Но Балахир…

– Балахир по-прежнему опасен, – подтвердил я. – Если увидишь его, держись от него подальше.

– Зачем ты тогда оставил ему жизнь? – Эрслайт прижался ко мне и поежился, словно ему стало зябко.

– Ты знаешь почему…

– Зачем Игниферос?..

– Он верит, что Балахир одумается…

– А Прит?

– Он смышленый мальчик…

Эрслайт чуть отстранился и поднял голову, пытливо смотря на меня. В серых глазах сверкнули ревнивые искорки.

– Как ни странно для тебя сейчас это ни прозвучит, уверен, что вы с ним поладите… И еще… – я заставил его смотреть на меня. – Ты должен выучить темное наречие.

Тут Эрслайт и вовсе изумился.

– Зачем? И… оно же запрещено!

– Для тебя – нет. Даже твоя мать знает его, хотя тщательно скрывает это.

Эрслайт растерялся.

– Кто научил ее? – притихшим голосом спросил он.

– Мерлинда.

– Наверное, это займет много времени, – заметил Эрслайт. – И если я буду заниматься с тобой, кроме Гаста и Ретча, то времени совсем не останется…

– Эрси, – упрекнул я, и он густо покраснел.

– Прости…

– Если ты не против, это могло бы занять совсем немного времени.

– Оно такое легкое?

– Можно и так сказать. Особенно если использовать гипномагию.

Эрслайт воззрился на меня, и с его щек исчезла краска недавнего стыда, сделав их белыми.

– Ты хочешь обучить меня темному наречию при помощи гипномагии? Это возможно? И не опасно? Ты уже пробовал?

– Темному наречию и еще кое-чему. Я не пробовал, но это возможно.

Эрслайт глядел на меня сомнением.

– Пожалуйста, доверься мне. Я бы не стал рисковать, если бы не был уверен.

– А правда, что от гипномагии болит голова? – спросил он, и я понял, что он сдался.