— Бодрая бабушка, — хмыкнул Вельтон, когда та скрылась. — Сколько ты с ней знакома?
— Больше десяти лет.
— А сколько ей?
— Я не знаю, она скрывает свой возраст.
— Слушайте, вы заметили, сколько повсюду гвоздик?
— Точно.
— Она их любит.
— А, Нил, расскажи, как вы искали этот горшок?
И Нил стал рассказывать, как Геле, уйдя с ним в подъезд, объясняла, что гвоздики самые прекрасные цветы на свете, и что они символ любви и счастья. Первую декоративную гвоздику, которую она посадила собственными руками и вырастила на своём подоконнике, и следовало найти. Она была уверенна, что как раз продолжительность жизни цветка и определяло время жизни Здания, и так как время было особенным внутри помещений, то как раз хватило на несколько десятилетий по человеческим меркам.
Дальше разговор перешёл к свежим воспоминаниям крушения и Гелена тоже, вернувшись с бутылью вина, подключилась к разговору. Нил, видящий всё со стороны, опять стал удивляться тому, что оно разрушалось странно, будто складывалось, и какое‑то поле отодвинуло их, не давая вернуться, на безопасное расстояние.
— Всё было предусмотрено…
— А ты знала, что так будет, когда выносила цветок? — Спросил Вельтон.
Гелена замялась.
— Если честно, то нет. Если бы я знала, то заранее всех попросила выйти, зачем было нарочно подвергать вас такому шоку?
Мы, не чокаясь, выпили вина в память об этом.
Пуля стала распаковывать коробки с конфетами и зефиром. Геле тут же выпила и второй стакан, и её острые морщинистые скулы покраснели.
— Да, как мне жаль моё детище… наше любимое создание. Под его крышей прошло столько счастливых лет…
И налила себе ещё. Я обеспокоено смотрела на это, и старушка, перехватив мой взгляд, ответила:
— Не боись, не умру! Лучше принеси кипячёной воды разбавить, и проверь заодно чайник, если он закипел — завари. Я там всё приготовила. Справишься?
— Конечно.
Я ушла на кухню. Птицы в клетках не особо всполошились. Чайник кипел, я выключила газ и стала искать полотенце, как в дверях появился Трис.
— Будь они все неладны, — без злости сказал он, и, быстро взяв меня за руку, шагнул к стене от дверного проёма.
Я думала, что умру тут же, — так он стал меня целовать, обнимая крепче, чем прежде. Обвив его шею руками, забыв как дышать, я опомнилась только тогда, когда до сознания прорезался далёкий, не с этой планеты, возглас:
— Ты куда там запропастилась?!
Тристан отпустил мои губы, но стал целовать в веки, в висок, в щёку, в шею…
— Гретт!
Нам нужно было остановиться. Он нехотя это сделал, сказав шёпотом:
— Заваривай чай… а я отнесу воду.
— Гретт!
Я даже не могла выкрикнуть: "Сейчас!", голос бы меня не послушался и сфальшивил.
— Вон кувшин…
Легко было сказать "завари", чайник трясся у меня в руках, я едва попадала в горлышко. И как мне было выйти к ним с такими губами и с таким волнением от пережитого? Внутри меня колыхался взбудораженный океан, который невозможно было так быстро успокоить обратно.
— Он уже закипал, я решила немного подождать, — я вышла, казалось, спокойно, поджав губы и сев на своё место.
— А что с тобой? Чем ты так взволнованна? — от чуткой Зарины ничто не могло укрыться.
Но я нашлась с ответом:
— Всё из‑за того, что я вспомнила. Мы стали говорить об этом, и я… я вспомнила всё, что пережила ночью… это ужас.
— Да, давайте не будем об этом больше, — согласилась Геле, — лучше поговорим о другом. Какие у кого планы на ближайший год? Может, всё это займёт больше времени, кто знает… но как‑то же нужно будет скоротать ожидание?
— Ожидание чего?
— Пока мы возведём новое Здание. Есть один прекрасный участок на Майской улице, губернатор уже подписал разрешение. Как он мог не подписать, он мне жизнью обязан! Деньги у меня есть, я всю жизнь только на это и копила, и скопила порядочно, не даром такая старая, — Гелена поправила свои седые косички и даже взялась за конфету, которые никогда не ела. — Умирать тоже пока не собираюсь, гвоздик навыращивала много, так что построим новое Здание и опять откроем агентство "Сожжённый мост". Ты же сделаешь нам проект? — обратилась она к Тристану.
Мы все были изумлены. И все молчали. Пока Трис не ответил:
— Мечты сбываются…
