— Лазарус, я полечу с вами куда скажете.

— Остановись! — велел Галахад. — Папулечка, Тамара будет протестовать.

— Так в чем же дело, сынок? Мы возьмем с собой и Тамару. Я думаю, ей понравится. Она-то хвост не подожмет, как кое-кто — не будем говорить, кто именно.

— Что? — Галахад выпрямился. — Ты возьмешь с собой Тамару, Джастина, близнецов? Половину семейства? А нас оставишь рыдать у потухшего очага? — Галахад вздохнул. — Ну хорошо, сдаюсь. Записываюсь в волонтеры. Но пусть Джастин и Тамара останутся дома. И близнецы. Не надо ими рисковать. Ты пилот, а я буду готовить. До конца дней своих.

— Время от времени Галахад обнаруживает неожиданные признаки благородства, — проговорил Лазарус, ни к кому не обращаясь. — Когда-нибудь это его погубит. Сынок, кок мне не нужен, Дора готовит лучше любого из нас. Но близнецы потребуют, чтобы их взяли. И во время пары временных прыжков я хочу понаблюдать, как они справляются; позднее им придется делать это в одиночку. Лазарус обернулся ко мне, — Джастин, мы рады тебе, но путешествие будет скучным. Ты узнаешь о том, что переместился во времени, только тогда, когда я скажу тебе об этом. Я собираюсь лететь к планете, которую легко обнаружить, потому что мы с Либби исследовали ее и он точно определил ее траекторию. Я не собираюсь приземляться, там достаточно опасно. Этой планетой я хочу воспользоваться как часами. Возможно, это звучит глупо. Но время в космосе трудно установить с помощью часов типа радиоизотопных хронометров моего компьютера. Можно установить время по положению небесных тел, но этот способ требует долгих измерений и вычислений — куда удобнее приземлиться на цивилизованной планете, постучать в какую-нибудь дверь и спросить, который час.

Еще можно воспользоваться звездной системой с известными эфемеридами планет — как, скажем, здесь, или возле солнца Секундуса, или в Солнечной системе, или в системе любой звезды. Если только Дора обладает необходимыми данными, она может рассчитать положение планет и прочитать по нему время, как по стрелкам часов. Либби делал это на «Нью Фронтирс», когда мы приближались к Солнечной системе.

Но в нашем путешествии я сам буду калибровать часы: это дело пока неизведанное. Некогда я оставил кое-что на орбите этой планеты. А потом так и не сумел отыскать, несмотря на то что сделал все, чтобы этот предмет можно было найти. Э… это был гроб с телом Энди Либби.

Так что я собираюсь заглянуть туда снова и, если обнаружу его, определю две даты и смогу прокалибровать временные часы, доказав, что теория путешествия во времени правильна. Ты понимаешь меня?

— Полагаю, что да, — ответил я. — Вы получите экспериментальное доказательство. Но я так далек от теории поля, что больше ничего не могу сказать.

— И не нужно. Я и сам не очень хорошо во всем этом разбираюсь. Первый компьютер, спроектированный для того, чтобы управляться с приводом Либби-Шеффилда, отражал особенности уникального разума Энди. После него компьютер только совершенствовался. Если пилот когда-нибудь скажет тебе, что все понимает, а компьютером пользуется лишь как подручным средством, — не садись на его корабль, ибо перед тобой жулик. Да, Тина?

— Я разбираюсь в астронавигации, — проговорил компьютер, — потому что Минерва воспроизвела во мне навигационные контуры и программу Доры. Но не думаю, что эти проблемы можно описать на английском или на галакте, вообще на любом языке, пользующемся словесными элементами. Я могу распечатать основные уравнения и дать таким образом статическую картину — срез динамического процесса. Сделать?

— Не трудись, — ответил Лазарус.

— Ради Бога, не надо, — попросил и я. — Спасибо тебе, Афина, но я не собираюсь становиться звездным пилотом.

— Галахад! — позвал Лазарус. — Не хочешь ли ты приподнять свои ленивые телеса и отыскать что-нибудь перекусить? Тысячи по четыре калорий на брата. Джастин, я спрашивал, собираешься ли ты возвращаться на Секундус, именно потому, что не хочу, чтобы ты это делал.

— Я готов!

— Афина Паллада, начинается мой приватный разговор с главным архивариусом Футом. Запиши.

— Программа включена, мистер председатель.

Галахад поспешно вышел.

— Главный архивариус, не становится ли критичной ситуация в Новом Риме?

— Мистер председатель, — осторожно заговорил я, — с моей точки зрения, это так, хотя в социодинамике я не более чем дилетант. Но я прибыл сюда не для того, чтобы передать дурацкое послание мадам исполняющей обязанности председателя, а чтобы поговорить с вами.

Лазарус задумчиво поглядел на меня. И тут я понял, что делает эту личность уникальной. Он обладает умением целиком отдаваться тому, что делает; будь то разговор о жизни и смерти или такой пустяк, как танец в честь гостя. Я понял это, потому что Тамара тоже была такой; она умеет отдавать другому все свое существо.

Тамара не обладает исключительной красотой, да и в технике не искуснее многих профессионалок, а то и любительниц. Не в этом дело. Умение полностью концентрироваться выделяет ее из всех добрых женщин, посвятивших жизнь этому благородному призванию.

Я думаю, что старейший относится так ко всему. И когда он вдруг «взял в руки молоток», компьютер немедленно понял это, как и Галахад… и я перестал беспокоиться.

— Я не мог предположить, — сказал он, — что главный архивариус Семейств отправился в путь ради никчемного послания. Поэтому объясни причины своего прибытия.

Придумать какую-нибудь отговорку! Нет, объяснение должно быть искренним.

— Мистер председатель, пора продублировать архивы где-нибудь за пределами Секундуса. Я явился сюда, чтобы узнать, нельзя ли все это сделать на Тертиусе.

— Продолжай.

— Гражданские беспорядки еще не начались. Но признаки есть, и я не знаю, как долго они будут перерастать в открытое насилие. Народ Секундуса не привык к произволу и еженощной смене законов. Полагаю, скоро начнутся беды. И буду считать, что выполнил свои служебные обязанности, если разрушение архивов на Секундусе не приведет к гибели всех наших анналов. Они располагаются в подземных погребах, но эти помещения можно разрушить. Я придумал одиннадцать вариантов действий, с помощью которых можно погубить архивы полностью или частично.

— Ну а где одиннадцать вариантов, там и двенадцатый, тринадцатый и так далее. Ты говорил об этом с кем-нибудь еще?

— Нет! Просто мне не хотелось подать кому-нибудь такую идею.

— Разумно. Иногда лучше обойти слабую точку, не привлекая к ней внимания.

— Так и я подумал, сэр, но когда меня это начало беспокоить, я немедленно стал предпринимать меры для защиты материалов. В частности, настоял, чтобы все входящие данные дублировались при поступлении в архивы на хранение. Я хотел бы скопировать архивы целиком, а затем отправить их куда-нибудь. Но у меня не было для этого казенных средств, а моих денег не хватило бы, чтобы заплатить за кубики памяти. Следует воспользоваться велтоновскими мелкозернистыми кубиками, иначе все не погрузишь в корабль. — А когда ты начал копировать новые поступления?

— Сразу же после собрания Попечителей. Я предполагал, что они выберут Сусанну Барстоу. Но они выбрали Арабеллу Фут-Гедрик, и я встревожился, потому что не забыл о годах, которые мы вместе провели в кампусе. Я решил подать в отставку и тогда же приступил к работе над вашими мемуарами.

— Джастин, я полагаю, что ты не поэтому решил остаться. А ты подозревал, что Арабелла может назначить кого-нибудь на твое место?

— Такое возможно, сэр.

— Впрочем, это неважно. Ты скопировал новые поступления на велтоновские кубики?

— О да. На это я сумел наскрести денег.

— А где же они? Все еще на «Почтовом голубе»?

Я вздрогнул.

— Ну-ну! — сказал старейший. — Ты полагаешь, что я допущу, чтобы такой важный материал находился за много световых лет отсюда?

— Мистер председатель, конечно же, кубики в моем багаже, который остался в офисе начальника колонии Везерела.

— Афина Паллада!