Карвер пропадал полчаса. Тэб уже начал беспокоиться и был рад, когда снова увидел худощавую фигуру своего друга.

Сыщик безмолвно прошел в переднюю, где дежурил полицейский, и строго приказал ему:

– Не впускайте никого в этот дом!

Затем он поехал с Тэбом на квартиру журналиста и тщательно осмотрел все комнаты. Больше всего его заинтересовали разорванные фотографии. Он поднес их к свету и стал внимательно разглядывать.

– Ни малейшего отпечатка пальцев… – пробормотал Карвер. – Несомненно, он опять был в перчатках. Я недоумеваю… – начал он и поднес обрывки снимков ближе к свету. – Да… Я так и думал! – воскликнул сыщик и подозвал своего приятеля.

Лицо Тэба на фотографии было перечеркнуто черным крестом.

– На вашем месте, Тэб, я бы крепко-накрепко запер дверь сегодня ночью, – сказал Карвер. – Я не хочу вас напрасно пугать, но… джентльмен в черном ни перед чем не остановится… У вас есть револьвер?

Тэб покачал головой. Сыщик вынул из кармана свой револьвер и положил его на стол.

– Возьмите пока мой, – промолвил он. – И не раздумывая стреляйте, как только увидите кого-нибудь у себя в квартире сегодня ночью…

Тэб сидел в редакции, погруженный в работу. Наконец он поставил точку, с наслаждением откинулся на спинку стула и закурил.

Мысли его всецело были заняты ночным происшествием. Тэб не придавал серьезного значения предостережению друга: он был совершенно убежден, что джентльмен в черном приходил лишь за ключом.

Если кому-нибудь могла грозить опасность, то скорее Рексу. Может быть, у Трэнсмира были еще родственники? Они могли быть недовольны тем, что состояние старика перешло к Бэби?..

– Какой вы счастливец, Тэб! – вдруг воскликнул журналист, сидевший рядом. – Вы замешаны в таинственные дела… А у меня ничего за пять лет, кроме всякой пустяковой дребедени. Но что это за рисунок? – прибавил он, взглянув на стол Тэба.

– План подвальной комнаты, – ответил Тэб.

– Убитый лежал там же, где и в прошлый раз, в том же положении? – с любопытством спросил журналист.

– Да… Приблизительно, – ответил Тэб.

– И в комнате нет окна? – продолжал расспрашивать журналист.

Тэб покачал головой.

– Да если бы убийца был карликом, он не мог войти иначе, как через дверь, – тотчас же ответил он.

Во время этого разговора вошел издатель. Он редко появлялся в комнате журналистов и вообще редко бывал в редакции в этот поздний час. Это был полный седой человек, очень обходительный в обращении.

– Пойдемте со мной в кабинет, Холланд, – пригласил он молодого журналиста.

Тэб нехотя повиновался.

– Вы разузнали, где скрывался Броун? – спросил толстяк в кабинете.

– Я предполагаю, что он провел все это время в тайной курильне опиума, – ответил журналист. – И Линг…

– Хозяин «Золотой крыши»? – быстро перебил его издатель.

– Он самый, – подтвердил Тэб. – Он намекнул на то, что Броун был у него. Броун ведь известный курильщик…

– Неужели никто так и не разглядел его спутника? – продолжал издатель.

– Никто его не видел, кроме Скотта, – ответил молодой человек. – Но Скотт был так напуган, что не мог описать нам его наружности. И несомненно, никто не видел, как он уходил из Майфилда… Когда мы приехали, его уже не было.

Издатель некоторое время молча смотрел на Тэба.

– А как вы объясняете то обстоятельство, что на столе снова был найден ключ?

Тэб беспомощно развел руками.

– А я знаю, что это означает, – медленно и с расстановкой произнес толстяк. – Это очень ловкий ход со стороны убийцы. Он, видимо, его долго обдумывал…

Молодой журналист окинул издателя удивленным взглядом.

– Разве вы не понимаете? – продолжал тот. – Ведь если бы даже убийца Трэнсмира (он же, вероятно, и убийца Броуна) был схвачен, пришлось бы, прежде чем судить его, доказать, что он мог войти в подвальную комнату, выйти из нее, запереть дверь и положить ключ на стол… А как это доказать?

– А Карвер говорит… – начал Тэб.

– Я знаю теорию Карвера, – прервал его издатель. – Он думает, что первоначально намерением преступника было оставить подле старика оружие, чтобы таким образом навести полицию на мысль, что Трэнсмир покончил с собой. Но в таком случае незачем было убивать старика в спину… Нет, я не согласен с этой теорией. Вчера вечером я беседовал по этому поводу с известным адвокатом, и он вполне согласен со мной… Убийца, повторяю вам, знал, что делал: он правильно рассчитал, что пока не будет объяснено, каким образом ключ очутился на столе после того, как дверь была заперта снаружи, вину его доказать невозможно…

Издатель умолк и некоторое время испытующе смотрел на молодого журналиста.

– Должен вам сказать, Холланд, – начал он, – что из-за этого дела поднимается страшная шумиха и кто-то сильно пострадает, если преступник не будет обнаружен. А пострадает, несомненно, ваш друг Карвер, которому было поручено расследование первого убийства… Я люблю Карвера, но должен сознаться, что он сплоховал… и не буду защищать его…

Издатель снова помолчал и сказал:

– И вы также сплоховали, мой друг. Вы должны были сразу же отмежеваться от Карвера, подготовить читателя к возможной неудаче. Не буду распространяться о том, что случится с вами, если вы не распутаете этого дела… Вы сами это отлично понимаете… Нужно найти виновного, Холланд!

– Я понимаю, сэр, – с грустной улыбкой ответил Тэб.

– Нужно сделать все возможное, чтобы объяснить, каким образом ключ мог попасть на середину стола… Не забывайте этого, Холланд! Я все сказал…

После этого неприятного разговора Тэб отправился в Майфилд. Он надеялся найти там Карвера и не ошибся. Однако с первого же взгляда журналист понял, что его другу не удалось открыть ничего нового.

– Булавки разные! – воскликнул он, увидев Тэба.

Обе булавки лежали перед ним на столе: действительно, одна из них была значительно короче другой.

– Случайно обронить булавку можно только один раз… – задумчиво произнес Карвер. – Пойдемте в подвальную комнату, Тэб.

Когда они спустились вниз, Тэб рассказал другу о своем разговоре с издателем. Сыщик выслушал его внимательно и с большим интересом.

– Я почему-то убежден, что мы никогда не обнаружим преступника, – понурив голову, заключил Тэб свой рассказ.

Сыщик некоторое время стоял молча, погруженный в свои мысли.

– Я не так мрачно настроен, как вы, Тэб, – заметил он наконец, – но нам предстоит порядочно потрудиться… Да, ваш издатель прав…

Тэб машинально разглядывал коробки на полках, висящих вдоль стен.

– Нигде нет ни малейшего отпечатка пальцев, – заметил сыщик. – Этот негодяй ходит всегда в перчатках… Между прочим, я намерен оставить здесь в доме охрану на день или на два. Хотя мало надежды, чтобы он еще раз вернулся сюда…

Сыщик потушил свет, запер дверь и поднялся с Тэбом в столовую.

– Гм, Броун убит… – с горькой усмешкой сказал он журналисту. – Вальтерс вне подозрений… Единственные люди, на которых может теперь пасть подозрение, это вы и я, – прибавил он и весело рассмеялся.

– Мне это уже приходило в голову, – с улыбкой ответил молодой человек.

Утром Тэб нашел в ящике для писем объемистое послание от Рекса. Оно было из Палермо.

«Дорогой Тэб!

Мне надоело путешествовать, и я решил вернуться домой. Посылаю вам в этом письме кольцо. Я купил его здесь по случаю. Оно будто бы принадлежало когда-то самому Цезарю Борджиа. Мне его продали с гарантией, и я заплатил за него довольно дорого. Вам передаст письмо лакей парохода, на котором я приехал и который сегодня уходит обратно».

Прежде чем читать дальше, Тэб внимательно оглядел кольцо: оно было замечательно тонкой художественной работы.

«Посланцу моему на чай не давайте, я уже вознаградил его, как и подобает такому Крезу, как я… Совершенно не знаю, что делать с собой по возвращении; конечно, я не поселюсь в этом мрачном Майфилде… Если вы все еще будете открещиваться от меня, то мне просто придется поселиться в гостинице. Простите, что не написал вам раньше…