— Эта арка состоит из известняка. Она была одной из первых вершин, вышедших наружу из-под воды в те времена, когда Макинау был еще частью дна озера. Волны смыли мягкие части скалы и, когда вода сошла, осталась стоять арка.

Тэфи больше нравились истории Генри, особенно та, про Красное Крыло и вечернюю звезду. Она вскарабкалась на приподнятую платформу, ведущую к основанию природного моста, и остановилась рядом с Дэвидом и мисс Хэтти. Далеко внизу она видела яркие камешки в чистой глуби воды. Потом взгляд ее вернулся к арке.

— Знаете, что мне хотелось бы сделать? — спросила она. — Пройтись по ней.

— Это не разрешается, — сказал Дэвид. — Скала слишком легко осыпается, и если ты упадешь, непременно разобьешься. Когда она была крепче, люди, бывало, ходили по ней.

Тэфи подумала, что Генри, наверное, остался с супругами Гейдж. Она удивилась, когда он быстро прошел мимо нее и легким шагом поднялся на узкий, изогнутый аркой мост. При этом было видно, как уверенно ступают по скале его мокасины. На верхней точке арки он остановился и стоял там, сохраняя идеальное равновесие. Он глядел на воду, и на губах его блуждала гордая улыбка.

Одна из женщин издала сдавленный крик, а полковник Линвуд крикнул:

— Эй, мальчик! Сойди оттуда.

Генри даже головы не повернул в ответ. Тэфи подумала: он составляет как бы неотъемлемую часть этой дикой местности. И вдруг она поняла: он вовсе не пытается покрасоваться. Его народ жил здесь задолго до того, как пришел белый человек, и для него пройти по этой арке столь же естественно, как было бы для Дэвида пройти по любому мосту, построенному белым человеком. Ноги его передвигались с такой легкостью, что ни один камешек не осыпался под тяжестью его тела. Он составлял единое целое с деревьями, с ветром и каменистой бездной внизу.

Дядя Джерри тронул полковника Линвуда за руку.

— Не кричите на него. Он не упадет.

Тэфи ждала, затаив дыхание. Шагая с такой же уверенностью, как и при восхождении вверх, Генри спустился вниз.

Мистер Гейдж гневно забормотал:

— Из всех сумасбродных затей…

— Пора приниматься за ленч, — спокойно сказал Генри. Его глаза на миг дружелюбно заглянули в глаза Тэфи.

Она подумала: «Я здесь единственная, кто понял, почему Генри захотелось взобраться на скалу, и Генри знает, что я это поняла».

Прекрасный ленч Селесты был съеден не спеша, но никто больше не позволил себе ни одного замечания о мальчике, который вскарабкался на опасную скалу. Лишь незадолго до возвращения в «Сансет хауз» Дэвид внес предложение, касающееся Генри.

— Знаете, что я вам скажу? — заявил он. — Генри так прекрасно справился со своей ролью проводника во время нашей экскурсии, что я думаю, он должен носить перо, как это делали в старину «вояжеры». На всякий случай я одно с собой захватил.

Перо было серебристое, как и то, которое Тэфи нашла застрявшим в двери. Но только это наверняка принадлежало не какой-то таинственной птице-духу, а их чайке — Среброкрылому.

— Поскольку ты не носишь шляпу, Генри, — сказал дядя Джерри, — ты можешь воткнуть его в петлю на своей рубашке.

Генри смущенно взял перо, но не воткнул его в петлю, как предложил дядя Джерри. Вместо этого он отдал его Донне; девочка засмеялась и воткнула перо в свои темные кудри.

«Почему он не захотел его носить? — спрашивала себя Тэфи. Учитывая, сколько он знал всяческих легенд о Макинау, может, он, как Селеста, тоже верит в манито? Может, он верит в то, что чайка могла быть злым манито, явившимся, чтобы досаждать обитателям «Сансет хауз»? Однако она почти сразу отбросила эту мысль. Генри был слишком разумным существом. Вероятно, эта идея насчет пера показалась ему просто глупой».

На обратном пути экскурсанты покинули Тропу Манито и двинулись по более широкой и легкой для ходьбы дороге — Арч-Рок-роуд. Поскольку путь был легким, и та часть путешествия, которая требовала проводника, осталась позади, впереди шагал Дэвид. Генри отстал и шел позади всех, рядом с Донной Такерман.

Один раз, поворачивая вместе с дорогой за угол, Тэфи оглянулась и увидела, что Донна и Генри очень серьезно о чем-то разговаривают. У Донны вид был рассерженный, как если бы ей не нравилось то, что говорит Генри, а в глазах Генри было какое-то странное огорченное выражение.

«Интересно, о чем это они беседуют?», — думала Тэфи. Впрочем, какой смысл гадать? Она была рада тому, что по возвращении в отель перед ней открывался совершенно ясный путь дальнейших действий. Самое первое, что она сделает, — это обшарит снова стол тети Марты — не найдется ли еще какой-нибудь дневник.

Тэфи сидела за столом тети Марты совершенно обескураженная. Она обыскала каждый ящик стола и перебрала связанные подшивки журналов. Единственным результатом была страшная пыль, которая поднялась вокруг. Где, где, где же, наконец, находится разгадка всех этих бесчисленных тайн? Если она была в дневниках, то где же сами дневники? Спрятаны в запертой комнате? Может, именно поэтому и заперли? В таком случае, если только ей не удастся проникнуть в комнату, у нее ровно ничего не выйдет.

Нахмурившись, она стала сосредоточенно думать, где еще, кроме запертой комнаты, тетя Марта могла хранить свои дневники. Был маленький чулан под задней верандой, где она нашла было место для хранения всевозможных орудий, требующихся в саду, и инвентаря для игр на открытом воздухе. Далее, имелась большая комната-чулан на первом этаже. Она однажды туда заглянула и выяснила, что там хранились только продовольственные припасы — консервированные продукты, мешки с мукой и с сахаром и другие подобные вещи. На втором этаже был большой стенной шкаф для белья — это тоже было неподходящее место для хранения старых дневников.

И вдруг она вспомнила о чердаке. В тот день, когда она полезла туда вслед за Генри в поисках шляпной картонки, там было полно всевозможных чемоданов и ящиков. Как раз подходящее место для старых дневников. Разумеется, если только дневники не заключали в себе секреты, которые можно было сохранить только в запертой комнате. В той комнате должно находиться что-то очень ценное для тети Марты, и, возможно, это были именно дневники. Во всяком случае чердак стоило обыскать.

Она с нарочитой медлительностью прошла через гостиную. Долгий опыт научил ее, что в ту самую минуту, когда она собиралась предпринять какую-то операцию, представлявшую исключительную важность лично для нее, на сцене обязательно появлялся кто-нибудь из взрослых и посылал ее с каким-нибудь поручением или велел ей заняться чем-то другим. Лучше не привлекать к себе внимания. Она была уже на середине лестницы, когда ее окликнула сверху ее мама.

— Тэфи Сондерс! Скажи мне ради бога, что ты такое делала?

— Я… я просто просматривала подшивки старых журналов, — вполне правдиво ответила Тэфи.

— Ладно. Сию же минуту иди и помойся как следует. Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком виде. И чем бы ты там ни занималась, я надеюсь, ты все положила на место, как полагается?

— Да, конечно, — откликнулась Тэфи, добавив: — Ну, в общем, почти все как было. — Быть может, журналы лежали не совсем в том порядке, в каком она их нашла, но она не слишком сильно их растрепала.

Как только ее мать скрылась из вида, спустившись вниз по лестнице, Тэфи поспешила к себе в комнату. Умывание должно занять не более трех секунд.

Оно заняло ровно две. Паутина и грязь перешли в основном на полотенце. Ах ты, господи, думала Тэфи, ведь ей об этом уже говорили в свое время, но ведь она так ужасно торопится! От этого, быть может, зависит все будущее «Сансет хауз»!

В верхнем коридоре никого не было видно. Она прошла мимо комнаты семьи Такерман на цыпочках. Меньше всего ей хотелось, чтобы Донна узнала, что она замышляет. Определить, какую роль во всей этой ситуации играет Донна, было невозможно.