– Я не думаю, что для Джордж это приятная новость, миссис Джонсон. Чует мое сердце, денек у нас будет напряженный.

– Не обращай внимания на глупости Джордж, – успокаивающе сказала миссис Джонсон, укладывая аппетитные бутерброды в бумажный пакет. – И на Генри не обращай внимания, когда она поведет себя по-дурацки. Ну вот, если вы всю эту еду осилите, я буду очень удивлена.

Уильям, самый маленький из детей, как раз вошел в комнату.

– Ого, как много вы им нагрузили, – сказал он. – А нам самим хватит еды на сегодня?

– Господи, да конечно! – успокоила его миссис Джонсон. – У тебя, Уильям, в голове только мысли о еде. Пойди найди Джордж и скажи ей, что вся еда в дорогу приготовлена, пусть забирает.

Уильям убежал, но вскоре вернулся и объявил:

– Джордж говорит, что у нее голова болт и она никуда не поедет.

Джулиан расстроился, лицо его стало грустным.

– Послушай меня, – сказала миссис Джонсон, укладывая пакеты с провизией в седельные сумки. – Оставьте Джордж с ее воображаемой головной болью. Не прыгайте вокруг нее на задних лапках, не уговаривайте поехать с вами и не обещайте, что не возьмете Генри. Твердо поверьте в ее головную боль и отправляйтесь сами. Это самый верный способ образумить ее, поверь мне!

– Пожалуй, вы правы, – согласился Джулиан, нахмурившись. Трудно было свыкнуться с тем, что Джордж повела себя, как глупая маленькая девчонка, и это после всех приключений, пережитых вместе. И все из-за какой-то другой девчонки – Генри. Просто абсурд какой-то.

– А где сейчас Джордж? – спросил он Уильяма.

– Наверху, в своей комнате, – ответил Уильям, увлекшись собиранием крошек со стола, которые он затем отправлял в рот.

Джулиан вышел во двор и посмотрел наверх – окно Энн и Джордж было ему известно.

– Джордж! – крикнул он. – Мне жаль, что у тебя голова разболелась! Ты точно не едешь с нами?

– Нет! – послышался решительный ответ, и Джордж захлопнула окно.

– Ну ладно! – крикнул Джулиан. – Очень жаль. Надеюсь, головная боль скоро пройдет! Увидимся вечером!

Ответа не последовало, но, когда Джулиан пересекал двор по направлению к конюшням, из-за занавески спальни за ним наблюдало до крайности удивленное лицо. Джордж была поражена, что ее слова с такой легкостью приняли на веру. Она была потрясена тем, что ее в итоге оставили дома. Зло взяло на Генри и остальных за то, что поставили ее в такую идиотскую ситуацию.

Джулиан между тем сообщил всем, что у Джордж разболелась голова и она не поедет. Энн забеспокоилась и хотела тотчас пойти к ней, но Джулиан запретил ей это делать.

– Она у себя в комнате, оставь ее, Энн. Это – приказ. О'кей?

– Ну ладно, – согласилась Энн с некоторым облегчением. Она была уверена, что дело не в головной боли. Просто психанула, а идти к ней и полчаса выяснять отношения не очень-то хотелось. Генри восприняла новость молча. Правда, покраснела от изумления, когда Джулиан объявил о том, что Джордж не поедет с ними, и, конечно же, поняла, что на самом деле голова у нее не болит. Это она была для Джордж головной болью!

Генри подошла к Джулиану.

– Послушай, Джорджина не поедет с нами из-за того, что вы позвали меня. Я не хочу вам портить веселья. Вы поезжайте вместе, скажите ей, что я не поеду.

Джулиан посмотрел на Генри с симпатией.

– Это очень мило с твоей стороны, – сказал он. – Но мы ловим Джордж на слове. В любом случае мы тебя позвали не из вежливости, а потому, что хотели, чтобы ты поехала с нами.

– Спасибо, – сказала Генри. – Ну, тогда поедем, пока еще что-нибудь не случилось. Лошади готовы, а я сейчас сумки у седла закреплю.

Вскоре все четверо сели на коней и направились к воротам. Джордж услышала цоканье копыт: клипити-клоп-кли-пити-клоп, – и выглянула из окна. Они уезжали! Ей и в голову не приходило, что они поедут без нее. Джордж пришла в ужас.

«Зачем я себя так повела? В такое дурацкое положение попала! – подумала она. – Генриетта пробудет с ними весь день и уж постарается понравиться им, чтобы меня представить в невыгодном свете. Какая же я дура!»

– Тимми! Какая же я балда и идиотка, верно?

Тимми так не считал. Он сам удивился тому, что все уехали без него и Джордж. Он подошел к двери и заскулил. Потом вернулся к Джордж и положил ей голову на колени, – понимал, что Джордж несчастлива.

– А тебе все равно, Тим, как я себя веду, – сказала Джордж, поглаживая его шелковистую мохнатую голову. – Это самая замечательная черта у собак. Тебе все равно – права я или нет, ты меня все равно любишь, верно? Сегодня, Тим, меня любить не за что. Я была идиоткой.

В дверь постучали. Это снова был Уильям.

– Джордж! Миссис Джонсон говорит – если у тебя сильно болит голова, то лучше раздевайся и ложись в постель. А если не очень болит, то спустись и помоги с Клипом, конем цыгана!

– Я спущусь, – сказала Джордж, мгновенно сменив кислое выражение лица. – Скажи миссис Джонсон, что я немедленно иду в конюшню.

– Хорошо, передам, – ответил невозмутимый Уильям и убежал легкой рысцой, как надежный пони.

Джордж спустилась во двор с Тимми. Подумала – далеко ли успели уехать ребята. По крайней мере, их уже не было видно. Неужели они проведут хороший день с этой чертовкой Генри? Хм...

Между тем остальные прошли почти милю. Начиналась отличная прогулка. Целый день впереди – на Таинственной Пустоши!

– А название, по-моему, ничего – Таинственная Пустошь, – сказал Дик. – Смотрите, на сколько же миль она тянется? А можжевельника сколько!

– Но она совсем не выглядит таинственной, – заметила Генри с некоторым удивлением.

– И все же это такое тихое мрачное место, – сказала Энн. – Будто что-то здесь когда-то стряслось, а теперь оно выжидает, когда снова что-то произойдет.

– Тихое и мрачное? – Генри засмеялась. – Индейки такими бывают на фермах – тихие и мрачные, когда яйца высиживают. Это ночью здесь должно выглядеть все и страшно, и таинственно. Днем все кажется таким простым. Хорошее место для верховых прогулок – только и всего. Непонятно все-таки, почему его назвали Таинственной Пустошью.

– Надо посмотреть в каком-нибудь путеводителе про эту часть страны, – сказал Дик. – Я думаю, его так назвали из-за того, что здесь сотни лет тому назад произошло какое-нибудь странное событие. Тогда люди верили в ведьм и тому подобные вещи.

Они старались придерживаться тропы, но то и дело отклонялись от нее. Кругом росла трава, похожая на проволоку, зеленел вереск и цвел можжевельник в этот чудесный апрельский день.

Энн то и дело шмыгала носом, когда проезжали мимо кустов можжевельника. Дик посмотрел на нее.

– Тебе тот Шмыгалка, видно, понравился, – сказал он. – Простудилась?

Энн засмеялась.

– Нет, конечно. Просто жутко нравится запах цветов. Чем они пахнут? Ванилью? Кокосовым ядром? Такой теплый запах.

– Посмотрите-ка! Что это там двигается? – сказал Дик, осаживая коня. Они всмотрелись.

– Кибитки! – понял наконец Джулиан. – Ну конечно же! Они сегодня и отправлялись, помните? Трудновато им тут двигаться, дорог я что-то не вижу в этих краях.

– Интересно, куда это они направляются, – сказала Энн. – Что там, в той стороне?

– Так они до побережья дойдут, – сказал Джулиан, подумав. – А давайте к ним подъедем, посмотрим.

– Хорошая идея, – поддержал Дик.

Они повернули лошадей вправо и поскакали к далекому каравану. Чем ближе, тем красочнее выглядели кибитки. Их было всего четыре: две красные, одна голубая и одна желтая. Передвигались они очень медленно, тощие лошаденки с трудом тянули повозки по бездорожью.

– Они, кажется, все пегие, – заметил Дик. – Отчего это у большинства цыган лошади пегие?

Подъезжая к каравану, они услышали возгласы. Один мужчина указывал на них другому. Это был отец Шмыгалки.

– Смотрите-ка, это тот самый цыган, который разбудил нас прошлой ночью в конюшне, – сказал Джулиан. – Ну и видик у него! Почему он не подстрижется?