– Ничего подобного. Для меня это удовольствие. Садись и скушай яйцо.

На столе был только хлеб грубого помола и вода, но женщина сварила каждой по яйцу и поставила миску слив, которые росли у нее в саду.

– Ты уверена, что хочешь идти дальше, дорогуша? – спросила миссис Уоддл.

Петра улыбнулась ей:

– Я не могу остаться здесь. Ведь на самом деле я иду не в Лондон.

– А куда?

Из осторожности Петра назвала один из городов по пути. Кто-то из людей Робина может найти это место.

– В Гилдфорд. Это к юго-западу от Лондона.

– Никогда не слышала о нем, – сказала старая женщина, – но Тэд Хайт из «Трех петухов» наверняка слышал.

Петухи. Робин. Предзнаменование? Кокетка. Кок-Робин. «Золотой петух». «Три петуха».

– Я бы хотела послать письмо, но понятия не имею, как это делается в Англии. – Сможет ли она скрыть место, откуда оно отправлено?

– Письмо, – повторила миссис Уоддл так, будто Петра сказала: «Я бы хотела поймать единорога». – У Парсона должны быть перо и бумага, и у сквайра, и, вероятно, у миссис Кершо, которая живет около церкви, но…

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – быстро проговорила Петра. – Мне бы не хотелось посылать его отсюда.

– У Тэда должны быть бумага и чернила. Приходится много писать и считать, когда держишь таверну. Мы сходим туда после того, как поедим.

Но когда они пришли в деревню, Петра поняла, что это было неразумно. Любой преследователь, пришедший сюда, узнает все об иностранке – гостье миссис Уоддл. Все радостно приветствовали их. Часто это было «Элли», дважды «ма» и один раз «бабуля». И все спрашивали: «Кто это с вами?»

И каждому миссис Уоддл отвечала:

– Очень милая молодая леди из-за границы. Я помогаю ей в пути.

«Три петуха» были всего лишь коттеджем, в котором все дела велись в передней комнате, со знаком гостиницы, грубо нарисованном на фасаде. Они вошли через черный ход, и миссис Уоддл крикнула: «Доброе утро!» – входя через открытую дверь.

После удивленных, но радушных приветствий была рассказана история Петры.

– Бог мой! – воскликнула коренастая и розовощекая миссис Хайт. – Я принесу бумагу и письменные принадлежности, хотя одному Богу известно, когда ими в последний раз пользовались.

– Значит, Гилдфорд? – сказал Тэд Хайт. – Посидите немного, тетушка. И вы, мэм.

Петра села.

– У вас вся деревня – родственники?

Женщина усмехнулась:

– Не совсем, дорогуша. Тэд – сын моей кузины Мегси, но в общем-то тоже родственник.

Миссис Хайт вернулась с двумя листами бумаги, несколькими перьями и маленьким горшочком.

– Чернила высохли, – сказала она, – но можно добавить немного воды.

Петра все осмотрела, попросила острый нож и очинила перо. Когда чернила были готовы, она обмакнула в них перо и задумалась, прежде чем спросить:

– Какой сегодня день и какое число?

Как странно этого не знать.

– Сегодня пятница, мэм. Двадцатое июля.

«Моему замечательному защитнику.

Знаю, что вы, должно быть, волнуетесь, и это плохое вознаграждение за вашу доброту. Но пожалуйста, знайте, что у меня все хорошо, я у друзей. Надеюсь, что и у вас все в порядке».

Она знала, о чем нужно написать обязательно.

«Я сдержу свое слово. Если попаду в затруднительное положение, непременно обращусь к вам за помощью. Если же не получите от меня весточки, знайте, что ничего плохого со мной не случилось. Прощайте, друг мой. Вам будет легче танцевать по жизни без камушка в туфле».

– Вот, смотрите, – с гордостью воскликнула миссис Уоддл, – ну разве это не красиво?

Складывая письмо, Петра решила, что однажды пришлет этой доброй женщине образец прекрасной каллиграфии, написанный на плотной гладкой бумаге.

Мистер Хайт принес немного сургуча и свечу. Осторожно накапал сургуч на письмо, и Петра запечатала его. Для прочности Петра прижала его еще раз пальцем, вспомнив о печатке Робина. Однако это было доказательством лжи – что он каким-то образом солгал ей о своей личности.

Она перевернула письмо, еще раз обмакнула перо в чернила и написала:

«Робину Бончерчу, эсквайру, через капитана Роуза. Гостиница «Черный лебедь»; Стаутинг, Кент».

Она встала и поблагодарила их.

– Я найду способ отправить его где-нибудь дальше по дороге.

Мистер Хайт о чем-то думал.

– Вам нужно в Мейдстоун, он на Гилдфордской дороге. Это хорошая дорога, и совсем недалеко, к северу отсюда.

– Там ездят дилижансы? Сколько может стоить место в дилижансе? – Петра была уверена, что не сможет идти пешком еще целый день.

– Это будет дорого, мисс, но вы можете доехать дешевле в фургоне.

– В фургоне?

– На Гилдфордской дороге полно фургонов, которые перевозят товары, понимаете? Едут они медленно, но стоит это дешево. Сбережет ваши подошвы, – добавил он со смешком, что ничего не значило для Петры.

– Подошвы на твоих туфлях, дорогуша, – пояснила миссис Уоддл. – И твою бессмертную душу.[15] Наверное, трудно, когда английский неродной язык.

– Да, трудно, – с улыбкой сказала Петра, мысленно возвращаясь к Робину. Как это было? Пинать пятки.

Она заставила себя думать о предстоящем пути. Ей хотелось ехать как можно быстрее, но если она истратит все деньги, то окажется в отчаянной ситуации, если лорд Ротгар отвергнет ее или если она решит, что разумнее исчезнуть. Сейчас несколько лишних дней не принесут вреда.

– Думаю, я бы хотела ехать в фургоне, – сказала Петра.

– Тогда мы можем помочь вам добраться. Элис едет проведать сестру недалеко от Миклбери. Это почти на Гилдфордской дороге. И, – сказал мистер Хайт, явно довольный своей ролью советчика, – она может там отправить ваше письмо.

Петра сердечно поблагодарила его.

– Сколько стоит отправить письмо?

– Ничего, если вы считаете, что получатель заплатит.

Петра задумалась, но ведь «капитан Роуз», несомненно, заплатит за это письмо. В отличие от нее он явно не стеснен в средствах.

Она вернулась в коттедж, чтобы связать остальную свою одежду в узел. Петра приняла от миссис Уоддл краюху хлеба и засунула серебряный шестипенсовик за горшок, где радушная хозяйка не сразу найдет его. Позже она найдет способ должным образом заплатить за эту удивительную доброту, но пока что она просто обняла женщину, прежде чем поспешить назад в «Три петуха».

Миссис Хайт ждала в маленькой двухколесной повозке, запряженной осликом. Она попрощалась с мужем и тронула повозку с места. Так Петра начала свой второй день пути, вознося благодарственные молитвы за то, что хорошо отдохнула, хорошо поела и имела довольно ясный план действий. Более того, ее внешность изменилась настолько, что никакие ищейки ее не найдут.

Робин завтракал, чувствуя себя совершенно беспомощным. Вчера не было никаких хороших новостей, и он не видел причин, почему они должны появиться сегодня. Он хотел сам скакать по стране, разыскивая ее. Но Петра очень старалась, чтобы ее не поймали, и преуспела в этом. Странно, но он даже гордился ею. Если бы только знать наверняка, что она в безопасности.

Торн сидел у его кровати, пил чай и изучал карту.

– Хотел бы я знать, куда она направляется.

– Тогда это было бы слишком легко.

– Это не игра.

– Да, конечно. Неужели я говорю так, что кажется… Наверное, да. Петра бранила меня за это. Просто я такой.

– Я знаю, знаю. – Торн отшвырнул карту. – По-моему, я тоже беспокоюсь о ней. Но она сама решила исчезнуть, а ты встретил ее всего несколько дней назад.

– Если только моя нянька не показывала мне ее в колыбели. Прости. Я опять говорю глупости. Неужели я когда-то был легкомысленным графом Хантерсдауном, который не знал Петру д'Аверио?

– Ну вот, ты опять.

– Я безнадежен.

Появился лакей с письмом. Торн распечатал его, пробежал глазами и сказал:

– Хорошие новости. Человек, которого я послал в Дувр, сообщает, что тип, который по описанию может оказаться Варци, следил за твоими людьми. Они сели в дилижанс – он поехал верхом.