Из всех индусских богов ближе всего тода оказался бог-пастух Кришна. Некоторые даже утверждают, что Текерзши — его воплощение. Кришну тода называют господином Тышки.
Влияние индуизма, которое испытывает племя, особенно в последние годы, имеет свою политическую основу. Конгрессисты и деятели других общественных организаций стараются при помощи религии укрепить свое влияние в племени. Поэтому некоторые индийские исследователи пытаются доказать, что в основе религии тода лежат индусские традиции. Они отметают все, что связано с духовной традицией самого племени, и считают, что только легенды о Шиве, Раване, Кришне, Раме историчны. Племенем тода интересуются губернатор штата Мадрас, члены партии Индийский национальный конгресс, среди тода работает брахман Венкатараман. Ибо тода — это лишние голоса во время выборов, это еще одна община, популярностью в которой не следует пренебрегать. Конгрессисты и Венкатараман борются за свое влияние в племени. Индусские боги помогают им в этом.
С их помощью и через разного рода привилегии завоевывается в первую очередь верхушка племени. Поэтому тесно связанный с конгрессистами президент Прогрессивного союза тода Нилгири Пеликен бреет бороду и отправляется в паланийский храм совершать индусскую пуджу. Поэтому курятся благовонные палочки перед богом Кришной в хижине владельца маленькой чайной плантации. Поэтому старейшина Пукискер разрисовывает лоб индусскими кастовыми знаками и утверждает, что Шива создал тода. Все они надеются, что Шива или Вишну, Кришна или Парвати облегчат им жизнь. Они знают, что за этими богами стоят сильные люди. А кто стоит за Текерзши? Беспомощное племя да Ивам Пильджин, но у нее самой ничего нет. Она может отдать им свой труд и свою жизнь. Но для Пеликена и Пукискера этого мало. Им нужна власть и влияние в собственном племени. Им может дать их брахман Венкатараман и конгрессист Редди. Борьба за влияние на племя, борьба за влияние внутри племени — все это тесно переплетено в один сложный узел. Нити этого узла подчас скрыты от глаз и только время от времени дают о себе знать в неожиданно возникающих коллизиях и конфликтах.
Венкатараман не появится в манде, если там в это время Ивам. Конгрессистский деятель не пойдет за консультацией ни к Ивам, ни к Апаршу, а будет советоваться с Пеликеном. Пеликен назовет информацию, полученную в роде Норш, необъективной и скажет, что только он знает все досконально о тода. Каждый внимательно следит друг за другом. Венкатараман не хочет признавать заслуг Ивам. Конгрессисты пренебрежительно улыбаются, услышав о Венкатарамане. Ивам каждый раз с нетерпением ждет, когда брахман отбудет в Мадрас, и ругается с конгрессистами.
Венкатараман организовал школу для детей тода в Утакаманде. Ее так и называют «школа Венкатарамана». Она расположена в семи милях от города среди гор и зеленых пастбищ. Три небольших домика, крытых черепицей, несколько подсобных помещений, высокая изгородь — вот, пожалуй, и все. Школа была выстроена на средства Общества слуг Индии и остается до сих пор единственной (исключая миссионерскую), где могут учиться дети тода и кота. Я посетила ее вместе с Венкатараманом. У порога первого домика нас встретил молодой бадага. Его звали Толан, он недавно кончил среднюю школу в Утакаманде. Визиту Венкатарамана он очень обрадовался и все время напоминал ему, что основное здание школы нуждается в ремонте.
— Хорошо. Представьте мне смету, — говорил Венкатараман и каждый раз вздыхал. Вздох означал: «Смету ты можешь представить, но денег на ремонт у Общества все равно нет». На оплату учителей денег тоже нет. Поэтому Толан и директор, и завуч, и учитель.
— Вы из России? — спрашивает меня Толан и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Вам будет интересно посмотреть нашу школу. У вас таких уже нет. Я читал кое-что о школах в Советском Союзе. Видел снимки ваших интернатов. Вот где можно действительно работать. А здесь… — он на минуту замолкает, — Здесь у нас тоже школа-интернат. Содержим сорок ребят. Ну, что ж мы стоим? Идемте, я вам покажу.
В прихожей на стене висит портрет Махатмы Ганди. Стены давно некрашены, местами облезли, на них видны грязные подтеки. Толан толкает первую дверь. Это спальня. Здесь стоят ряды деревянных топчанов. На них аккуратно свернуты грубые шерстяные одеяла. В проходах между лежаками — железные сундучки и узелочки, в которых хранится скудный скарб школьников.
— Тут дети спят, — охотно объясняет директор. — Рядом столовая. Кстати, они сейчас завтракают. Взгляните на них.
Соседняя комната полна ребятишек. Они сидят на полу и сосредоточенно отправляют пальцами в рот небольшие горстки риса. Мы несколько нарушаем их трапезу. Они встают и приветствуют нас, по-индусски сложив руки на груди. Не представляет особого труда сразу отличить детей тода от остальных. У маленьких тода большие серьезные глаза, в которых светится природный ум и сообразительность. Мальчики одеты в шорты и вылинявшие рубашки, на девочках не первой свежести сари. В детях не чувствуется живости и подвижности, свойственных их сверстникам, живущим в мандах. В единственной классной комнате стоят деревянные скамьи, висит доска, а над ней портреты Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру.
— Вот все, чем мы располагаем, — задумчиво говорит Толан.
Школа начальная, в ней всего пять классов. Преподавание ведется на тамильском языке, а в двух последних классах начинают изучать английский. Толан показывает мне несколько тоненьких книжечек. Это учебники. Грамматика тамильского языка, арифметика, сборник рассказов о подвигах Рамы, о жизни Кришны, об истории Индии. И ничего о самих тода, о Нилгири, о буйволах. Я понимаю, почему так серьезны и печальны глаза маленьких тода. Все близкое и понятное им осталось за оградой школы. Здесь ничто не напоминает им о родителях, о племени. Их заставляют забывать племенные традиции и сказания предков. Чужой, незнакомый мир вторгается в их жизнь и делает ее сложной и тяжелой. Тода лишены необходимой им пищи — молока. Может быть, поэтому так плохо растут дети в школе Венкатарамана.
Из сорока учеников только восемнадцать тода. Это очень немного. Тода неохотно отпускают детей в школу. И не только потому, что они привязаны к ним и недостаточно понимают необходимость образования, но и потому, что воспитание, которое получают дети в школе, чуждо образу жизни и культуре племени. Я не раз наблюдала, как доктор Нарасимха уговаривал тода послать детей в школу. Но каждый раз он, хотя тода ни в чем ему не отказывают, натыкался на сопротивление. Нередко взрослые, уступая настоятельным просьбам детей, забирают их из школы. За десять лет существования школы почти никто из тода не кончил ее. Впрочем, я ошиблась. А Дасарамали? Девушка-тода с индусским именем, с индусским знаком на лбу и в сари.
— Это наш продукт, — с гордостью сообщил Венкатараман.
«Продукт» был довольно симпатичным и застенчивым. Он обитал тут же при школе и помогал экономке. И это было все, что дала девочке школа. Среди чиновников Утакаманда я не раз слышала разговоры о том, что школу надо закрыть. Закрыть легче, чем создать что-то новое. Но каждый решает проблемы, связанные с племенем, по-своему. У каждого свои цели. И этим целям служат свои и чужие боги.
люди тартар и тейвели. отцы против матерей
Говорят, богиня Текерзши начала свою общеполезную деятельность среди тода с того, что разделила племя на две части: Тартар и Тейвели. В каждой из них она учредила роды. Всего двадцать один, как повествует традиция. Но слишком много пришлось перенести племени, и старые роды исчезали. Они вымирали. Некоторые из них возродились только в последнее время. Род Инкити угасал год от году. Его людей косили болезни, дети почти не рождались. Остался всего один манд, где живет несколько человек рода Инкити. Неизгладимая печать вымирания лежит на нем. В роде Конигор остался только старый Сириоф. С его смертью некогда многочисленный и славный род кончит свое земное существование. Теперь в обеих фратриях племени шестнадцать родов. В Тартар входят роды: Мельгарш, Пан, Керер, Керодр, Инкити, Надри, Квордони, Карш, Норш, Тарадр. К Тейвели принадлежат: Кует, Пит, Амгарш, Мартикедр, Конигор, Пиргодр. Между родами фратрий Тартар и Тейвели официально браки запрещены. Фратрии эндогамны. Роды внутри фратрий экзогамны. Современные роды племени ведут свою организацию по отцовской линии. Каждый из них имеет общего прародителя, потомки которого, связанные родственными отношениями, и составляют род. Род, если он достаточно велик, занимает несколько мандов. Самые старые мужчины или старейшины возглавляют род или манд. Например, старейшиной рода Мельгарш является Панк. Женщины обычно берутся из другого рода. Дети принадлежат роду отца. Мельгарш занимает шесть мандов. Род тода, который называется в племени «модол», — патриархальный. Этот род складывался не сразу, и время, пока это происходило, породило ряд запретов внутри фратрий, объяснить которые сейчас очень трудно. Кто знает, почему нет браков между родами Норш и Пан? Говорят, что Квотен из рода Пан хотел когда-то извести Норш. Браки между Мельгарш и Квордони тоже запрещены. Согласно легенде, девушка из Мельгарш была помолвлена с юношей из Квордони. Они отправились в Квордони вместе с буйволом, которого дал отец девушки. Было жарко, и все трое устали в пути. Буйвол вдруг увидел лужу и лег в нее, чтобы освежиться. Солнце уже клонилось к закату, а буйвол все лежал. Юноша никак не мог заставить его выйти из воды. Тогда он взял камень и швырнул в буйвола. Камень попал животному в глаз, и буйвол ослеп. Юноше было очень стыдно, а девушка не захотела идти с ним в Квордони. С тех пор люди Квордони не берут жен из Мельгарш.
