Ник поднял ее и положил на постель. Серые глаза потемнели. Его тело покрывали шрамы, но лицо осталось таким же прекрасным, как прежде, – несмотря на долгие годы боли и лишений. Мэри улыбнулась, прощая его за все и требуя заглушить яростное пламя желания. Стена отчуждения, которая так долго разделяла их, рухнула.

Проникший в окно солнечный луч не потревожил обитателей спальни. Мэри Уинтерс спала, разметав темные кудри по подушке, прижавшись щекой к плечу мужа. Прошлой ночью она забыла о тайне, которую так долго хранил Ник, забыла о безотрадном прошлом – обо всем на свете. Подчиняясь упоительным движениям его тела, она помнила лишь о себе и муже. Все остальное не имело значения – кроме их сына.

Ник любил ее всю ночь: сначала – с нарастающей жаждой, стремлением выплеснуть накопившуюся страсть и прогнать возникшие опасения, затем – все медленнее и нежнее, давая ей возможность прочувствовать волны наслаждения. Наконец оба уснули, прошептав друг другу краткие заверения в любви.

Но в предрассветной тишине Ник снова придвинулся к Мэри. Открыв глаза, она увидела над собой лицо мужа, точно высеченное из мрамора искусным мастером. Серые глаза сияли. Он медленно погрузился в лоно Мэри, начиная новую череду атак и отступлений. Но на этом поле боя он не ждал победы. Вихрь ощущений стал невыносимым. Мэри приоткрыла рот, ее дыхание участилось, тело выгнулось, как лук, радостно отзываясь на мощные удары бедер Ника. Наконец наслаждение достигло высшей точки, с губ Мэри сорвалось имя Ника. Он настиг ее на вершине и вместе с ней испытал неописуемый экстаз, надеясь, что его последствием станет ребенок. Второй ребенок.

Утром в спальню герцога вошел Пирс с бритвенными принадлежностями и ковшиком горячей воды в руках. Насвистывая сквозь зубы, он расставил принесенные предметы на столе у постели и уже собирался раздвинуть шторы, когда с опозданием понял, что минувшую ночь герцог провел не один. Пирс смутился, и Вейл лишь усмехнулся при виде румянца на щеках денщика.

– Ты покраснел, – не выдержал герцог и улыбнулся, – точно школьная учительница или старая дева.

– Прошу прощения, ваша светлость, – Пирс попятился к двери. Разбуженная голосами Мэри открыла глаза и огляделась, не сразу вспомнив, где она находится.

– Уже пора вставать? – спросила она.

– Давно пора! – При виде ее растерянности Пирс приободрился. – Конечно, если вы не собираетесь весь день провести в постели. Я принес бритву и горячую воду, – добавил он, обращаясь к герцогу.

– Позднее, – махнул рукой Вейл.

– Вода остынет.

– Какая разница? Ступай, Пирс. Услышав это, денщик изумленно поднял брови, но послушно покинул комнату.

– Зачем ты выставил его? – спросила Мэри, садясь на постели и придерживая простыню на груди. Почему-то ей вдруг стало неловко. Ник поднялся, и она окинула нежным взглядом его тело, которое вновь познала за прошедшую ночь. Шрамы при утреннем свете были видны отчетливее, но они перестали ужасать Мэри.

– Чтобы увести тебя отсюда, – объяснил Ник, указывая на смятые простыни, – туда, – он указал на дверь спальни Мэри. Внезапно смешливые искры в его глазах погасли, и он потянулся к Мэри. – Пирсу придется нанять самых быстрых лошадей – иначе путешествие получится слишком длинным.

Путешествие заняло почти два дня. Мэри наотрез отказалась переночевать на постоялом дворе, зная, что, будь Вейл один, он не стал бы отдыхать. Им обоим не терпелось увидеть Ричарда. Дом, указанный Смитерсом, оказался огромным, напоминая старинную крепость. Он возвышался на вершине неприступного холма, его окружал суровый и вместе с тем живописный шотландский ландшафт. Должно быть, из окон крепости открывается изумительный вид, подумала Мэри, когда карета остановилась у извилистой дороги, ведущей на вершину холма.

– Абигейл никогда не упоминала ни о своих родных, ни о родительском доме, – заметила Мэри. – Я считала, что она одинока, что ей не к кому обратиться, не у кого просить защиты от побоев Трейвика. Но похоже, я ошибалась: ее родные наверняка занимают высокое положение в обществе.

– Когда Абигейл вышла замуж за Трейвика, родные отреклись от нее, – объяснил Ник, который узнал об этом от Смитерса.

– Зачем же Трейвик отправил к ним Ричарда?

– Чтобы отомстить, заставить их опекать чужого ребенка – и вместе с тем успешно спрятать его от нас. Если бы не Смитерс, нам ни за что не удалось бы найти Ричарда.

– Получается, что нам невероятно повезло. И если бы Смитерс не сопровождал Трейвика... Ведь только он знал, где находится Ричард, – размышляла Мэри вслух. – Может, поэтому Трейвик и взял его с собой? Или потому, что на континенте ему был нужен слуга?

– Вряд ли Смитерсу удалось бы ступить на землю Франции, – заметил Вейл.

– Ты хочешь сказать... Трейвик собирался убить его?

– Кроме Трейвика и Смитерса, в лодке никого не было; никто не знал, куда они поплыли. В темноте, посреди пролива, Трейвик без труда избавился бы от ненужного попутчика.

– И никто не узнал бы, что произошло, и что стало с Ричардом, – заключила Мэри, а герцог кивнул.

– Как думаешь, Трейвик вернется?

– На такое отважится только глупец, а Трейвик отнюдь не глуп. Я выкупил все векселя и закладные Трейвика, и как только мы получим Ричарда, я исполню давнюю угрозу – уничтожу врага. Ему незачем будет возвращаться в Англию.

Да, он не глупец, мысленно подтвердила Мэри, но безумец. Ник был прав: как только Ричард окажется с ними, Трейвик не сможет причинить им вред.

В огромном холле было холодно и мрачно, несмотря на пылающий камин и обилие зажженных свечей. Первое впечатление Мэри подтвердилось: это был не замок, а скорее крепость.

В кресле у камина восседала миниатюрная пожилая дама, устремив на нежданных гостей пристальный взгляд блестящих черных глаз. Мэри могла только догадываться, какое плачевное зрелище представляет она сама и ее спутники: за два дня, проведенных в пути, они окончательно выбились из сил. Только Ник выглядел вполне сносно благодаря выдержке и безукоризненным светским манерам. Приблизившись к камину, Мэри вдруг поняла, какая сложная задача им предстоит. Она молчала, ожидая, что Ник первым начнет разговор: ему принадлежала эта привилегия, это была его обязанность. Пожилая дама перевела взгляд на Вейла, ожидая объяснений.

– Леди Кейт, прошу простить нас за вторжение, особенно в столь поздний час, но мы должны обсудить с вами дело огромной важности. Мы проделали долгий путь, чтобы...

– Кто вы? – бесцеремонно прервала дама эту учтивую речь. Губы Ника дрогнули, и Мэри с удивлением поняла, что он прячет улыбку.

– Я – герцог Вейл, – машинально произнес он свое имя, хотя и не надеялся, что это поможет ему расположить к себе хозяйку дома.

– Вейл? – переспросила дама. – Герцог Вейл? Я была знакома с вашим дедом. Редкостный негодяй! – В ее голосе отчетливо прозвучал вызов.

– Но весьма обаятельный человек, – добавил Ник, улыбаясь ей. Он помнил, каким успехом пользовался его дед у дам. Хозяйка дома разразилась дребезжащим смехом, словно ей редко случалось смеяться.

– Похоже, вы слишком небрежно обошлись со своей собственностью, – произнесла она, и Ник согласно кивнул. – Я думала, этот негодяй Трейвик опередит вас! – Пожилая дама принадлежала к поколению женщин, которым позволялось гораздо больше, нежели их внучкам, связанным по рукам и ногам светскими условностями.

– Меня беспокоило, – негромко произнес Вейл, – сумею ли я объяснить цель нашего визита, но, очевидно, это беспокойство было напрасным.

– Я с самого начала знала, что он вовсе не сын Абигейл. В жизни не встречала такой тряпки, как Абби! Она сумела настоять на своем лишь однажды, когда сбежала из дома, вообразив, что влюбилась в этого подлеца, или, скорее, уверенная, что он влюблен в нее. Омерзительное существо! Вам представился случай прикончить его? – вдруг с живым интересом осведомилась она.