— Так, — кивнул генерал, — почему не доложили сразу?

Ли замялся и за него продолжил Дмитриев:

— Потому что это невозможно. Невозможно получить к системе несанкционированный доступ. Невозможно незаметно изменить что-то в системе. Да и делать это просто незачем — ядро безопасности заблокирует любые попытки.

— Однако, он справился?

Вместо ответа Дмитриев постучал по своей кнопке.

Чжэн, не скрывая злобу, сощурился:

— Я же говорил, что при малейшем ЧП!..

— Мы понимаем свою вину, — перебил его Дмитриев, — и не оправдываемся, и лишь объясняем. Поймите, это был синал о внешнем вмешательстве. Внешнем! Это как, представьте, что вы на подводной лодке, и к вам в иллюминатор кто-то постучался. Повод выяснить, в чем дело, но не взрывать к чертям собачьим лодку.

— Обычная летучая мышь, говорите? Только очень сообразительная?

Они ворвались в последний коридор перед проходом в активную зону реактора. Десяток ученых колдовали над огромным полутораметровым плазменным резаком. Перегородка поддавалась туго, по миллиметру.

— Сами себя заперли! — чертыхнулся Чжэн. — Мы можем подать кораблям снаружи хоть какой-то световой сигнал?

Ученые на пару секунд замолчали, и оба отрицательно замотали головами. Ли еще через миг добавил:

— Только если попадем наружу. Но прочность и стойкость корпуса еще больше, чем у перегородок реакторного зала.

Генерал радостно хлопнул его ладонью по лбу:

— Голова! Тащите резак к шлюзу. Быстро!

И снова на бегу задал еще один вопрос:

— Сколько резак способен выдать мерцаний в секунду?

— Около шестисот тысяч.

— Сколько слов вы успеете закодировать, не выключая резак, азбукой Морзе минуты за три, пока мы срежем рабочие механизмы шлюза? Я покажу где.

Дмитриев уверенно ответил:

— Слов пятьдесят. Если использовать сокращения и коды — не меньше семидесяти.

— Работай, яйцеголовый. Зашифруй все, что успеешь о том, что здесь произошло.

Ученые только подтаскивали резак к месту, а Чжэн уже разбил все пластиковые панели и вырвал провода, мешавшие добраться до нужного места в механизме шлюза. Дмитриев на ходу задавал резаку программу, которую нужно запустить после выхода в открытый космос.

— Как думаешь, чего он добивается? — Чжэн торопливо натягивал скафандр. После открытия шлюза ему нужно было прожить еще полторы секунды. — Мы успеем?

— Если представить его логику как близкую к человеческой, — Ли помогал с застежками скафандра, но это не мешало ему думать, — то сейчас он пытается создать на корабле как можно более сильный излучающий контур, чтобы послать сигнал.

— А потом?

— А потом попытается выйти на переговоры. Судя по скорости, с которой он осваивает наши системы, он планирует найти способ поговорить.

— Было бы неплохо, — генерал на миг застыл в задумчивости, — но заговорит он только после того, как пошлет сигнал своим. А до этого дойти не должно!

Под пламенем резака пал последний затвор. Осталось только раздвинуть ручным гидравлическим механизмом створки на ширину резака.

— А как он сам? — генерал внезапно понял, как сильно он боится того, что предстоит сделать. Выученное до автоматизма нажатие на кнопку на запястье совершилось само собой, теперь же ему предстояло шагнуть в свою смерть по собственной осознанной воле. Страх нужно было отогнать другими мыслями. — Как выглядит? Он поднялся?

— Знаете, генерал, он даже не очнулся. Мы абсолютно уверены, и я запрограммировал это в сообщении, что дело не в летучей мыши, хотя она, теперь несомненно, разумный носитель. То "нечто", что мы так и не сумели оценить по достоинству, воспользовалось клетками его мозга, но так и не привело в сознание. Это что-то вроде программы спасения. Как человек, который всеми силами старается дотянуться до цели, разрывая собственные сухожилия и ломая суставы. С одной стороны это сделала мышь, а с другой…

Космический холод рванул в коридор. Раздался хлопок и думать больше было некогда. Ученые и инженеры в коридоре погибли мгновенно. Чжэна же толкнуло прямо на корпус резака, и он вылетел вместе с ним в открытый космос. Три секунды понадобилось ему на то, чтобы развернуть сопло резака в нужную сторону. Полторы секунды на передачу сообщения. Еще семь понадобилось командиру ближайшего крейсера для принятия решения. Армия ударила из всех калибров, но было уже поздно.

"Нечто" перенастроило реактор станции и он, разогревшись до температуры звезды, за секунды до выстрелов испарился, превратившись в направленный пучок нейтрино.

Гррах и не думал договариваться.

— Гррах позвал на помощь? Но почему? Они же спасли его. Даже больше — воскресили из мертвых!

Не все в этом отрывке прошлого Босой понял, но одно оставалось ясно как день. Когда гррах «перехватил управление» станцией и всеми ее системами, члены экипажа постарались уничтожить лабораторию. Это была их личная жертва. Плата за «прыжок веры», который сделало человечество и за который впоследствии так жестоко поплатилось.

— Не совсем он. Сам гррах так и не очнулся, но кое-что внутри него… — Кремнев подошел к Босому вплотную и тихонько постучал пальцем по его груди. — Кое что внутри него проснулось раньше носителя. Проснулось и отреагировало.

— И что это?

— Мы называем это пылью. Если кровь грраха высушить и рассмотреть под микроскопом — в ней можно найти микроскопические частицы, которых там быть не должно. Пыль нашли и ученые. Мы ее видели на мониторе в ролике.

Босой невольно приложил ладонь к груди, словно пытался почувствовать, как лучистая пыль путешествует по его телу вместе с кровью. Кремнев заметил его движение.

— Пыль есть в каждом гррахе. — полковник снова постучал пальцем по груди ловчего. — Пыль есть в каждом монстре. Пыль есть в тебе. Она и дает тебе ту необычную силу, что ты показал в зале истины.

Босой понимал, что разговор о его необычной силе произойдет очень быстро, но то, что Кремнев сказал дальше, он услышать не ожидал никак.

— Пыль есть и во мне. И в каждом моем бойце. Когда я сказал, что ты теперь — дома, я имел ввиду именно это. Тебе больше не нужно прятаться, не нужно скрывать о себе самое главное. Ты — дома. И вместе мы бросим вызов богам и перевернем ход истории.