Бэнкс чуть сдвинулся, чтобы оказаться напротив улыбки.

— Что-то интересное пишут? — спросила мисс Бракнехт.

— Ни словечка, — ответил толстяк. — В Саквояжне все помешались на судейском бридже — только о нем и болтают.

— О, бридж! Вы, должно быть, болеете за господина Сомма?

— Само собой, — кивнул Бэнкс.

— Начальство, как-никак, — добавил Хоппер. — Но господин Сомм выиграет, в этом нет сомнений. Мы в нетерпении ждем полуночи, когда партия состоится. От победы нашего достопочтенного судьи многое зависит.

— Правда? — удивилась мисс Летти. — Что именно?

— Благосклонность господина Сомма и его душевный покой на ближайший месяц как минимум, — сказал толстяк. — Он же лопнет от ярости, если проиграет, и этот взрыв затронет всю Саквояжню.

Мисс Летти звонко рассмеялась. Констебли поддержали, гулко расхохотавшись, хотя им было совершенно не смешно: если главный судья Тремпл-Толл проиграет своим коллегам из других районов, тогда несдобровать всем, и перво-наперво он выместит злобу на служителях Дома-с-синей-крышей, как было в тот раз, когда выиграл господин Китчинсли, главный судья с Набережных.

— Лично я надеюсь, — сказал Хоппер, — что господин Сомм проявит весь свой талант в жульничанье и пережулит своих партнеров по игре. Хотя и те не промах. Думаю, на этот раз нас всех ждет самый нечестный бридж, который только можно представить.

Мисс Летти кивнула и повернула голову к пустующим платформам. Сейчас там не стояло ни одного поезда. Зал ожидания был непривычно тих.

— Какой спокойный вечер выдался, — заметила она.

— Побольше бы таких, — согласился Бэнкс. — Никто не бегает, не суетится, не мельтешит. Никуда не нужно ходить, никого не нужно хватать за шиворот…

— А что сегодня было интересного на вокзале? У вас тут, наверное, весь день приключения какие-нибудь?

— Не без того, — напустив на себя важный вид, сказал Бэнкс. — Приключений хоть отбавляй. Утром ловили Вокзальщика и почти поймали его, но этот ловкий мерзавец снова ускользнул.

Вокзальщика здесь все знали. Хотя правильнее будет сказать, что все знали о его существовании. Хитроумный и неуловимый вор багажа был местной легендой. Никто не знал, ни как он выглядит, ни как действует. Констебли могли лишь строить предположения. Бэнкс считал, что Вокзальщик носит специальный маскировочный костюм, делающий его похожим на стопку чемоданов, а более суеверный Хоппер и вовсе полагал, что вор — это призрак.

— К сожалению, нас отвлекли, — добавил Хоппер, почесывая квадратный подбородок. — У одного из пассажиров взорвался чемодан прямо на перроне, и весь зал ожидания затянуло мыльной пеной. Почти три часа пришлось потратить на то, чтобы полопать все пузыри. Механоиды полдня чистили плитку.

— Но на этом приключения наши не закончились, — сказал толстый констебль. — Думаю, вам будет любопытно узнать, мисс Летти, что я проявил сегодня чудеса личной наблюдательности. Заметил, что в багаж одной приезжей дамочки забрался гремлин — когда открыли ее дорожный вализ-гардероб, там почти все было сожрано, а сам негодник исчез. Пришлось вызывать ловцов…

— А пассажиры? — спросила мисс Летти. — Были какие-то интересные пассажиры сегодня?

— Само собой! — воскликнул Бэнкс. — Прибыла целая делегация обезьяньих гуталинщиков… кхе-кхе… в смысле, смуглых господ из Хартума. Все они были в громадных тюрбанах, расшитых звездами, их сопровождала настоящая армия слуг, которая выстилала перед ними ковер и обмахивала их опахалами. То еще зрелище! Но и помимо этих хартумцев, было много странных приезжих…

— К примеру, Толстяк-Обжора! — подсказал напарник.

— Толстяк-Обжора? — удивилась мисс Летти.

Хоппер пояснил:

— На полуденном поезде из Роузмар прибыл такой толстый джентльмен, что даже наш Бэнкс — просто грустный доходяга в сравнении с ним. Не представляю, как он вообще попал в вагон. При выходе из поезда он застрял в проеме — понадобилось шестеро служащих Ведомства, чтобы вытиснуть его наружу. Так и что вы думаете, мисс Летти?! Он ни на мгновение при этом не отрывался от поедания своего торта! И даже Бэнкса не угостил, — Хоппер с усмешкой поддел напарника. — Хотя наш Грубберт Бэнкс так и хотел стащить у него кусочек.

Бэнкс хмуро глянул на Хоппера и поспешил сменить тему, пытаясь отвлечь мисс Летти, чтобы она ни в коем случае не успела решить, что и он — обжора:

— Снова приходила та сумасшедшая женщина с полосатой ковровой сумкой и билетом пятидесятилетней давности. Как и всегда, простояла час на платформе, прождала свой несуществующий поезд на несуществующий Харпеллинг.

— Бедняжка, — сочувственно сказала Летти Бракнехт. — Надеюсь, вы помогли ей? Сказали, что поезда не будет?

— Ну да, — хмыкнул Хоппер. — Бэнкс уверил чудачку, что нужный ей поезд просто задерживается, и ей стоит прийти завтра.

— Как жестоко с вашей стороны, мистер Бэнкс!

— Да ничего такого я не говорил, — пробурчал толстяк. — Хоппер все врет. Напротив, я ее утешил, лично проводил и даже угостил чаем. А еще показал карту, на которой никакого Харпеллинга нет и в помине. Она поверила и покинула вокзал в весьма возвышенных чувствах. Из-за моего обхождения, разумеется.

Внучка господина начальника вокзала покивала.

Бэнкс досадливо поморщился — ему показалось, что она не особо поверила в его благородство. Еще и Хоппер этот бесстыжий — все норовит его поддеть и высмеять…

— Сколько всего любопытного успело произойти за один только день, — сказала мисс Летти.

— Да уж, — ответил Бэнкс. — Жаль, вы ничего не видели… кхм… в смысле, вы бы и не увидели… то есть, я хочу сказать…

Мисс Летти опустила голову:

— Пожалуй, не буду больше отвлекать вас от службы, господа.

— Что вы! Вы совсем нас не отвлекаете…

— Хорошего вечера, — сказала девушка, и Бэнкс вскочил на ноги.

— Может быть, вас проводить?

— Не стоит, благодарю.

Мисс Летти повернулась и, постукивая тростью, двинулась к двери, ведущей на лестницу служебных помещений.

Бэнкс с понурым видом глядел ей вслед.

— Ну ты и тюфяк, — хмыкнул Хоппер. — Зря стараешься — мисс Летти на такого, как ты, даже не посмотрит.

— Она ни на кого не посмотрит, — буркнул Бэнкс, усевшись обратно на скамейку. — Ладно, до прибытия следующего поезда еще полчаса. Моя очередь спать.

— Вот еще! — возмутился Хоппер. — Я не доспал еще свои пять минут.

Ответом ему был протяжный паровозный храп напарника…

К тиканью часов, мерному гулу механизмов и порой доносящимся из зала ожидания сигналам оповещения добавился скрип открывшейся двери.

На пороге вокзального чердака на миг появилась стройная женская фигура, после чего дверь закрылась, и все снова погрузилось в темноту. Скрипнул ключ в замке, потом на мгновение все стихло.

— Они ничего не знают, — сказала вошедшая на чердак девушка.

— Ты уверена? — раздалось откуда-то сверху, из-под купола.

— Не думаю, что эти дуболомы что-то задумали. Вокзал пуст — на засаду не похоже.

— Знач-ч-чит, этот тип говорит правду. Он здесь один.

С балки спрыгнул комок мрака. Человек-блоха разогнулся и, покачиваясь, двинулся к констеблю, привязанному к деревянной колонне. Пленник задергался и замычал сквозь кляп.

За время, проведенное в этом месте, глаза Джона Дилби привыкли к темноте. Хотя он и предпочел бы не видеть.

Младший констебль никогда храбрецом не слыл. А еще он никогда не попадал в подобные передряги. Да уж, его стол с бумагами в полицейском архиве сейчас был очень далеко, и Джон многое отдал бы, чтобы оказаться за ним.

Но он был здесь. В лапах у монстра и его… сообщницы. Язык не поворачивался назвать Летицию Бракнехт возлюбленной Человека-блохи.

Джон искренне не понимал, как можно испытывать к монстру нежные чувства, но, судя по тому, как вела себя Летти Бракнехт, судя по тому, что говорила, она не видела в Человеке-блохе монстра.

Не видела, да… Если бы она только увидела его…