Кафи, заслышав на лестнице мои шаги, всегда принимался в знак приветствия радостно лаять. Но на этот раз я не услышал его голоса. Я подумал, что настройщик куда-то вышел с ним; однако обычно слепой выходил в город сразу после полудня… Я не успел постучать, как дверь открылась и настройщик бросился ко мне.

— Это ты, Тиду?.. Кафи… он потерялся! — От волнения он едва мог говорить. — Сегодня я долго лежал в постели — это из-за простуды: помнишь, какой был вчера туман? Кафи нужно было прогуляться, как каждое утро. Мне показалось, что ему очень не терпится. Я встал в пижаме и открыл ему дверь… Через пять минут, не позже — я за это время успеваю одеться, — я спустился во двор и позвал его. Он не пришел. Тогда я вышел на улицу. Снова ничего. Я забеспокоился и пошел к мадам Лазерг, той самой соседке, которая приносит мне продукты и стирает белье. Кафи ее знает; может быть, он поскребся в ее дверь? Но она ничего не слышала! Мадам Лазерг тоже спустилась во двор, потом вышла на улицу — и все без толку. Когда мы возвращались, она предположила, что Кафи, почувствовав свободу, побежал к тебе в Круа-Русс… Ты его не видел?

— Я сейчас прямо из школы, но после обеда, когда я выходил из дому, его не было.

Слепой в отчаянии стиснул руки.

— Ах, Тиду, это я во всем виноват! Но кто бы мог подумать? В первый раз я отпустил его на улицу одного…

Что случилось с моим псом? Неужели он потерялся по дороге в Круа-Русс?

Я быстро сбежал по лестнице, чтобы осмотреть двор. Было почти совсем темно, но здесь еще играли мальчишки. Они возили туда-сюда самодельную деревянную тележку. Я стал расспрашивать их, но они утверждали, что ничего не видели. Почувствовав, что они надо мной подсмеиваются, я стал разговаривать с ними построже. Тут из темноты возник какой-то/ верзила.

— Эй ты, что тебе надо от пацанов? Коли они говорят, что ничего не видели, значит, так оно и есть. Это был старьевщик, еще не старый человек с малопривлекательной физиономией. Наши визиты к слепому, должно быть, надоели ему. Даже если он что-то знал, наверняка ничего бы не сказал.

Я вышел на улицу и постучался в несколько соседних дверей, спрашивая, не видел ли кто овчарку. Никто ничего не мог мне сказать. Я вернулся к слепому, и он посоветовал мне поспешить в Круа-Русс: может, собака все же пришла домой?

Увы! Кафи не появился на улице Птит-Люн. У меня был такой грустный вид, когда я вернулся домой, что мама сразу догадалась: случилось несчастье. Исчезновение Кафи расстроило ее не меньше, чем меня. Родители знали, что я одолжил Кафи слепому, и одобряли мой поступок.

В отчаянии я решил сбегать к Мади и к друзьям — вдруг они видели Кафи? Но мама меня удержала.

— Нет, Тиду, только не сегодня. Слишком поздно. Смотри, я уже приготовила ужин. Впрочем, если бы Кафи убежал от слепого; он пришел бы только к нам. Я с трудом проглотил ужин, а моя комната показалась мне совсем пустой. Уже неделю Кафи не спал на своем старом коврике; но раньше, стоило мне представить, как он лежит, свернувшись клубочком, возле кресла старика, — и он словно бы был со мной. А сегодня вечером…

На следующий день я встал рано. Спал я плохо, всю ночь меня мучили кошмары. Я бросился к окну, выглянул на улицу — не лежит ли там продрогший от ночного холода Кафи? На улице никого не было.

Я быстро оделся и кинулся к Мади сообщить печальную новость. Потом пошел к Сапожнику, который побежал с известием к Гилю и Корже, а я отправился к Бифштексу. Через полчаса вся компания была в сборе, но не на Крыше Ткачей, потому что стоял настоящий мороз, а в старой ткацкой мастерской.

В Пещере (так мы называли свое убежище) я подробно рассказал друзьям о случившемся. Мади была совершенно подавлена. В ее глазах стояли слезы.

— И зачем только мне пришло в голову одолжить Кафи? — сокрушалась она.

А Корже сказал:

— Давайте по порядку. Тиду, как ты думаешь, смог бы Кафи найти дорогу, если бы захотел вернуться к тебе?

— Я почти уверен. Он знает эти улицы, много раз ходил по ним со мной. Когда мы жили в Провансе, ему случалось возвращаться из мест и подальше.

Кроме того, — заметила Мади, — ему нравилось жить у слепого, тот заботился о Кафи лучше, чем мы. К тому же мы навещали их почти каждый день, и вы все видели, что он и не думал следовать за нами, когда мы уходили. Я уверена, что Кафи не сбежал.

Что мне кажется странным, — заговорил Сапожник, — это то, что Кафи пропал так же, как и Брике, собака слепого. Оба исчезли, когда их отпустили одних во двор. Значит, собак украл человек, который только и ждал такой возможности.

Да, собак украли!.. Мне тоже пришло это в голову. Я рассказал о поведении старьевщика вчера вечером, когда я осматривал двор. Зачем он вмешался, когда я расспрашивал мальчишек? Боялся, что они о чем-то проболтаются?

Конечно, — пожала плечами Мади, — люди там живут своеобразные, но я не вижу причины, зачем им воровать Кафи.

Чтобы продать его, черт возьми! — взорвался Сапожник. — Такие собаки, как Кафи, на дороге не валяются. В Лионе есть торговцы, которые скупают собак, а потом перепродают.

Может быть, и так, — возразила Мади. — Но ведь Брике особой красотой не отличался. Слепой сказал, что он хромал. Кто же купит хромую собаку?

Мади была права. Оставалось предположить, что Кафи, как и Брике, попал под машину.

Я предложил сходить к слепому. Кто знает, может быть, Кафи ночью вернулся?

— Правильно, — одобрила Мади, — пошли все вместе.

Когда мы подошли к дому, верзила, который вчера мне нахамил, стоял посреди двора. Он подбоченился, посмотрел на нас исподлобья и пропустил, не проронив ни слова.

Едва мы добрались до верхней площадки, как дверь открылась и появился слепой.

— Ничего нового, милые мои! Пока ничего! Я целую ночь провел без сна, все прислушивался, не скребется ли наш Кафи в дверь…

Он впустил нас и повторил ребятам вчерашнюю историю. Было десять минут десятого (у старика были специальные часы без стекла: он узнавал время по положению стрелок), когда он выпустил Кафи. Пока он одевался, тот ни разу не залаял; слепой утверждал, что даже с высоты пятого этажа узнал бы его голос. Отсюда он заключил, что Кафи ничто не угрожало и никто на него не нападал. Слепой был прав: если кто-нибудь угрожал Кафи, тот лаял перед тем, как Укусить.

Мы выдвигали одну гипотезу за другой, пытались объяснить происшедшее, и тут слепой, сидя в своем старом кресле, вздрогнул всем телом и пробормотал дрожащим голосом:

— А если… если это дело рук… того злоумышленника?..

Злоумышленника?.. Нам это и в голову не приходило. Но какое отношение могут иметь визиты торговца роялями к исчезновению Кафи? Даже Мади, которой часто приходили в голову блестящие идеи, не могла найти тут связи.

— Бедняга просто вообразил, что ему что-то угрожает, — сказала она, когда мы вышли на улицу. — Торговец настаивал, чтобы старик продал ему рояль, цену которого, возможно, он знал, но это еще не значит, что он хотел причинить зло слепому. В любом случае я не понимаю, зачем понадобилось этому незнакомцу красть Кафи.

Прошло пять дней, пять бесконечных дней, полных ожидания, тревоги и, несмотря ни на что, надежды. Как можно было поверить, что мы никогда больше не увидим Кафи? К нашей печали добавлялось беспокойство за слепого музыканта. После исчезновения Кафи он больше не чувствовал себя в безопасности, его не покидала уверенность, что собаку похитил торговец роялями. Когда мы пытались его разубедить, он отвечал своим тихим голосом:

— Я знаю, вам кажется, что я схожу с ума. Нет, дети мои. Слепые угадывают некоторые вещи лучше, чем зрячие. Манера говорить, голос раскрывают намерения человека точнее, чем его слова. Голос выдал человека, который приходил ко мне. Я знаю, что он хочет причинить мне зло.

Чтобы поддержать старика, мы пообещали приходить к нему почаще. Приближались рождественские каникулы. Скоро мы будем посвободнее. А пока каждый день после уроков я проходил по улицам Круа-Русс, направляясь к слепому и оглядываясь по сторонам в надежде найти свою собаку. Старик узнавал меня по шагам на лестнице. Когда я добирался до верхней площадки, он почти всегда встречал меня перед дверью.