«Сосредоточив, очистив и прояснив свое сознание, устранив из него все нечистое, приготовив его к работе, сделав его непоколебимым и неизменным, я направил его к распознаванию воспоминаний о своих прежних существованиях, — говорит Будда Гаутама в „Маджджхиманикайя“. — Я вызвал в сознании мои различные существования в прошлом — одно рождение, второе, третье, стотысячное, великое множество рождений в эпоху распада мира, в эпоху его восстановления, и в новую эпоху распада, и в новую эпоху восстановления. Я вспомнил, какое имя я носил в каждом из них, к какому принадлежал роду, к какому сословию, какой вел образ жизни, какие наслаждения и страдания испытывал и каков был конец каждой из моих жизней. Покинув одну из них, я рождался где-нибудь в другом месте».

Можно предположить, что люди, поместившие Роберто в семью Орожди, имели возможность следить за его развитием. Тайная опека должна была продолжаться и в Будапеште. У нас есть основания полагать, что один из членов таинственного сообщества — человек необыкновенного педагогического таланта — стал преподавать физику в той гимназии, где учился его подопечный. Существование такого наблюдателя косвенно подтверждает эпизод, произошедший в туполевской шараге. В 1939 году туда привезли венгра Карла Сциларда. Оказалось, что в детстве Бартини сидел за одной партой с его братом Лео. Уехав в Германию, а затем в США, Лео Сцилард стал известным физиком, — именно он доказал практическую осуществимость цепной реакции при делении ядер урана. Поразительных успехов добились и другие однокашники Бартини: Эдуард Теллер стал «отцом водородной бомбы», Эуген Вигнер разрабатывал первый в мире ядерный реактор, Деннис Габор открыл голографию, Янош фон Нейман создал первые ЭВМ.

Устами своего героя Булгаков предостерегает читателей:

«Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого, драгоценнейший страж! Вы можете ошибиться и притом весьма крупно». Так и оказалось: в булгаковскую Москву явился герой, удивительно похожий на Иешуа. При этом столица СССР описана с поразительной точностью, а таинственный иностранец некоторыми чергами походит на реального человека — барона ди Бартини. Может быть, в Москве тридцатых годов происходило нечто важное, имеющее самое прямое отношение к Иисусу из Назарета?

Две тысячи двадцать шесть лет назад поэт Вергилий предсказал скорое рождение чудесного ребенка, который приведет человечество к Золотому Веку. Буддисты ожидали Майтрейю, персы — Спасителя-Саошианта, индуисты — новое воплощение милосердного Вишну, иудеи — Мессию, могущественного царя-священника. Наконец, в маленьком галилеиском селении Назарет посвященная Богу девственница услышала обещание: «Ты родишь Сына и наречешь Ему имя Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и царству Его не будет конца». «Дана мне всякая власть на небе и на земле», — говорил Своим ученикам Спаситель. Но Иисус знал — не мог не знать! — что и через две тысячи лет мир будет далек от Его заповедей. Зачем же Он приходил?

«— Эти добрые люди, — заговорил арестант и, торопливо прибавив: — игемон, — продолжил: — ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время». А в одной из ранних рукописей Булгаков указывает точный срок — тысяча девятьсот лет. Не его ли роман должен положить конец «путанице»?

Есть факт. который не станет оспаривать даже атеист: то, что мы называем Историей, пустилось с места в карьер после рождения Иисуса. Инновационный взрыв. Сначала западному отряду человечества внушили, что надо спешить: каждому дается одна попытка, после чего избранные прямиком попадают в рай. Реформация довершила дело: успех в мирских делах был осознан христианами-протестантами как знак избранничества и прямая помощь Всевышнего. С невероятной быстротой люди обследовали, поделили, оборудовали доставшуюся им планету. И двинулись дальше… «Земля — колыбель человечества. Но нельзя же всю жизнь жить в колыбели!» — сказал глухой пророк из Калуги.

Три года потратил Магеллан, чтобы обогнуть земной шар. восемьдесят дней потребовалось герою Жюля Верна, сто восемь минут — Гагарину. По закону неубывания энтропии любая замкнутая система стремится к простоте и покою. Если она усложняется или ускоряет свое движение — налицо информационно-энергетическая подпитка извне. Иначе говоря — вмешательство… Вектор этих сил хорошо заметен на примере России. Первая мировая война и последовавший за ней небывалый социальный эксперимент поставил бывшую крестьянскую страну в положение осажденной крепости. Всего за два десятилетия родилась новая сверхдержава, — и это потребовало от людей небывалого напряжения сил и ограничения свободы. В тот год, когда на ракетных стендах заполыхали первые струи огня, треть населения голодала. Крестьян снова прикрепляли к земле. Инженера Цандера соседи считали помешанным, но каждый из них отдавал свои кровные Осоавиахиму, — а, значит, и Цандеру. Позднее ракетные дела стали субсидировать военные — опять-таки деньгами здравомыслящих граждан. То же самое происходило в других странах. Одну цель ловко подменили другой, и в невероятно короткий срок земляне сделали то, на что потребовались бы многие столетия мирной жизни: человек ступил на Луну и послал автоматические зонды на Марс и Венеру. Один аппарат уже покинул Солнечную систему. Крестовые походы, войны, революции и контрреволюции, массовые репрессии, научные открытия и технологические перевороты — все это совершалось ради того. чтобы вытолкнуть нас из тесной и прописанной колыбели.

Возможно, когда-нибудь историки смогут принимать в расчет количество и качество психической энергии, выброшенной в момент интересующего их события. Эти невидимые наслоения будут тщательно изучать, — как сегодня изучают изменение климата по годовым кольцам деревьев. Будущие исследователи непременно заметят два самых светлых слоя XX века — 9 мая 1945 года и день, когда полетел Гагарин. 12 апреля 1961 года необыкновенная радость буквально затопила страну.

«Почти весь путь от аэропорта до Кремля Гагарин стоял, потому, что не было ни одного километра на его трассе, где бы ни было ликующих людей, которые аплодировали ему, махали и бросали цветы, рискуя попасть под колеса семнадцати мотоциклов эскорта, окружавших его автомобиль. У самого Кремля, на повороте под своды Боровицких ворот, толпа прорвала оцепление: люди бежали бегом от Волхонки и Румянцевской библиотеки, размахивая флагами и букетами. Когда, подталкиваемый Хрущевым, он появился на трибуне Мавзолея, восторженный рев толпы прокатился над Красной площадью». (Я.Голованов, «Королев»).

Очень символично: внизу — «рев толпы», на трибуне — исполнители, а истинные виновники торжества остаются в тени. У Исторического музея ликующая толпа чуть не раздавила С.П.Королева с женой, а человек, которого Королев назвал своим учителем, в тот день вылетел в командировку.

«Бартини говорил о времени, когда околоземное пространство будет насыщено научными станциями — спутниками Земли, что это будут целые „острова“ на орбитах, о том, как с ними будет поддерживаться регулярная транспортная связь, что это будут стартовые площадки для полетов на другие планеты. И все это было задолго до запуска первого искусственного спутника. Признаюсь, мы этому не верили и думали, что это дело далекого будущего. Но подошел 1957 год, и спутник был запущен».

Эти строки написал новосибирский ученый-аэродинамик П.Заев. Про давний интерес Бартини к ракетным делам и еще довоенные контакты с ГИРДом и Реактивным НИИ упоминал и В.Казневский. Он же рассказал о том, что кто-то из коллег-цаговцев видел в архиве калужского Музея космонавтики фотографию 30-х годов — группа участников запуска одной из первых ракет. Бартини — крайний слева, его почти не видно из-за плеча Меркулова. Очень интересный снимок: дело в том, что И.Меркулов — разработчик первых прямоточных реактивных двигателей — был давним другом И.Ефремова.