— Какие были произведены расследования, проверки?

— Это дело нашего агента. Как вы понимаете, наш банк в течение многих лет состоит с нами в тесном контакте. Мы попытались навести кое-какие справки, не привлекая к себе внимания, но не выяснили ничего, что изменило бы первоначальное мнение. Данная компания представляется весьма сомнительным предприятием. Располагая необходимыми свидетельствами, мы сможем объявить договор не имеющим законной силы. Но следует поспешить, потому что документ подписан уже почти год назад.

Свертывая бумагу в трубочку, Габриэль наблюдал за незнакомкой. Несмотря на непроницаемые для взора плащ и вуаль, ему казалось, что он уже знает о ней многое.

— Почему вы выбрали меня? — спросил он, возвращая ей документ.

Женщина приняла, его и рука ее вместе с бумагой скользнула куда-то в складки плаща.

— Из-за вашей репутации по части разоблачения подлогов, — ответила она, поднимая голову. — Вы Кинстер.

Он чуть не рассмеялся:

— Это так важно?

— Кинстеры любят, когда им бросают вызов. Они любят решать сложные задачи.

Он продолжал всматриваться в ее скрытое вуалью лицо:

— Это верно.

Она вздернула подбородок;

— И еще я знаю, что Кинстеру можно доверить семейную тайну.

Он удивленно поднял бровь, ожидая пояснений. Поколебавшись, она сказала:

— Если вы согласитесь помочь нам, я попрошу вас поклясться, что вы никогда не попытаетесь узнать мое имя, узнать все о моей семье.

Брови Габриэля взметнулись вверх. Он смотрел на нее с несомненным уважением, в то же время от души забавляясь.

В ней была отвага, которая редко встречалась в женщине, и только этим мог объясняться разыгранный ею маскарад. Она все хорошо продумала и хорошо выполнила свою роль. У графини была умная головка: она разработала план и изложила его, и в этом была особая притягательность. Ему предлагалось решить сложную задачу, а это походило на вызов.

Но неужели она вообразила, что все свое внимание и усилия он сосредоточит на этой подозрительной компании?

— Если я соглашусь помочь вам, с чего мы начнем? Этот вопрос вырвался у него против воли.

— С доверенных лиц компании, и прежде всего с тех, кто составил этот документ, — Терлоу и Брауна. На бумаге стоят их имена.

— Но здесь нет адреса.

— Если такая фирма существует, тогда их легко будет выследить. Я бы сделала это сама, но…

— Но вы не думаете, что ваш агент одобрил бы ваши планы, если вам удастся найти их адрес? Поэтому вы и не хотите обращаться к нему?

Под вуалью он уловил какое-то движение — решительно сжатые губы, прищуренные глаза. Она кивнула, снова соглашаясь с ним.

— Верно. Я полагаю, в любом случае потребуется тайное расследование, и сомневаюсь, чтобы представители легально зарегистрированной фирмы согласились дать какую-нибудь информацию об одном из своих клиентов.

Габриэль усмехнулся; однажды ему удалось-таки прижать Терлоу и Брауна.

Он помолчал, что-то прикидывая.

— Если компания фиктивная, то ее хозяева, прослышав о расследовании, тотчас же потребуют выполнения обязательств от акционеров. Так ведут себя все мошенники и вымогатели. После этого они исчезнут, и никто никогда больше ничего о них не услышит.

Они стояли уже более получаса в портике, похожем на мавзолей. Близился рассвет, промозглая сырость от густеющего тумана заползала под одежду. Графиня держалась из последних сил, стараясь не показать, что ее бьет дрожь.

Сжав губы, Габриэль подавил побуждение бесцеремонно и грубо привлечь ее к себе. Вместо этого он сказал, не стараясь смягчить свои слова:

— Производя это расследование, вы рискуете тем, что обязательство будет предъявлено к оплате и семья ваша разорится.

Если уж она была достаточно отважной, чтобы разжечь огонь, то ей следовало понять, что она могла сгореть в этом огне.

Графиня подняла голову и выпрямилась:

— Но если я не приму мер, моя семья наверняка погибнет.

Он внимательно вслушивался в звучание ее голоса, но не заметил в нем нерешительности или дрожи. Нет, она была сама несгибаемая воля и твердость. Он кивнул:

— Очень хорошо. Раз вы осознанно приняли такое решение, я согласен вам помочь.

Если бы он рассчитывал на бурное изъявление благодарности с ее стороны, то был бы разочарован. К счастью для себя, он не лелеял таких надежд. Она все еще стояла молча, изучая его лицо.

— И вы поклянетесь…

Подавив вздох, он поднял правую руку:

— Именем Господа клянусь…

— Поклянитесь своим именем, Кинстер.

Он подмигнул ей, потом продолжал,

— Клянусь своим именем, что никогда не попытаюсь узнать ваше имя или сблизиться с вашей семьёй. Вы довольны?

Вздох облегчения, слетевший с ее губ, прозвучал в этой глухой ночи как шелест шелка:

— Да.

Теперь она уже не казалась напряженной, как сжатая пружина. С ним же происходило нечто прямо противоположное.

— Когда джентльмены заключают соглашение, обычно они обмениваются рукопожатием.

Поколебавшись, она протянула ему руку. Габриэль сжал тонкие пальцы, а потом привлек ее к себе и услышал, как она глубоко и испуганно вздохнула. Приподняв ее лицо за подбородок, он прижал свои губы к ее губам сквозь шелковистую вуаль.

— Вы не джентльмен. Я думала, , мы только обменяемся рукопожатием…

Ее слова были произнесены задыхающимся шепотом. Он все еще пытался разглядеть ее лицо, блеск глаз сквозь густую черную вуаль, но она резко подняла голову и ему удалось увидеть лишь очертание нежных губ.

— Когда джентльмен заключает подобную сделку с леди, то они скрепляют ее именно таким образом.

Наклонив голову, Габриэль снова поцеловал ее сквозь вуаль.

Это было настоящее искушение. Он мог читать ее, как книгу, и осознание этого, абсолютное, полное, потрясло его.

Ее пальцы задрожали. Все еще не отводя глаз от вуали, скрывавшей ее лицо, Габриэль поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Я доберусь до Терлоу и Брауна и попытаюсь разузнать что смогу. Но вот потом — как я вас найду?

Она отступила в тень.

— Я сама свяжусь с вами. Благодарю. Доброй ночи.

Пелена тумана раздалась, пропустив графиню, потом сомкнулась снова.

Габриэль вдохнул прохладный ночной воздух. Туман донес до него звук ее удаляющихся шагов.

Ее каблучки простучали по мостовой. Потом звякнула сбруя. Щелкнула щеколда, через секунду щелкнула снова. Это закрылась дверца кареты.

Прошло еще несколько секунд. Звук натягиваемых вожжей, потом щелчок кнута по лошадиному крупу. Застучали колеса отъезжающего экипажа, и все затихло. Было только половина четвертого утра, а он чувствовал себя бодрым и ничуть не хотел спать.

Презрительно выпятив губы и мысленно браня себя, Габриэль вышел из тени портика, потуже закутался в свой плащ и зашагал к дому. Он был полон энергии и готов своротить горы. Вчерашнее утро выдалось мрачным — он долго и уныло сидел за кофе, размышляя, как избавиться от засасывавшей его, как трясина, скуки. Габриэль перебрал в уме все возможные занятия, все вероятные приключения и развлечения, но ни одно из них не возбудило в нем ни единой искры интереса.

Зато записка графини вызвала если и не подлинный интерес, то по крайней мере любопытство, подвигла на размышления…

И вот теперь он встретил женщину, вдову, отважную и решительную, готовую любой ценой защитить свою семью, даже не собственную, а приемную, от нависшей над ней опасности позора и нищеты, от вероятности, что ее близкие могут стать бедными, а то и отверженными людьми. Ее врагом была некая скорее всего несуществующая компания. Эта ситуация требовала решительных действий с соблюдением максимальной осторожности, сложнейших расследований, производимых втайне. Итак, что же он узнал?

Вне всякого сомнения, графиня была англичанкой знатного происхождения: судя по выговору, они принадлежали к одному кругу. К тому же она хорошо знала Кинстеров, и неудивительно; что ей удалось так искусно воздействовать на его инстинкты.