Баэса проведал, что испанские и мексиканские коммунисты с недоверием относятся к Меллер. Ее обвиняли в «скрытом троцкизме», «предательской деятельности», даже в сотрудничестве с немецкой разведкой, которое, дескать, началось еще в годы первой мировой войны, когда Марта вышла замуж за видного немецкого дипломата, работавшего в Испании.
Не осталось незамеченным Баэсом и то, что испанку не приглашали на приемы в советское посольство: это косвенно подтверждало эмигрантские сплетни о Меллер. С другой стороны, ходили слухи, что сын журналистки — Гарсиа — воевал на стороне Красной Армии и погиб в бою.
Да, сплошные загадки, и секретный агент Баэса испытывал удовольствие от того, что он сможет раскрыть их.
Руководители секции Испанской компартии в Мексике не доверяли Меллер. Вернее, делали вид, что не доверяют. От нее добивались откровенного признания о характере ее связи с НКВД: «У тебя не должно быть секретов от партии. Все останется между нами. В чем ты конкретно помогаешь «совьетикос»?»
Верная данному слову о «неразглашении», донья Марта молчала, и партийные вожди не могли простить ей этого. Как следствие — исключение Меллер из партии «за троцкизм». Слухи довершили остальное. Немолодая уже женщина болезненно переживала эту несправедливость, настойчиво добивалась пересмотра решения. Она не раз обращалась по этому вопросу в советское посольство, а бывшим соратникам по партии пригрозила разоблачениями, если ее будут держать в политических изгоях.
О своем сотрудничестве с советской разведкой Меллер молчала как каменная. Еще бы, в 1939–1940 годах ее квартира в Мехико служила оперативной базой Эйтингону: там он пережидал облавы, хранил документы и «казну», оттуда через связников руководил операцией.
Меллер входила и в «группу поддержки» Тролля, постоянно подталкивала к энергичным действиям своих то-варищей-испанцев Хуана и Гарри. Это было самое подходящее время, чтобы вытащить Рамона из тюрьмы. Никто не стал бы связывать побег Тролля с «рукой Москвы», поскольку посольство СССР обосновалось в Мехико только во второй половине 1943 года.
К сожалению, попытки Меллер расшевелить коллег оказались бесполезными, и они, недовольные ее «назойливостью», воспользовались ее конфликтом с компартией — ей отказали в политическом доверии, тем более ее нельзя подпускать к Троллю. И вот лживые выдумки партвождей были сообщены в нью-йоркскую резидентуру, опекавшую издали Тролля: «Меллер — матерый немецкий агент, у нее подозрительная смычка с мексиканским правительством, она — скрытая троцкистка» и т. д.
В этих интригах, сплетнях и клубке взаимных обвинений пришлось терпеливо разбираться Каспарову. Он быстро понял, что руководство Испанской компартии изгнало Меллер из «рядов», опасаясь ее провала в деле Тролля. Возможные осложнения подорвали бы авторитет партии, которую и без того реакционная мексиканская пресса заклеймила «пятой колонной большевизма» 8 стране. Каспарова беспокоила не Меллер — «мужественная женщина, написавшая много книг и статей в поддержку Советского Союза, несмотря на болезни и издерганные нервы», а деятели Компартии Испании, проявлявшие нездоровый интерес к операциям советской разведки.
Подобного рода сигналы поступали к резиденту постоянно, и, учитывая, что испанская эмиграция все больше расслаивалась, теряя былую боевитость и идеологическую однородность (коммунистическую, конечно), нередко перекидываясь во враждебный лагерь, чрезмерное любопытство «партийной головки» к работе НКГБ в Мексике могло означать и чей-то скрытый интерес к делу Тролля.
В руководстве Испанской компартии обострялась борьба между приверженцами Ибаррури и ее оппонентами — сторонниками «новой линии», не виновными в горьких поражениях гражданской войны. В эпицентре этого противостояния были испытанные члены КПИ Хесус Эрнандес и Энрике Кастро Дельгадо. Член «американского секретариата» КПИ Эрнандес выехал из СССР в Мексику, где был встречен властями с почестями, полагающимися бывшему министру Испанской республики. Плохо рассчитав свои возможности, он попробовал изменить ситуацию в мексиканской секции КПИ и захватить бразды правления в свои руки. Но сторонники Ибаррури держались стойко, и он проиграл.
Его друг Кастро, который тогда находился в Москве, действовал «параллельным курсом», правда более осторожно, и тоже не преуспел. 5 мая 1944 года руководство КПИ провело заседание с ясно очерченной задачей: исключить из партии Эрнандеса, а Кастро вывести из ЦК. В ход были пущены аргументы самого разного калибра, вплоть до обвинения «диссидентов» в моральной деградации, безбедной жизни в годы войны, личной нескромности и прочих грехах.
Несмотря на протесты Долорес, советские власти все-таки разрешили выезд Кастро в Мексику. Такой либерализм в отношении Эрнандеса и Кастро испанская эмиграция восприняла как очевидный факт их принадлежности к НКВД. Очутившись в Мексике, и Кастро, и Эрнандес по инерции пытались по всем спорным вопросам апеллировать к посольству СССР, разоблачая «коррумпированную шайку» Ибаррури. Они пытались вовлечь в свою «борьбу» и Меллер. Еще бы, ее тоже исключили!
И вот, в этой взрывоопасной обстановке, по испанской колонии все настойчивее циркулировали слухи о странной миссии Каридад Меркадер, ее экстравагантном поведении, сумасшедших тратах, мало скрываемой близости к советским дипломатам (несколько раз замечали автомашины с посольскими номерами у ее дома). Все очевиднее становилось, что Кира могла стать разменной монетой во фракционной борьбе в КПИ.
…Встреча Меркадер и Марты Меллер прошла на квартире последней. Они хорошо знали друг друга, и Каридад не нуждалась в долгом предисловии. Кира тут же перешла к делу: как связаться с руководителем «группы поддержки»? кто входит в нее? на какое число назначена операция? Каридад пригрозила: «Если меня не свяжут с нелегальным руководителем, я сама пойду к Рамону и выясню все лично у него».
Это был ультиматум, и поэтому за одну ночь, в нарушение всех правил безопасности, пришлось организовать встречу Каридад с Александром Купером, который после прибытия в Мехико летом 1944 года вел незаметную работу по подготовке «выписки больного из госпиталя». Именно он был новым нелегальным уполномоченным НКГБ вместо Хуана и Гарри.
По имеющимся сведениям, Купер был «важной фигурой» в НКГБ, пользовался там немалым доверием. Родился он в Женеве, в испанской семье с «еврейскими корнями», которая затем перебралась в Виго, портовый город Испании. Получил медицинское образование и был неплохим хирургом. С советскими органами безопасности начал сотрудничать в годы гражданской войны в Испании. Побег Тролля из тюрьмы, подготавливаемый его группой, являлся, по мнению Купера, альтернативой на тот случай, если бы не удалось «договориться» о полюбовной сделке с мексиканскими властями, вероятность которой была, конечно, мизерной.
Во время личной встречи Купер вроде бы сумел уговорить Киру не вмешиваться, добился от нее согласия на немедленный отъезд на Кубу. Но прошло несколько дней, и Каридад показалось, что с ней ведут нечестную лїру/ Она вновь навестила Меллер и выплеснула всю свою ярость:
«Там, в Москве, я узнала всю двойственность внешней политики Советского Союза. В угоду высокой стратегии были преданы китайцы и греки, а Испанию и вовсе променяли на горсть чечевицы, хотя обманутые испанцы героически сражались на германском фронте, не жалея жизней. За четыре года прозябания в Москве меня ни разу не принял Сталин. Видимо, это называется «социалистической демократией». А здесь, в буржуазной Мексике, через месяц после приезда, стоило мне шевельнуть пальцем, и я получила аудиенцию у военного министра Карденаса и была записана на прием к президенту Камачо. Если бы не служение общей коммунистической идее, я бы давно порвала с НКВД и перешла на работу в компартию…»
Поддаваясь болезненным эмоциям, Кира пыталась настроить против «ведомства Берия» Купера и Меллер. Александру она говорила, что его жена в Москве всеми позабыта, голодает, живет в тяжелейших условиях. Марте не моргнув глазом сообщала, что ее сын Гарсиа не погиб на фронте, как об этом сказали в советском посольстве, а, наверное… расстрелян. Нетерпимость Каридад, переходившая порой во враждебность, дезорганизовывала работу тех, кто пытался ускорить выход Рамона на свободу. Нередко в ее словах сквозила обида на Эйтинго-на. — Услышав однажды от дочери Меллер «лирические излияния» о совместной жизни с Томом, Каридад рассмеялась:
