Аллен улыбнулся:

– «Невиновен по причине безумия», верно? Я говорил об этом с Гэри Швейкартом по телефону. Он сказал, я всегда могу сказать, что был совсем сумасшедшим, подписывая этот контракт, что я это сделал под давлением доктора Кола. И контракт окажется недействительным.

Артур кивнул:

– Полагаю, можно предложить писателю подыскивать издателя для книги.

– А я все-таки думаю, что это глупо, – сказал Рейджен.

– Мне кажется, очень важно, чтобы наша история была рассказана миру, – возразил Артур. – Есть другие книги о множественных личностях, но не было еще истории, похожей на историю Билли. Если люди смогут понять, как возникают такие явления, тем самым мы внесем вклад в психиатрию.

– А еще, – сказал Аллен, – мы загребем кучу денег.

– Первая человеческая мысль за сегодняшний день, – проворчал Рейджен.

– Одно из самых интересных противоречий в Рейджене, – сказал Артур, – это то, что убежденный коммунист так любит деньги.

– Я всегда отдаю бедным то, что остается от уплаты счетов.

– Надо же, – засмеялся Аллен, – может, нам скостят налоги за благотворительность?

19 декабря редактор местной газеты «Афинз мессенджер» позвонил в клинику с просьбой организовать интервью с Билли Миллиганом. Билли и доктор Кол согласились.

Кол привел Билли в комнату для совещаний, где представил его редактору Хербу Амею, репортеру Бобу Эки и фотографу Гелу Фишеру. Кол показал им рисунки Билли, а Билли ответил на их вопросы о своем прошлом, о надругательствах, о попытке самоубийства, о том, что другие личности доминируют над ним.

– А как насчет насилия? – спросил Амей. – Могут ли жители Афин быть уверены – если вам позволят свободно выходить, как это делают большинство пациентов этого отделения, – что вы не будете представлять угрозу ни им, ни их детям?

– Я думаю, – сказал Кол, – на вопрос о насилии должен отвечать не Билли, а одна из его личностей.

Он вывел Билли из комнаты и повел в свой кабинет. Усадив его, он сказал:

– Вот что, Билли. По-моему, ты должен установить хорошие отношения с прессой в Афинах. Людям надо показать, что ты не представляешь опасности. В один прекрасный день ты захочешь, чтобы тебе разрешили выйти в город без сопровождающего – купить принадлежности для рисования, сходить в кино или съесть гамбургер. Эти газетчики явно симпатизируют тебе. Я думаю, что надо дать им возможность поговорить с Рейдженом.

Билли сидел молча, губы его шевелились. Потом он наклонился вперед и пристально посмотрел на доктора:

– Вы сошли с ума, доктор Кол?

Кол затаил дыхание, услышав суровый голос.

– Почему ты так говоришь, Рейджен?

– Не надо этого делать. Мы так старались, чтобы Билли перестал спать.

– Я бы не вызвал тебя, если бы не считал это важным.

– Это не важно. Нас эксплуатируют газеты. Я против. Меня это злит.

– Ты в чем-то прав, Рейджен, – сказал Кол, осторожно следя за ним, – но публику следует уверить, что ты таков, каким тебя определил суд.

– Плевать мне на вашу публику! Я не хочу, чтобы газетчики делали на мне деньги и сбивали с толку всякими заголовками.

– Я же сказал, в чем-то ты прав. Но, как ни крути, с прессой работать придется. То, что думают люди в этом городе, повлияет на лечение и на твой режим.

Рейджен подумал над этим. Он чувствовал, что Кол использует его, чтобы придать вес своим заявлениям прессе. Вместе с тем аргументы Кола были вполне логичны.

– Думаете, это правильно? – спросил он.

– Я бы не посоветовал, если бы так не думал.

– Ладно, – сказал Рейджен, – поговорим, если так.

Кол привел его обратно в комнату. Репортеры смотрели на него с опаской и любопытством.

– Спрашивайте, – нелюбезно произнес Рейджен.

Услышав акцент, Эки вздрогнул и растерялся.

– Я… я хочу сказать, что мы… мы спрашивали… Мы хотели заверить жителей, что вы… что Билли не буйный.

– Я буду буйным, если кто-нибудь попытается обидеть Билли или причинить вред женщине или ребенку в его присутствии, – сказал Рейджен. – Только в таком случае я вмешаюсь. Я вам так скажу: вы сами-то позволите обидеть своего малыша? Нет, вы будете защищать свою жену, ребенка или любую другую женщину. Если кто-то попробует обидеть Билли, я встану на защиту. Но нападать без причины – это варварство. Я не варвар.

Задав еще несколько вопросов, репортеры попросили разрешения поговорить с Артуром. Кол передал их просьбу, и они увидели, как враждебное выражение лица Рейджена меняется, словно тает. Через миг лицо стало жестким, хмурым, надменным, тонкие губы поджались. Артур озабоченно огляделся, достал из кармана трубку, раскурил ее и выпустил длинную струйку дыма.

– Безумие, – сказал он.

– Что именно? – спросил доктор Кол.

– Заставить Билли уснуть, чтобы выставить нас на обозрение. Я приложил все усилия, чтобы держать его в бодрствующем состоянии. Ведь для него важно сохранять самоконтроль. Однако, – теперь он обращался к репортерам, – отвечая на ваш вопрос о буйстве, я могу уверить родителей этого города, что им не потребуется запирать двери. Уильям выздоравливает. От меня он учится мыслить логически, от Рейджена – выражать недовольство. Мы учим его, и он понемногу поглощает нас. Когда Уильям научится всему, чему мы должны научить его, мы исчезнем.

Репортеры быстро строчили в своих блокнотах. Кол опять вызвал Билли. Появившись, тот закашлялся от дыма.

– Господи, ну и гадость! – сказал он и бросил трубку на стол. – Не понимаю, как можно курить.

Отвечая на вопросы, Билли сказал, что не помнит ничего из происходившего после того, как доктор Кол увел его в другую комнату. Он нерешительно говорил о своих планах, о том, что надеется продать некоторые свои рисунки и часть денег отдать в Центр защиты детей от насилия.

Когда журналисты из «Мессенджера» ушли, Кол заметил, что все трое выглядели потрясенными.

– Мне кажется, – сказал он, возвращаясь с Билли в отделение, – наших сторонников прибавилось.

Джуди Стивенсон была занята очередным делом, так что Гэри Швейкарт пригласил главу адвокатской конторы поехать с ним в Афины, чтобы навестить Билли. Гэри хотел больше узнать о писателе, который собирался писать книгу, и об Л. Алане Голдсберри, афинском адвокате, которого Билли нанял, чтобы вести его гражданские дела. Они встретились в одиннадцать часов в комнате для совещаний. На встрече присутствовали доктор Кол, сестра Билли и ее жених Роб. Билли настаивал, что это его собственное решение и что он хочет, чтобы именно этот писатель писал книгу. Швейкарт передал Голдсберри список издателей, потенциальных писателей и продюсера, который интересовался правами на книгу.

После встречи Гэри остался с Билли, чтобы немного поболтать с ним.

– Ты знаешь, у меня сейчас дело, о котором тоже пишут в газетах, – сказал он. – Убийца. Калибр двадцать два.

Билли посмотрел на него очень серьезно и сказал:

– Вы должны пообещать мне одну вещь.

– Какую?

– Если он сделал это, – сказал Билли, – не защищайте его.

Гэри улыбнулся:

– Услышать такое от тебя, Билли, дорогого стоит. Но мы защищаем всех.

Уезжая из Афинского центра психического здоровья, Гэри испытывал смешанные чувства, зная, что теперь Билли в других руках. Позади были невероятные четырнадцать месяцев, отнимавшие все время, поглощавшие все силы.

По этой причине распался его брак с Джо Энн. Время, отнятое этим делом у семьи, дурная слава – ночные звонки людей, обвиняющих его в том, что он успешно защитил насильника, – все это оказалось для нее непосильным грузом. Сына Гэри травили в школе за то, что его отец защищает Миллигана.

Работая над этим делом, Гэри постоянно думал о том, сколько же других его и Джуди клиентов из-за Билли не получали должного внимания, ведь дело Миллигана было таким сложным и им занимались в первую очередь.

– Страх, что ты можешь пренебречь кем-то, заставляет тебя работать в десять раз усерднее, – говорила Джуди, – а расплачиваются за это семьи.