— Доброй ночи, миссис Бэрроуфилд.

— Доброй ночи, мистер Линд, и огромное спасибо вам за то, что вы сегодня меня сопровождали.

— Это мне следует благодарить вас за то удовольствие, которое я получил, находясь в вашем обществе, — ответил Джулиус. — Мне только жаль, что мы так мало времени могли провести вместе, миссис Бэрроуфилд.

Он особо подчеркнул последние слова, чтобы нельзя было усомниться в том, что он имеет в виду, и, взяв Жизель за руку, крепко сжал ее пальцы.

Пока Жизель лихорадочно пыталась придумать, как можно ему ответить, он тихо добавил:

— Мне так много надо сказать вам… Я очень надеялся, что сегодня вечером у меня будет возможность это сделать.

Жизель опасливо оглянулась на дворецкого и лакея, которые стояли в дверях особняка позади них, и поспешно высвободила свою руку. Вышколенные слуги распахнули двери, как только экипаж остановился у парадного подъезда.

Ей не нужно было ничего говорить: он и так понял, о чем она подумала.

— Позвольте мне, — сказал Джулиус, — зайти за вами в десять утра, чтобы проводить в бювет.

Он склонил свою темноволосую голову, и сквозь тонкую кружевную ткань перчатки Жизель ощутила теплое прикосновение его губ. Сделав над собой огромное усилие, она едва слышно пролепетала:

— Еще раз благодарю вас… И… мне надо идти…

Ей удалось высвободить руку, и она поспешно поднялась по ступеням.

Хотя она и не оглядывалась, но инстинктивно чувствовала, что Джулиус стоит на месте, провожая ее взглядом. Только когда она была уже на середине лестницы и услышала, как позади нее закрылась дверь, она могла наконец избавиться от него и его настойчивого взгляда.

Едва справившись с желанием вытереть то место, к которому прикоснулись его губы, она еще быстрее заспешила вверх по ступеням к лестничной площадке и замедлила шаги только у дверей, которые вели в спальню графа.

«Может быть, он уже спит», — подумала она.

Но перед тем, как ей уехать, он настоятельно требовал, чтобы она обязательно зашла к нему, как только вернется с ассамблеи, куда ее сопровождал Джулиус.

Жизель осторожно повернула ручку двери и открыла ее. Тут же она увидела, что у огромной кровати с балдахином горят свечи, а граф сидит в подушках и явно не спит.

Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь и была уже на полпути к его кровати, когда он сказал:

— Ты очень припозднилась! В его голосе звучали сердитые нотки, и Жизель поспешно ответила:

— Извините, ваша милость. Уйти раньше было просто невозможно.

— Что значит «невозможно»?!

— Так много… надо было… увидеть…. Полковник Беркли представил меня большому количеству людей.

— Зачем он это сделал?

— Кажется, он просто хотел проявить любезность… И еще — заставить всех поверить в то, что я действительно состою с ним в дальнем родстве.

Дойдя до кровати, Жизель остановилась и заглянула графу в лицо.

Она была необыкновенно привлекательна, он понял это еще до со отъезда, когда Жизель зашла с ним попрощаться.

На ней было платье из бледно-розового газа, подол которого был присобран и виде фестонов, отделанных небольшими рюшами из кружева, украшавшего и корсаж, и края рукавов.

Вокруг шеи у нее было скромное колье с аквамаринами, цвет которых перекликался с ее необычными зеленовато-синими глазами.

— Рассказывай, что происходило и как тебе понравилась ассамблея, — нетерпеливо приказал граф.

— Помещения курортной ассамблеи показались мне очень красивыми, — ответила Жизель, — но все только и говорят о новом здании, а о старом отзываются довольно презрительно.

Слабо улыбнувшись, она добавила:

— Наверное, из-за скорого закрытия правила сегодня соблюдались не так строго, как обычно.

— Какие еще правила? — спросил граф.

— Полковник Беркли сказал мне, что в ассамблее были запрещены все азартные игры — и в карты, и в кости. А сегодня вечером некоторые леди и джентльмены играли в экарте.

Немного замявшись, Жизель проговорила:

— А я не знала… что мне делать.

— Что ты этим хочешь сказать? — осведомился граф.

— Полковник Беркли предложил, чтобы я тоже поиграла, и, конечно, я начала отказываться, но он и слышать ничего не пожелал. Он сказал мне: «Я буду вашим банкиром. Всем известно, что когда прелестная дама играет в первый раз, то непременно выигрывает!» Жизель развела руками.

— Я не сумела ему отказать, он был так настойчив. И потом я решила, что если буду слишком упорно отказываться, то мистер Линд подумает, что я не настолько… богата, как… ему сказали.

— Я могу понять твое затруднение, — согласился граф.

— Я выиграла, — продолжила рассказ Жизель. — Или, по крайней мере, так мне сказал полковник. Но на самом деле я так толком и не поняла смысл игры.

— И сколько же ты выиграла?

— Десять гиней.

Жизель обеспокоенно посмотрела на графа.

— Что мне теперь делать? Он не позволил мне отказаться взять деньги. Мне показалось бессмысленным устраивать из-за этого сцену: ведь мистер Линд считает меня такой богатой!

— И что же ты сделала? — с любопытством спросил граф, которому вся эта ситуация казалась весьма забавной.

— Я принесла эти деньги с собой, — ответила Жизель.

Она положила свой маленький атласный ридикюль на одеяло перед графом.

— Я не вижу тут никаких проблем, — сказал он. — Деньги эти принадлежат тебе, хотя я и подозреваю, что полковник проявил щедрость потому, что имеет некоторое представление о твоем затруднительном положении.

— Я не хочу… ничем быть обязанной… полковнику. Мне не нужны его… благодеяния!

В словах Жизели послышались какие-то странные нотки, которые заставили графа пристально посмотреть на нее. Однако он сдержал вопрос, который уже вертелся у него на языке, и вместо этого спокойно ответил:

— Эти деньги, несомненно, твои, Жизель. И я не сомневаюсь, что они могут очень тебе пригодиться.

— Я хочу отдать их… вам, милорд, — сказала она. — Вы потратили столько денег… на мои наряды. И вы были так ко мне добры.

Секунду граф ошеломленно смотрел на нее, а потом медленно проговорил:

— Ты действительно пытаешься вернуть мне мои деньги столь оскорбительным для меня образом?

— Н-нет… нет, пожалуйста, не сердитесь, я не хотела обидеть вас! — умоляюще воскликнула Жизель. — Но ведь это такая большая сумма, а я никогда не смогу расплатиться с вами за все, чем я вам обязана.

— Ты ровным счетом ничем мне не обязана, — твердо ответил граф. — Ты оказываешь мне немалую услугу — пусть даже при этом ты и сама извлекаешь из этого пользу. Сегодня Генри сказал мне, что мисс Клатгербак глубоко разочарована тем, как ведет себя Джулиус. Ему представляется, что она оскорблена и вскоре собирается уехать из Челтнема. Когда это произойдет, наш маскарад будет окончен.

С этими словами он взял крошечную атласную сумочку, встряхнул ее, прислушался к тому, как звенят в ней тяжелые монеты, и вручил обратно Жизели.

— Рассматривай это как бенефис в награду за твое великолепное исполнение роли. Улыбнувшись, он добавил:

— Все актеры и актрисы рассчитывают на получение бенефиса. По правде говоря, большинство существует главным образом за их счет. Так почему же ты должна стать исключением?

— Вы действительно считаете, милорд, что… не будет нехорошо, если я… приму эти деньги?

— Если ты от них откажешься, я очень на тебя рассержусь, — ответил граф. — Ты и сама прекрасно понимаешь, насколько они будут кстати, когда твой брат вернется домой после операции. Сколько мистер Ньюэл собирается держать его у себя в больнице?

— Он сказал, что, раз операция была настолько серьезная, ему придется оставаться в больнице до конца недели.

— Но все прошло успешно?

— Так мы все… надеемся, — прерывающимся голосом проговорила Жизель. — Если бы вы только знали, как мы с мамой вам благодарны за то, что вы сделали ее возможной!

— Это ты сделала операцию возможной, — решительно возразил граф. — Но, как ты понимаешь, во время выздоровления Руперт будет нуждаться в самом хорошем уходе. И хотя ты не позволяешь, чтобы я вам помогал, но тебе самой удалось сегодня об этом позаботиться. Как Всегда, ты проявила незаурядные способности.