По прикидкам Г.В. Вернадского, под началом Пожарского находилось не менее 20 тысяч ратников из Поволжья и Северной Руси, около тысячи стрельцов и трех тысяч казаков, отряды сибирских, касимовских и некоторых других групп татар.

На несколько месяцев Ярославль стал не только резиденцией Пожарского, но и своеобразной столицей объединенной Земщины. Здесь был организован Совет «всея земли», взявший на себя функции законной власти. Народное войско Пожарского со временем стало хорошо оснащенной, обученной, спаянной армией, которая постоянно увеличивалась. С казаками Заруцкого и Трубецкого было как раз наоборот, тем более что к ним примкнуло немало всяческого сброда.

Тем временем надвигалась новая опасность: из Смоленска на Москву двинулось войско гетмана Хоткевича, чтобы укрепить Московский гарнизон и разгромить противников. Если бы Заруцкому (за спиной которого стояла Марина Мнишек с сыном) удалось договориться с Хоткевичем о союзе, они могли бы добиться хотя бы временного успеха. Однако у поляков были собственные интересы в Московии, и переговоры с ними не удались. Тогда Заруцкий с частью верных ему казаков отошел к Коломне, а оттуда с Мариной Мнишек и ее сыном отправился далее на юг в сторону Дона.

Теперь путь к объединению двух русских армий был открыт. В середине августа земское ополчение под командованием Пожарского подошло к Москве и стало дожидаться поляков Хоткевича. В ожесточенном сражении, как известно, казаки поддержали ополченцев. Хоткевич был разбит и убрался восвояси. Однако между казаками и земскими по-прежнему не было согласия. К тому же казакам хотелось бы получить какие-то личные блага, привилегии, а Трубецкой как высокородный боярин претендовал на первенство в объединенном войске и общем правительстве.

Постепенно разногласия были улажены, и в октябре было заключено соглашение между Пожарским и Трубецким о том, что они «по челобитью и по приговору всех чинов людей стали во единачестве и укрепились, что им да выборному человеку Кузьме Минину Московского государства доступать и Российскому государству во всем добра хотеть безо всякие хитрости». Так был создан триумвират: Трубецкой, Пожарский, Минин. Этот союз был символичным, потому что демонстрировал объединение трех слоев общества.

Смутное время закончилось. Пожалуй, оно завершилось даже раньше – когда было организовано второе всерусское ополчение, которое вдобавок поддержала часть казаков. Гражданская война закончилась победой народа, а не олигархов, поддерживаемых иноземцами.

Нечто подобное произошло в России в результате Гражданской войны ХХ века, что явилось прологом к невиданно быстрому возрождению и усилению державы. Нечто противоположное этому произошло в конце XX века.

Смутное время ХVII века было периодом, как мы теперь говорим, комплексного кризиса общества: социально-экономического, политического, духовно-идеологического. Сходная ситуация была в начале и конце XX века. Кризисы такого масштаба ставят вопрос не только о каких-либо изменениях, но и о самом существовании общества.

Подобная опасность для Руси-России угрожала всегда: сначала с юго-востока (Хазарский каганат), затем с востока (татаро-монгольская Орда), наконец, с запада (шведы, литовцы, поляки) и юго-запада (географически отдаленный, но идеологически агрессивно настроенный Ватикан). К счастью для Московского царства, в конце Средневековья его западные соседи, а также Ватикан были ослаблены бурными событиями Реформации и Контрреформации.

В конце Смутного времени на Московскую царскую корону претендовали короли Швеции и Польши. Но даже в союзе с боярами-олигархами иноземцы не смогли укорениться на Руси. Свое веское слово сказал народ, главным образом средние общественные слои.

Может показаться странным или даже нелепым, что на московский трон был возведен шестнадцатилетний Михаил Романов, не блещущий ни физическими, ни умственными достоинствами, весьма заурядный внучатый племянник первой (из многих) жены Ивана Грозного, который по малолетству, а может быть, и по немощи не принимал никакого участия в освободительной войне.

Как известно, выбор оказался непростым, мучительно долгим, связанным с избирательными «пиар-технологиями» того времени. Среди претендентов помимо шведского принца и польского королевича Владислава были и достойные люди из русских.

Королевич Владислав имел немало шансов победить. Тем более что крупный польский отряд, разбойничавший под Костромой, в районе вотчины Михаила, имел намерения убить только что избранного царя, который никак не мог собраться со средствами и обзавестись охраной для поездки на коронацию в Москву. Спас его деревенский староста Иван Сусанин, который завел вражеский отряд в болотистые дебри.

Некоторые историки оспаривают реальность Сусанина и его подвига. Но, во-первых, есть более или менее убедительные свидетельства, подтверждающие этот эпизод. Во-вторых, если даже это легенда, то весьма показательная. Она демонстрирует отношение крестьянина к новому царю, который должен был символизировать приход старой династии (пусть даже наследник был не по прямой линии), а значит, стабильности и независимости. За это можно было пожертвовать жизнью.

Именно за это и шли на смертный бой ратники народного ополчения.

Михаил Романов, узнав о том, что избран на царство, пришел в ужас, заплакал и ст ал о тказ ыва ться, сс ылая сь на свое малолетство, неподготовленность для столь высокого поста и тяжелое положение страны.

Однако и на этот раз выбор собора оказался более разумным и дальновидным, чем может показаться на первый взгляд. Хотя Михаил по слабости здоровья прожил сравнительно недолго, 49 лет, царствовал он все-таки немало: 32 года. Он отличался спокойствием, смиренностью, добротой, не был корыстолюбив и заносчив. Нельзя было назвать его и бесхарактерным. Он опроверг то мнение, которое высказано в веселой песенке: «Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король!»

Когда овдовевшему (по-видимому, жена была отравлена) тридцатилетнему царю Михаилу предоставили для выбора невесты 60 наиболее знатных девиц государства, ему понравилась больше всех… одна из прислужниц, дочь небогатого можайского дворянина Евдокия Стрешнева. Выбор был ни с чем не сообразный (кроме веления сердца), унижавший достоинство родовитых бояр. Умная и волевая мать Михаила – боярыня Ксения Ивановна, монахиня Марфа, – пыталась отговорить его, но он настоял на своем.

И все-таки личные качества Михаила играли второстепенную роль. Более того, его посредственность и молодость оказались как нельзя кстати. Это означало, что в государственных делах важная роль должна была принадлежать органу демократического правления – Земскому собору. Вот что пишет о нем историк Л.Е. Морозова:

«В полном составе Земской Собор состоял из четырех курий: Боярской думы, Освященного собора высшего духовенства, представителей от московского и городового служилого дворянства, выборных от посадского населения всех городов и иногда от черносошного крестьянства. В специальных грамотах, рассылаемых перед соборами, царь просил, чтобы выборные были людьми разумными и добрыми, могли толково рассказать об «обидах и насильствах» городской администрации и разорении от налогов. Это свидетельствовало о том, что царь хотел знать правду о состоянии своего государства и принимать меры по его улучшению.

Работа Земского собора обычно проходила в Золотой или

Грановитой палате, но иногда и в Столовой избе. В особо важных случаях на первом заседании выступал сам царь. Иногда думный дьяк излагал вопросы, на которые участникам собора следовало ответить. Затем по куриям они обсуждались, и подавался коллективный ответ в письменном виде. Могли быть и устные выступления, если кто-либо имел свое мнение, отличное от коллективного. Все письменные ответы поступали в царскую канцелярию, где царь и его ближайшее окружение знакомились с ними. Принятие окончательного решения по каждому вопросу зависало от самого царя, но он выносил его, считаясь с мнением большинства соборных заседателей».