Я попятилась.

А потом услышала знакомое карканье, исполненное страха и боли. Я взглянула в широко раскрытые глаза Аззуена, и мы оба пустились бегом вниз по склону. До нас дошло одновременно: вороны нападали не на хорька, а на Тлитоо.

Мы сбежали что есть духу по скалистому склону и ворвались прямо в середину разгневанной вороньей стаи. Чей-то клюв ударил меня по плечу, крылья хлопнули по голове, один острый коготь зацепил кожу под глазом, другой — мягкие складки кожи на шее. Мех, еще густой после зимы, защитил шею, но от царапины под глазом я взвизгнула и затрясла головой из стороны в сторону, отгоняя воронов. Я увидела, как Аззуен лапами отбивался от нескольких птиц. Я не хотела их кусать. Я узнала Гладкое Крыло и Песнь Дождя, родителей Тлитоо. Чаще всего именно они приводили стаю Быстрой Реки к добыче. Должно быть, они и так сердились на нас за вмешательство, и я не хотела делать вороньих вожаков — да и никого из воронов — нашими постоянными врагами. Тлитоо бросился ко мне, и я опустила голову и закрыла глаза, готовясь ощутить на себе вороньи клювы и когти. Но вороны вдруг прекратили нападать. Вокруг послышались негромкие разговоры и щелканье клювов.

Я открыла глаза. Аззуен пригнулся, закрыв нос лапами. Когда он понял, что его больше не колотят крыльями, то приподнял голову и выпрямился.

Я взглянула в бисерные глазки, рассматривавшие нас, и насчитала девять воронов. Все они гневно смотрели, приподняв крылья. Я ждала, что они что-нибудь скажут, но первым заговорил Тлитоо. Его голос звучал измученно.

— Что вы здесь делаете, волчишки? Это воронье место, — прохрипел он.

Я сунула голову между ног, чтобы посмотреть на него. Шея и грудь у Тлитоо были в крови, кожа на ноге порвана в клочья, и он потерял гораздо больше перьев, чем бывает во время линьки. Голову Тлитоо прятал под крылом.

— Тебя били, — сказала я, а потом подняла глаза и взглядом нашла среди воронов Гладкое Крыло. — За что вы его били?

— Потому что он улетает от своих обязанностей, точно так же как ты, волк, удираешь от своих, — прошипел тот. — Волки, я вижу, прощают трусость. Вороны — нет.

Я раздраженно фыркнула. Меня чуть не убил Давриан, мне угрожал верховный волк, и я загубила наши шансы на успех с людьми. В довершение всего где-то за краем Долины ждала моя мать, а я не могла к ней пойти. Я не собиралась выслушивать замечания от Гладкого Крыла, какого-то глупого ворона, который не имел никакого отношения к трудностям, с которыми я столкнулась.

— Тебе какое дело? — огрызнулась я, сердито глядя на Гладкое Крыло, как это делала Рисса. «Иногда надо напоминать воронам, что ты — хищник покрупнее, чтобы они не заносились», — однажды сказала она. — Ты в любом случае получишь еду — от нас, от людей или от Скалистых. Какая вам разница, чем я занята?

— Тише, волчишка! — каркнул Тлитоо за спиной.

Гладкое Крыло бросился вперед так стремительно, что я увидела только темное пятно. Ворон сильно клюнул меня в голову, и я взвизгнула. Гладкое Крыло ударил еще дважды, и я отступила к скале, чуть не споткнувшись о Тлитоо, который откатился с дороги, но тут же вернулся обратно и съежился между мной и камнем, к которому я прижалась. Аззуен стоял рядом и тихонько рычал. Гладкое Крыло вернулся на место и зло уставился на нас. Его спутница, Песнь Дождя, встала рядом.

— Глупые, жалкие, заносчивые волчишки! — презрительно выговорила она, и перья у нее на шее взъерошились так, что почти заслонили глаза. — Вы и правда думаете, что задание верховолков касается только вас, сопляки? Думаете, мы с вами возимся, потому что сами не в состоянии найти еду? Мы связали свою судьбу с волчьим родом и поэтому вынуждены мириться с вашей глупостью. Но мы не собираемся терпеть вашу наглость, тупицы. У Нейи есть обязанности, и впредь он не станет от них улетать.

— Я не Нейя! — напомнил Тлитоо, выглядывая из-за моей ляжки. — Меня зовут Тлитоо, в честь Тлитоокилакина, царя воронов.

Он снова спрятал голову под крыло, словно ожидая нового нападения.

— Я Тлитоо, — прошептал он.

Голова у меня, от зубов до ушей, болела от ударов крыльев. Когда ворон вновь подался вперед, я вздрогнула, но не тронулась с места.

— Два щенка и едва оперившийся ворон, — с презрением произнес Гладкое Крыло. — И мозгов у всех троих меньше, чем у полусъеденного червя. — Потом слегка смягчился и обратился к Тлитоо: — Это одно и то же, Нейякилакин. Твое дело — говорить от имени вороньего рода, как говорил Тлитоокилакин.

— Он ведь был царем воронов? — спросил Аззуен. — Рууко и Рисса рассказывали о нем, когда мы были маленькими. Во времена Индру он спорил с Древними. Именно Тлитоокилакин убедил Древних, чтобы те позволили волкам присматривать за людьми.

Тлитоо мне об этом рассказал, а я позабыла. Волки и вороны действовали заодно с тех самых пор, вот почему Тлитоо подружился со мной.

— Вы — часть задания, которое дали нам верховные волки, разве нет? — спросил Аззуен с горящими глазами. Он говорил сбивчиво, стремясь поспеть за потоком собственных мыслей. — Вы — часть нашего обещания! Вот почему вам небезразличны люди.

Вороны, сидевшие вокруг, издали низкий гул. Некоторые защелкали клювами.

Аззуен, испугавшись, отступил.

— Не шуми, волчишка-болтунишка, — проговорил из-за моей спины Тлитоо.

Четыре ворона двинулись вперед, продолжая гудеть. Я приготовилась к нападению, но Гладкое Крыло что-то крикнул наступавшим. Я не поняла, что он сказал, но вороны остановились и обернулись к вожаку, а потом развернулись и, как будто им вдруг все стало безразлично, отлетели и уселись на ближайших камнях.

— Ха! — каркнул Гладкое Крыло. — У тебя мозги не поросли мхом, как у других волков.

Он подошел и встал прямо перед Аззуеном. Гладкое Крыло был крупным вороном, его клюв приходился почти вровень с носом Аззуена. Я видела, как тот напрягся, стараясь не ежиться. Гладкое Крыло наклонил голову набок, посмотрел на волка, расправил крылья, шлепнув его по морде, и сел на камень в нескольких шагах от нас. Песнь Дождя последовала за ним.

— Не только злюковолки говорят о спасителях и губителях, — сказал Гладкое Крыло, глядя на меня. — И будущее не одних только волков зависит от того, что сделают и чего не сделают люди. Моему сыну пора выполнить свое предназначение в судьбе вороньего рода. Мы не позволим Нейе и дальше уклоняться.

— А ты, волчица, — добавила Песнь Дождя, — теперь должна помочь ему, как он помог тебе в детстве.

Я удивилась, услышав в ее голосе доброту и сочувствие. Вороны обычно не отличаются ни тем, ни другим.

Песнь Дождя несколько раз моргнула.

— Не бойся взять то, что принадлежит тебе, волчица. Действуй, повинуясь не тому, чего ты боишься, а тому, что, по-твоему, правильно.

Гладкое Крыло каркнул:

— Если ты уже достаточно посюсюкала с волчишкой, нам пора.

Он гневно взглянул на Тлитоо.

— Помни свой долг, Нейя. В следующий раз тебе напомнят о нем не столь мягко.

Ворон снова устремил на меня блестящий взгляд.

— А что касается тебя — спроси у Нейякилакина, о чем он умолчал, когда разбудил вас утром на исходе Ледяной Луны.

Он вскочил на камень повыше, потом на другой и взлетел, каркнув что-то другим воронам. Те как один последовали за вожаком, оставив нас с Тлитоо на каменистом склоне.

Молодой ворон, прихрамывая, вышел из укрытия и с трудом запрыгнул на камень, на котором раньше сидели Гладкое Крыло и Песнь Дождя. Он начал осторожно приводить себя в порядок, выдергивая и приглаживая перья.