"Война есть страшное и гибельное дело для того, кто предпринимает ее без нужды, без правды, с жаждою грабительства и порабощения; на нем лежит позор и проклятие неба за кровь и за бедствия своих и чужих. Но война священное дело для тех, кто предпринимает ее по необходимости, в защиту правды, отечества. Берущие оружие в таком случае совершают подвиг правды и, приемля раны и страдания и полагая жизнь свою за однокровных своих, за родину, ищут вслед мучеников к нетленному и вечному венцу. Потому-то Церковь и благословляет эти подвиги и все, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества".

Добавлю только: так было и так должно быть.

10 апреля 1945 года Патриарха Московского и Всея Руси Алексия принял Сталин. Состоялась откровенная дружеская беседа. Между церковью и государством установились нормальные доверительные отношения, которые продолжались, как я уже говорил, до смерти Иосифа Виссарионовича, до наступления пресловутой хрущевской оттепели.

Необходимое пояснение автора. Разделяя восхищение Николая Алексеевича Лукашова деяниями Патриархов — патриотов Сергия и Алексия I, нельзя умолчать о церковных руководителях, ничем не украсивших, не возвысивших свой сан, а, наоборот, принизивших его величавость. Речь пойдет о том, кто именуется Патриархом Алексием II (в миру — Ридигер). Чего больше в нем, святости или греха? Кому он служит, власти небесной или новоявленным хищникам — господам земным? Ему недостало совести и мужества в октябре 1993 года встать Божьим посредником между сторонниками законности, защитниками Конституции, осажденными в так называемом "Белом доме" — с одной стороны, и теми, кто по приказу кровавого диктатора расстреливал их из танковых пушек, продав души свои за доллары. А мог бы Патриарх выйти со святой иконой к враждующим людям, примирить соотечественников, прекратить братоубийство, используя дарованное ему свыше право "вязать и решать". Но не воспользовался, уклонился от решительного поступка, укрывшись в тихой больничной палате, за надежными стенами привилегированного лечебного заведения.

Еще более тяжкий грех лежит на Алексие II перед десятками миллионов погибших воинов, замученных в гитлеровских застенках страдальцев, перед умершими от голода и холода в военное лихолетье, перед неродившимися из-за войны младенцами. В то время, когда страна наша и весь мир отмечали пятидесятилетие Великой Победы и гибели исчадия ада, когда по Красной площади под красными победными знаменами в последний раз прошли торжественным парадом чудом уцелевшие, дожившие спасители человечества от гитлеровской чумы, Алексий II отправился в Германию, дабы свершить там позорный глумительный акт самоуничижения и самопредательства. В евангелическом соборе Берлина на совместном молении он торжественно извинился за те "страдания многих немцев" от тоталитарного режима, который "пришел на эту землю именно из нашей страны, а многие мои соотечественники поддержали его своими неправедными деяниями. За это я ныне прошу у вас прощения от имени многомиллионной и многонациональной паствы".

Вот те на! А мы-то, да и сами немцы, пятьдесят лет наивно считали, что как раз советские, русские, войска освободили народы Европы, в том числе и народ Германии, от страшного гитлеровского засилья, от превращения в рабов, от уничтожения. Какие же верующие или неверующие россияне уполномочили Алексия II на омерзительный акт самооплевывания? Да никакие! Только от самого себя произнес он кощунственные извинения, практически приравняв наши «грехи» к преступлениям немецких фашистов, совершив предательство, от которого мертвецы перевернулись в гробах и братских могилах, содрогнулись оскорбленные ветераны-освободители и все патриоты земли Русской. Только Поместный собор, действительно представляющий многомиллионную паству, мог бы дать Патриарху полномочия на «покаяние» перед немцами. Но ни на одном Поместном соборе, в том числе и на последнем, который состоялся в 1990 году, даже не упоминалось ни о каком раскаянии или извинении. Так что это чистейшая самодеятельность Алексия II, а, если точнее сказать, самодеятельность Алексея Ридигера, нарушившего один из канонов Святой церкви, который гласит: "Епископ или пресвитер, или диакон да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен от священного чина". Это 6-е правило Святых Апостолов.

Вот так: один Алексий, самозабвенно служа Богу и людям, возвысил и укрепил православие, а другой, вкупе с диктаторами земными, раболепствуя перед ними, ущербно оскорбил доверенный ему сан и глубинные народные чувства.

"Безродные шатуны никогда не были и никогда не будут великими в истории; они везде — только обуза человечества" — это слова выдающегося деятеля православной церкви протоиерея Иоанна Восторгова. Они относятся не только к Алексию II, но и к тем, кому он выгоден, кто поддерживает этого патриарха, умножая под его прикрытием бедствия на Руси.

1

Весь ноябрь 1943 года для Сталина и его ближайшего окружения прошел под знаком подготовки к небывалому и важнейшему политическому событию — к первой в истории встрече руководителей трех великих держав, противостоявших государствам оси Рим — Берлин — Токио. Работа велась в обстановке строжайшей секретности. А чем выше секретность, тем меньше привлекается исполнителей. На плечи особо доверенных людей в Наркомате иностранных дел, в Наркомате обороны, в Генштабе, в органах НКВД — НГБ легла большая нагрузка и, конечно, ответственность. Продумывались, просчитывались, согласовывались различные варианты вплоть до мелочей. Сам Иосиф Виссарионович, советуясь с Молотовым, разрабатывал основную линию поведения, определял главные цели предстоявших переговоров. Прежде чем принять решения, не спеша "раскладывал по полочкам" все доводы «за» и «против».

Летом 1941 года, когда немцы двинули войска на восток, Черчилль заявил: "Опасность, грозящая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам". Бороться с сильным врагом лучше было сообща. Совместными усилиями разгромить германо-итальянский фашизм и японский милитаризм — такова была платформа, объединившая страны антигитлеровской коалиции. Но каждая из этих стран искала свои, наиболее выгодные ей, пути решения проблемы, имела свои взгляды на конечные результаты, на будущее. Наши планы сводились в общем к тому, чтобы понудить союзников к быстрейшему открытию давно обещанного Второго фронта, скорее и с меньшими жертвами закончить войну, получить материальную и политическую компенсацию за понесенные утраты, установить порядок, гарантирующий длительный мир на земле.

Наша позиция была простой, открытой и поэтому прочной. При этом Сталин и Молотов не строили иллюзий насчет откровенности наших временных друзей по несчастью, особенно Черчилля, считали, что эги друзья будут вссти двойную, а то и тройную игру, будут ловчить, торговаться: это вообще в характере англосаксов. Понятно, что по ряду вопросов англичане и американцы станут проводить общую линию, навязывая нам свои решения. Конечно, и те, и другие заинтересованы в разгроме Германии и Японии — это на поверхности. Но как? И англичане и американцы желали бы в затянувшейся войне руками немцев ослабить Россию, вплоть до ликвидации Советского государства. Таков их общий политический фронт — явный и тайный. А имеются ли трещины, могущие расколоть монолит, уменьшить его весомость?

Молотов обратил внимание Сталина на расхождения между правящими кругами Англии и США, быстро нараставшие после наших побед под Сталинградом и в Курско-Орловской битве. Перелом в ходе войны наступил, рано или поздно она закончится победой союзников. А что дальше? Задача ослабевшей в войне Англии состояла в том, чтобы сохранить свою мировую колониальную империю и по-прежнему править на морях и на половине земной суши. А усилившаяся Америка стремилась к установлению своего господства над миром — Pax Americana. Именно в этом принципиальном расхождении и видел Молотов щель, в которую следовало вбивать клинья, дабы расколоть монолит. А Сталин, со свойственным ему практицизмом, воспринял эту мысль как руководство к действию. И предпринял ход, гениальный по простоте и важнейший по своим политическим последствиям.