Думаю, что Рузвельт и Черчилль допустили большую ошибку, не приобщив Иосифа Виссарионовича к своей тайне, не продемонстрировав тем самым откровенность и дружелюбие. Для Сталина с его недоверчивостью и подозрительностью это было особенно неприятно. Соответствующие выводы он сделал: дружба дружбой, а табачок врозь. Хотя, повторяю, результатами Крымской конференции был удовлетворен вполне. По его словам, урожай созрел на всех грядках, даже в слякотном и капризном британском климате. Пора собирать.

2

Не упомню, чтобы какое-нибудь мероприятие охранялось у нас столь же тщательно, сверхнадежно, как ялтинская встреча "Большой тройки". Сказывалось несколько факторов. Прежде всего то, что конференция проводилась на нашей территории, мы в первую голову отвечали за безопасность участников встречи, а если уж Сталин брался за что-либо, особенно в международном плане, то вершил дело по самому большому счету, без сучка без задоринки. Давала знать себя осторожность Иосифа Виссарионовича, резко возросшая после раскрытия группы Таврина — Шиловой, после выявления других попыток организовать покушение на него. Ясно, что Гитлер, скатившись до терроризма, не упустил бы малейшей возможности обезглавить сразу всю противостоявшую ему коалицию.

Внешний охранно-оборонительный обвод "объекта особого значения" состоял из пяти колец. На дальних подступах к Крыму непрерывно, и днем и ночью, барражировали истребители-перехватчики. На них, на воздушный патруль, как и на второе кольцо из двух зенитных дивизий, работала новейшая техника, операторы тогда еще вручную крутили антенны радиолокаторов, внимательно вглядываясь в отметки, которые высвечивали на голубоватых экранах движущиеся полоски. В полной боевой готовности находились корабли и береговые части Черноморского флота. Во всех населенных пунктах Крыма, особенно в тех, что ближе к Ливадии, несли службу сотрудники НКВД, прибывшие из разных городов и весей на усиление местных органов. Это — на подходах к объекту. А сам объект охранял, составляя пятое кольцо, Отдельный сводный правительственный полк войск НКВД, которым командовал опытный полковник Шимберев, по штатной должности командир 236-го конвойного полка, который дислоцировался в Москве, в Сокольниках.

Являясь формированием временным, предназначенным для выполнения лишь одной конкретной задачи, Отдельный правительственный полк создан был за полгода до начала конференции из курсантов сержантских школ конвойных, охранных, железнодорожных соединений все тех же войск НКВД и, частично, за счет бывалых бойцов из отдельных мотострелковых бригад особого назначения ОМСБОН. Отбирались молодые люди с безукоризненными биографиями, главным образом деревенские, имевшие крепкое здоровье и рост не ниже 170 сантиметров. Всему остальному их обучили.

Солдаты и офицеры Отдельного правительственного полка охраняли Юсуповский дворец, где размещалась советская делегация, а также Воронцовский дворец, отведенный для англичан, и наиболее комфортабельный царский Ливадийский (он же Свитский) дворец, где обретался малоподвижный Рузвельт и где для его удобства проводились все заседания. Это охранно-оборонительное кольцо считалось наиболее важным. Несение службы, кроме командира полка и других должностных лиц, систематически проверяли такие высокопоставленные деятели, как Абакумов и сам Берия. Ходили с поста на пост вместе с разводящими и начальниками караулов, испытывая часовых нестандартными действиями в ответ на уставный вопрос: "Стой, кто идет?!" Но солдаты свои обязанности и возможности знали досконально, на искушения и хитрости не поддавались. Не пропустили бы самого изощренного домогателя.

Но и это еще не все. На ночь у стен и у входа каждого дворца заступали на пост оперативные работники госбезопасности, лучшие «волкодавы», владевшие приемами меткой стрельбы и рукопашной борьбы, натренированные для противодействия вражеским лазутчикам, «паршам» — парашютистам, диверсантам. Их можно считать шестым кольцом. Ну а кроме этого, у каждого из членов "Большой тройки" имелась личная охрана. Непосредственно самого президента Рузвельта оберегали преданные ему парни из морской пехоты и наглые агенты службы "Сикрет сервис". Черчилль же, как человек более эмоциональный и разухабистый, сочетавший эгоистичную расчетливость и практицизм с фатализмом, помноженным на постоянно-оптимизирующий алкогольный допинг, к собственной безопасности особого внимания не проявлял: кому положено, тот пусть и заботится.

Старательно потрудились наши особые органы. Абакумов, говорят, пошучивал удовлетворенно: жук не проползет, посторонняя муха не пролетит. И мух во дворцах действительно не было. Померзли, наверно, в полуразрушенных зданиях, которые лишь недавно быстро восстановили. Да и вообще, "не сезон" для них. Организаторы наши были довольны собой и в последние дни конференции уже прикидывали, на какую награду можно рассчитывать: нет чрезвычайных происшествий — готовь дырку для ордена. Однако ЧП все же произошло, хотя и не по нашей вине — капля дегтя подпортила вкус меда. Правда, меда американского, но мы тогда очень уж хорошо относились к своим союзникам и сопереживали с ними.

Персональный самолет президента Рузвельта дожидался своего хозяина на основном аэродроме Черноморского флота. Если говорить об особенностях этой машины, то их было по крайней мере две. Самолет оснащен был особым подъемником для кресла-коляски Рузвельта и специальным приспособлением, на котором оная коляска крепилась. А еще машина имела свое название "Священная корова" нечто связанное, вероятно, с индусскими поверьями, в которых пользоприносящая корова всепочитаема и неприкосновенна. Американцы, естественно, пасли свою «корову» с большим усердием. Ее оберегал экипаж во главе с шеф-пилотом президента, караул из морских пехотинцев, сотрудники секретной службы. Они были в ответе за все. С ними поддерживали контакт несколько наших специалистов под руководством авиационного инженера в майорском звании — Деменкова Николая Ивановича. Нормально сотрудничали до того дня, когда был назначен срок отправления Рузвельта в обратный путь.

Совместными усилиями "Священную корову" заправили всем, чем положено, «накормили» досыта. В контрольном облете должен был принять участие майор Деменков, дабы произвести запись в формуляре о полной готовности машины и проводить американцев со спокойной душой. Но едва запустили моторы, один из них зачихал и заглох. Осмотр показал, что разрушилась так называемая кулачковая шайба. Как это произошло, уму непостижимо, такого практически не случалось, фирма гарантировала сверхпроцентную надежность этой детали. Шеф-пилот был потрясен: а если бы авария произошла в воздухе с президентом на борту?! Этого, слава Богу, не случилось, но и без того неприятность из ряда вон выходящая. Лететь с неисправным мотором нельзя, ремонт же возможен только на заводе, а завод-то на другой половине земного шара.

Засуетились, задергались все инстанции снизу до самого верха — и американские и наши. Что делать? Задержать вылет Рузвельта на неопределенный срок — удар по престижу не только американской техники, американской администрации, но и самого президента. Это мелкотравчатый правитель какой-нибудь банановой республики, безответственный алкоголик и демагог, может переносить сроки мероприятий или отменять их, способен опоздать или проспать протокольную встречу, но чтобы президент великою государства допустил бы нечто подобное, даже по объективным причинам — это непростительно. Хотя бы потому, что время таких людей точно рассчитано, сбой в одном месте влечет за собой целую цепочку других сбоев. Точность, как известно, — вежливость королей. И мера их достоинства.

Рузвельту предложили лететь на советской машине. Однако такой вариант его не совсем устраивал. И не только потому, что "Священная корова" была оборудована под его кресло-коляску, но опять же из соображения престижа. А на аэродроме тем временем специалисты пытались спасти положение. Майор Деменков сказал шеф-пилоту: у нас есть однотипный американский самолет, давайте снимем с него вполне исправный мотор и поставим на вашу злополучную «корову». Шеф обрадованно согласился, но с условием, что все работы по установке двигателя будут вести только сами янки.