От общего — к частному, к случаю, из-за которого сильно обиделся на Георгия Константиновича Жукова наш простоватый, но сметливый и памятливый Никита Сергеевич Хрущев. Было это еще до выдворения Жукова из Москвы. На Ближней даче у Сталина собрались вечером пообедать человек десять приглашенных, в том числе несколько военных товарищей. Неофициальный разговор шел на интересовавшую всех тему, все о том же "плане Маршалла", о стремлении американцев вести совместную разведку и добычу полезных ископаемых на нашей территории. Иосиф Виссарионович напомнил о том, как Николай Второй и разжиревшие при нем кровососы банкиры наживались на грабеже, продавая и сдавая в аренду зарубежным хищникам наши природные ресурсы, рудники и заводы, то есть ту основу, тот фундамент, на которых зиждется государство, благополучие народа. Сколько золота англичане нахапали в одной лишь Якутии на Лене-реке! А каменный уголь! Новоявленные хозяева, иностранцы-инородцы, тормозили у нас добычу топлива, делая ее неэффективной, а к нам (с нашими-то запасами!) везли уголек с Запада, из Германии, и продавали втридорога. И это до 1914 года, вплоть до начала мировой войны. Двинулись на нас кайзеровские армии, а в России паровозы стоят без своего топлива, не на чем войска и оружие перевозить. Топали солдатики на своих двоих, со скоростью десятый день девяту версту…

Присутствовавшие, как всегда, слушали Иосифа Виссарионовича с большим вниманием, оторвавшись от тарелок. А Никита Сергеевич, прибывший из Киева, уставший в дороге и захмелевший после нескольких рюмок, боролся с дремотой, подпирая рукой тяжелую голову.

— Вот к чему приводит забота зарубежных доброжелателей в кавычках, хищническая сущность которых нисколько не изменилась. Но повторения прошлого мы не допустим, — закончил Сталин. И сразу же громко и невпопад прозвучал голос Жукова:

— Дун-ня!

— Какая Дуня? При чем тут женщина? — удивился Иосиф Виссарионович. Объясните, пожалуйста.

— В деревне нашей так говорили. Если расшифровать по буквам — дураков у нас нет.

— ? — у Сталина приподнялась правая бровь.

— А я? — вскинул голову Никита Сергеевич, покачал коротким указательным пальцем: нас, мол, не проведешь. — А я где?

Дружный смех заставил его враз отрезветь, исчезла с глаз мутная пелена. Лицо и шея стали темно-багровыми от прилива крови.

— Купился, — произнес кто-то.

— Да я… — приподнялся Никита Сергеевич. — Да ты чего себе позволяешь? — Это он Жукову.

— Сядь, товарищ Хрущев. Не обижайся, — успокоил его улыбавшийся Сталин. — Сам любишь пошутить, а это хорошая народная подначка. Пусть "Холодная котлета" обижается на товарища Жукова. А мы не будем. Лады?

— Лады, — неохотно согласился Хрущев.

2

С возрастом усиливается не всеми сознаваемое, по почти для всех неизбежное стремление не кануть бесследно в вечность, оставить на земле какую-то память о себе. Вырастить детей и внуков, посадить лес или хотя бы дерево, чтобы цвело по весне. Написать хорошую книгу или подарить людям музыку, способную звучать сквозь годы. Построить дом, плотину или даже целый город — исходя из возможностей. Иосиф Виссарионович, человек многообразный, возможностей имевший достаточно, использовал за долгую жизнь разные варианты увековечивания с различными, конечно, успехами-результатами. С детьми, как мы знаем, был полный провал: не в него пошли, оказались чуждыми. Но вот в смысле строительства, к примеру, им сделано столько полезного, что изменился даже облик страны, ее география.

По инициативе Иосифа Виссарионовича и при его решительной требовательности многое было достигнуто еще до войны. Турксиб и Днепрогэс, Магнитка и Комсомольск-на-Амуре, редкие металлы Норильска и тракторно-танковый гигант Сталинграда — всего не перечислить! Чем отличается капиталист от настоящего коммуниста? Хотя бы тем, что капиталист заботится лишь о своей прямой выгоде. Вот дорог нынче лес, ну и рубит его под корень, наживаясь на продаже. А то, что на месте роскошных дубрав остается пустыня, что исчезают "фабрики кислорода", его не волнует. Плевать, лишь бы сегодня наполнить карман. Выгодно было американцам убивать бизонов — за несколько лет истребили многомиллионное стадо великолепных животных, оставив считанные единицы. А у нас, к примеру, когда еще и война не закончилась, в Москве, в Останкинском лесопарке, был заложен на 360 гектарах Главный ботанический сад страны, ставший крупнейшим и красивейшим в Европе.

Отхватить прямо сейчас кусок побольше да пожирнее — главный принцип буржуа, банкира, капиталиста. А Иосиф Виссарионович заботился не о собственном благополучии, об интересах державы, жил не только настоящим, но и будущим, не принимая хитро-коварных зарубежных инвестиций, не влезая в долги по всяким там «планам», за которые расплачиваются дети и внуки. А каким предвиденьем надо было обладать, чтобы своевременно развернуть огромную стройку, проложить канал Москва — Волга и создать рукотворное Московское море — водохранилище! Сколько было противников у этого начинания, они не перевелись и доныне: кричат, критикуют. А спроси этих столичных крикунов, откуда в их кранах вода, которую они пьют и вообще используют в неограниченном количестве? Не позаботься Сталин еще до войны о создании канала и водохранилища, уже в пятидесятых годах быстро растущий город и его окрестности "сели бы на мель", оказавшись на скудном «аквапайке». Но нет, до следующего века воды хватит. Не говоря уж о том, что Москва стала портом пяти морей, обретя прямой и дешевый транспортный путь к Азову и Черноморью, к Каспию, к Балтике и даже на Беломорье. И грузы идут по этим водным дорогам, и туристы катаются — путешествуют на белых теплоходах.

При Иосифе Виссарионовиче наша в общем-то плоская столица обрела еще два уровня. Появилось метро, сразу решившее многие проблемы передвижения, ускорившее даже темп самой жизни. Подземные красавцы дворцы одним своим видом облагораживали пассажиров. Безупречная эстетика, торжественно-строгий порядок, идеальная чистота. Совестно в грязной одежде зайти, скверное слово произнести и уж тем более бумажку бросить мимо урны. Даже во время войны не прекращалось строительство метрополитена, вводились в строй новые станции глубокого заложения, служившие к тому же и укрытиями при налетах вражеских бомбардировщиков. 1 января 1943 года был сдан в эксплуатацию Замоскворецкий радиус со станциями «Новокузнецкая», "Павелецкая", «Автозаводская». Через год — Покровский радиус: станции «Бауманская», "Электрозаводская", «Семеновская», "Измайловский парк". Вот ведь и рабочие руки находились, и средства. После всего этого странными казались в мирные дни сетования Хрущева на нехватку денег для создания подземных линий, его стремление упрощать и удешевлять строительство. Вплоть до прокладки путей на поверхности. Нечто среднее между трамваем и электричкой. Куда деньги-то тратились? На поездки по заграницам? На пропой? На подкормку чиновников? Разворовывались?

Москва не только углубляла в землю свои корни: Иосиф Виссарионович хотел возвысить нашу столицу во всех смыслах, поднять ее архитектурный уровень. Теперь просто невозможно представить себе Москву без высотных зданий, изменивших после войны весь ее облик, раздвинувших ее центр от кремлевских башен до Садового кольца. Город перестал быть равнинным, плоским — город вознесся, в нем появились новые ориентиры, достойные любования. Посмотрите хотя бы с Ленинских-Воробьевых гор, убедитесь сами.

Иосифу Виссарионовичу особенно нравилось новое здание университета, которое он считал своим Детищем. Бывал на строительной площадке. Часто проезжал мимо, направляясь из Кремля на Ближнюю дачу, с удовольствием наблюдая, как растет это необычное сооружение, одновременно и величаво-монументальное, и классически-грациозное. Советовал строителям использовать в работе все достижения науки и техники. В частности — трубы из нового сорта пластмассы, из винидура или что-то вроде этого (в подобных делах я слабоват).

Огорчен был Иосиф Виссарионович лишь тем, что здание возводилось не совсем на том месте, где он первоначально замыслил. Сталин хотел, чтобы университет стоял близко к реке, над крутым обрывом Ленинских гор, являя собой великолепный символ могущества и красоты, видимый со всех уголков большого города. Однако специалисты предложили перенести сооружение с бровки склона подальше от берега, опасаясь оползней. Иосиф Виссарионович вынужден был согласиться. Построенное здание не получило предполагавшейся обзорности, но при всем том вид его своеобразен и замечателен, это один из лучших памятников, увековечивших сталинскую эпоху. [Настоящий политик современник будущего. Прошло пятьдесят лет, однако и теперь здание университета на Ленинских-Воробьевых горах продолжает считаться самым красивым и Европе и самым делоприспособленным, отвечающим той цели, для которой строилось: храм науки и безупречный образец эстетики, архитектуры. А рядом благопредусмотренная большая резервная территория — на будущее. Но увы — неймется суетливым временщикам, способным лишь изменять, ухудшать, искажать. 18 мая 1998 года средства массовой информации сообщили: решено создать под зданием МГУ (от самого здания до смотровой площадки) большой торгашеско-развлекательный комплекс. Рестораны, бары, казино, магазины, стоянки автомашин и прочие заведения, столь же необходимые, вероятно, для студентов. Для приобщения их к так называемой "западной цивилизации". Повод: необходимо капитально отремонтировать (?) смотровую площадку, то есть берег Москвы-реки, Воробьевы горы. Это похлеще, чем известная авантюра Остапа Бендера, собиравшего в Пятигорске деньги за осмотр лермонтовского «Провала» опять же на предмет «ремонта» оного.