Ник притаился за стволом могучего дуба, пытаясь уловить стук копыт или шорох ветвей, раздвигаемых грациозным и сильным телом животного. Разумеется, он ничего не услышал, иначе олени давно бы вымерли, как вид. Но Ник знал, что зверь находится неподалеку, там, где начинаются заросли орешника. Охотник тщательно вытер ладони о штанины, наложил стрелу на тетиву старого, испытанного лука, и медленно выглянул из-за ствола дуба. Ага, вот дрогнула ветка, вот сейчас… Из кустов показались огромные ветвистые рога. Животное беспокойно оглянулось, прислушиваясь к чему-то.

Ник спокойно, точно тренировался на огородном пугале, натянул тетиву до самого уха и прицелился ниже видневшихся рогов в то место, где должна быть голова оленя, вернее, его глаз. Тетива, сделанная из жилы чертова зверя звонко тренькнула, и стрела устремилась к цели. Олень, заслышав щелчок лука, подпрыгнул высоко в воздух, но спастись уже не сумел: длинная зверобойная стрела пробила его голову навылет. Ник вытащил торчащую из земли запасную стрелу и, не глядя, сунул её в колчан за спиной.

Прежде, чем пройти семь десятков шагов, отделявших его от оленя, Ник простоял неподвижно несколько минут, оглядываясь в поисках подозрительных движений. Однажды, в юности, когда он еще только начал заниматься промыслом отборных княжеских зверей, Ник попался в руки егерю, но тот, видимо, пожалел мальчишку и, отвесив ему здоровенную затрещину, отпустил. А мог бы отрезать пацану уши, чтобы все встречные поперечные безнаказанно бросали в него камни. Урок пошел Нику на пользу — с тех пор он никогда не бежал сломя голову за застреленной или пойманной добычей.

Ну, вот, пожалуйста! На освещенную солнцем полянку, заросшую лесными цветами и кинжал-травой, выбежал человек. Ник, не шевелясь, пристально смотрел на него. Пришелец, явно не принадлежал к егерям, которые обычно одеты в коричнево-зеленую княжескую форму. Он, вероятнее всего, даже не был служащим наместника великого князя, так что его можно было не опасаться. Человек выглядел, как купец-одиночка, судя по кафтану с меховой оторочкой. Беглец, а в этом можно было не сомневаться, видя, как затравленно он оглядывается назад, судорожно вбирал в себя воздух, и впалая грудь его ходила ходуном.

"Да он ещё и издалека, — подумал Ник, — кто же бегает через поле кинжал-травы?"

Эту остролистую траву прозвали так не зря. Достаточно пробежать по ней пару десятков шагов, и результат получится такой же, как если бы ноги бегущего исполосовать кинжалами. Кроме того, чародей, что вывел её для охраны своего жилища, придал траве некое подобие разума, но можно ли управлять ей — никто не знал, так как изобретатель пал жертвой собственного открытия. Говорят — случайно, но кто знает наверняка?

Кинжал-трава, обычно, позволяла идущему проникнуть в заросли ровно настолько, чтобы тот уже не смог выйти обратно, после чего начинала резать его на куски. Было множество случаев, когда испуганная домашняя скотина гибла в таких зарослях. Да и люди иногда тоже становились жертвами хищных растений, но чаще происходило это по неосторожности. Или спьяну. Все в княжестве, особенно здесь, на севере, знали "в лицо" опасную траву и без крайней нужды старались не иметь с ней никакого дела.

Незнакомец же, похоже, голову потерял от страха, потому что ринулся прямиком по поляне в ту сторону, где затаился охотник. Ник, позабыв про осторожность, хотел крикнуть и предупредить человека об опасности, но тот, буквально в мгновение ока преодолел шагов пятьдесят. А потом он остановился и, не понимая причины боли, с недоумением уставился на ноги, пошатнулся и рухнул.

"Ну, вот, — подумал Ник, — если его раны не перевязать, то через несколько минут он истечет кровью".

А кто бы занялся перевязкой? Человек явно от кого-то убегал, а, значит, вздумай Ник помочь ему, преследователи возьмут их двоих. Да ещё олень лежит неподалеку. А если этот человек убегает от людей князя, то…

Дальше тратить время на размышления Ник не стал. Он ещё раз поглядел в заросли орешника и прислушался — преследователей пока не видно и не слышно, и подошел к первым кустикам кинжал-травы. В его мягких сапогах удобно подкрадываться к добыче, но вот для хождения по остриям они совсем не предназначены. Ник оглянулся и увидел чахлую сосенку, прозябающую в тени дуба. В два взмаха тяжелого охотничьего ножа он срубил деревце и наспех счистил ветви. Достав из сумки кусок бечевы, он примотал нож к толстому концу ствола, соорудив что-то наподобие косы, и вскоре уже рубил острые стебли под самый корень, вырезая тонкую дорожку к лежащему посреди смертоносной поляны телу.

Трава, словно разумное существо, почувствовала опасность и колыхалась в тщетных попытках достать врага. После первого же десятка взмахов, острый лист разрезал бечеву, и импровизированная коса развалилась. Тогда Ник взялся как можно дальше за рукоять ножа и принялся рубить траву, осторожно отбрасывая лезвием упавшие листья. К тому времени, когда он добрался до человека, рукава его серо-зеленой куртки превратились в лохмотья, а руки были в крови, сочащейся из множества порезов.

Но, по сравнению с тем, как досталось купцу, это было сущим пустяком. Ноги того превратились в кровавую кашу за время короткой пробежки по смертоносному полю. Над несчастным уже качались острые стебли, а белые корешки травы жадно тянулись к его ногам, готовясь к кровавому пиршеству. Ник аккуратно подсунул руки под лежащего, дернувшись от нескольких новых порезов, и осторожно поднял его. Незнакомец и выглядел щуплым, и оказался совсем легким.

Ник развернулся и, по проделанной им же дорожке, отправился обратно. Дойдя до места засады на оленя, он опустил на землю свою ношу. Охотник сокрушенно покачал головой. Если бы он сразу знал, что незнакомец получил настолько тяжелые увечья, то не стал бы даже соваться в этот канжальник. Однако раз вытащил человека, то надо ему помочь, хотя Ник был уверен, что спасенный уже не жилец на этом свете — слишком ужасны его раны. Вот если бы его доставить к колдуну или лесному знахарю, ну, на худой конец, к лекарю в город, то, может, они и смогли бы спасти человека, а здесь, в глуши, он был обречен. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и неведомых преследователей!

Он принялся перевязывать ноги человека выше колен жгутом, сделанным из рубашки. Не своей, конечно, рубахи, а незнакомца. Тому она уже все равно не понадобится. В этот момент человек пришел в сознание и забился в конвульсиях. Лицо его побелело от невыносимой боли, но он не издал ни звука, до крови прокусив нижнюю губу.

Охотник спешно принялся рыться в сумке в поисках снадобья, полученного от одного знахаря. Тогда Ник убил медведя-шатуна, который загрыз двух помощников лесного ведуна, собиравших в глуши леса не то смолу, не то редкие коренья. Шкуру медведя-убийцы знахарь не отдал, сказав, что она имеет особую ценность, но в уплату за услугу дал порошок. И уверял, что после его приёма внутрь любая боль не будет чувствоваться в течение двух часов. Ник носил этот чудодейственное снадобье с собой на случай экстренной необходимости — мало чего в лесу может приключиться. Однако теперь настало время проверить, не был ли шарлатаном знахарь, и не оказался ли в тот раз дураком сам Ник.

Он наконец-то нашел кожаный пакетик в сумке, осторожно разжал лезвием ножа зубы незнакомца и всыпал ему в рот порошок, а затем напоил из своей поясной фляги. Знахарь оказался честным — дергавшийся от боли человек замер, а вскоре посмотрел вокруг себя уже осмысленным взглядом. Он оглядел Ника, остановив взгляд на его ободранных руках, а потом посмотрел на свои ноги. И без того бескровное лицо стало совсем белым. Он закрыл глаза и хриплым голосом требовательно спросил:

— Кто ты такой?

— Свободный охотник,

— Браконьер? Впрочем, наплевать! Здесь поблизости есть чародеи или знахари?

— Верст на тридцать людей нет, кроме тех, которые идут за тобой! — последнюю часть фразы Ник добавил в надежде, что незнакомец расскажет ему о преследователях. Ожидания его оправдались сверх всякой меры. Тот, несмотря на страшные раны, буквально подпрыгнул.