Нагиня дернулась так, словно я с размаху влепила ей пощечину. Но направилась в свой паланкин. Вряд ли она успокоилась, видимо будет искать новые способы забрать девушку, раз с наскоку не получилось.

Я отступила немного назад, но наткнулась на стену. Повернувшись назад обнаружила стоящего за моей спиной Дардена. Злой, холодный взгляд в сторону нагов, жесткая усмешка на лице, рука на рукояти двухстороннего топора.

— Давно тут стоишь?

— Да как только всякие лапы протянули.

— Так ты же сам обещал мне плетей.

— Сам я муж, и обещал, не значит, распустил руки, и уж, тем более, что позволил бы кому-либо подобное. Иди к раненной, она уже минут пять, как в себя пришла, Элина с ней рядом.

Я подошла к девушке, которая испуганно смотрела на меня. Испуганно, но с каким-то безумным огнем в глазах.

— Не бойся, мы тебе вреда не причиним. И возвращать тебя никто не собирается. Обещаю.

Девушка принюхалась к воздуху, словно пытаясь уловить ей одной ведомый аромат, несмело улыбнулась и резко выхватила из под рук Элины небольшой нож. С размаху полосонула себя по ладони и ухватилась окровавленной рукой за мою ладонь.

— Клянусь, не предам, не отступлю, не промолчу. — Хрипловатый, сорванный от криков на помосте голос звучал ровно и уверенно. — Моя кровь, моя верность.

— Видно это были последние крохи сил, так как девушка обмякла, и я еле успела ее поддержать. Пока мы с Элиной продолжали бороться за жизнь Миалии, я все-таки спросила у Алиены, кем я все же обозвала нагов.

— А, это пустяки. Полуразумный, говорящий скот. Это понятие вывел еще мой прапрадед, доказывая, что наги не являются разумной расой. Мол, если украсть человека и нага, и поселить в равные условия, то человек будет пытаться сбежать, выкрутиться, хотя бы отомстить обидчику. А наг очень быстро смирится, потому что в предках рабочий скот, и нагам привычны такие условия.

— Какой замечательный и рассудительный дедушка!

— Да, маленькая, у тебя был бы замечательный дедушка.

Интерлюдия.

Две девушки суетились возле костра, то что-то мешая в подвешенном котелке, то что-то вливая в рот несчастным, за чьи жизни сейчас шла борьба. Две темно-русые головки склонялись над ранами, изящные кисти рук, лёгкими и, казалось совсем не весомыми, касаниями, что-то проверяли, прощупывали, затем без конца меняли компрессы и наносили мази.

Девушки понимали друг друга с полувзгляда, общаясь почти без слов. Они настолько были поглощены своей работой, что совсем не обращали внимания на тихие перешептывания и пристальные взгляды двух мужчин.

— Ну вот, видишь, ничего не изменилось! — Ард даже не старался скрыть своего внимания к Элине, следя за каждым ее движением. — Хотя я тоже, сначала подумал, что что-то случилось с нашей язвой.

— Нашей? — Дарден, в отличие от друга, взгляд от жены отрывал, хотя бы для того, чтобы дать понять другу, что он посягает на чужую территорию.

— Нашей, нашей. Я от Элины отказываться не собираюсь. И так вопросом мучаюсь, куда я раньше смотрел и что творил. А эта лангранова заноза ей и подруга, и сестра, и ещё черт знает кто. Но если попытаюсь поссорить, со мной и разговаривать не станут. И проклянут заодно.

— Это я и без тебя понял. Марина тут причем?

— При том, мой ревнивый друг, что если я собираюсь вернуть себе жену, придется смириться и с ее семьёй, а она именно так воспринимает, твою жену. Сам что ли не видишь? Так что придется мне налаживать отношения и с ней. А она вон какая!

— Чего ты все к ней цепляешься? Мелкая она ещё, мира совсем не видела. Всех защитить пытается, а ей самой тяжело приходится, с ее-то внешностью. Поди, столько насмешек пережила…

— Да я тебя умоляю! Какие насмешки? Ты слышал, как она с нагиней разговаривала? Что б меня мороз прошибал от чьего-то голоса? А тут, как новобранец перед первым боем.

— Что ты придумываешь-то все? Жрецов вон как испугалась. И на площади… Она так плакала на площади, от чужой боли заходилась. Ты мне хоть одну из высокородных назови, чтоб сердце так пело?

— Ты своего романтика-медведя на поводок посади. Я слышал, как она у эшафота говорила, днём на торге, сейчас перед нагиней. Не струсила, не спасовала, ни на кого не надеясь, говорила. Поверь, я знаю, о чем говорю. Она привыкла брать и нести ответственность, понимаешь? Она привыкла к уважению и своей значимости. Она мужчин даже равными не считает, ей это ещё доказать надо. Речь, манеры, привычки. Ты же сам видел, как она ест. И потом, смотри внимательно, да не зверем, а сам, как воин оценивай. Посмотри на кисти рук, словно от чужого тела взяты, но думаю, они настоящие. А ступни? Видел?

— Видел, когда вчера охранял во время купания. И спину твоей жены видел. Думаешь, забудет, с такой памяткой?

— Не забудет, веришь, лапу бы отдал, чтоб вернуть все назад, остановить вовремя, теперь вот как исправлять. Иди, докажи теперь, что достоин.

— Доказать что достоин? Человечке? Вон как ты заговорил, кто б подумал. А сам в свое время про канцлера говорил…

— Слушай, что ты все по больным мозолям топчешься? Тебе твое знакомство с женой напомнить? Про плети, самку и прочее? Не о том ведь речь сейчас. Тебя ни чего не смущает? Зелья, травы, знания? Секреты Лангранов, словечки Лангранов, а видел, чем она за девчонку заплатила?

— Ну конечно, точно, Марина пропавшая дочь Гардмира Ланграна. Самому не смешно? И по возрасту не проходит, и по внешности. Видел я портреты Лангранов. Красивы, как демоны. А Марина…

— Дарден, ты совсем дурак. — Ард тяжело выдохнул. — Правильно про тебя говорили, что вот на передовой цены тебе нет, а в разведку с тобой, только если сдаваться. Девочка она умная. Отправилась бы одна, через всю страну "красивая, как демон"? Поди, явно парочка амулетов припрятана была. Может, она не Лангран конечно, но что-то про них знает, это точно. Смотри. Вот Элина, любую болезнь, что чует все равно, правильно?

— Ну да, заметил. Так дар у нее.

— А ты когда на Марину смотришь, что чуешь?

— Слабая больная аура и запах, как от болезни, хотя зверь его не чует. Только человеком.

— А как ты думаешь, чтобы сделала Элина, если бы Марина болела?

— Да мы бы на каждой стоянке задерживались, она б своими зельями-мазями Марину замучила бы…

— А ты хоть раз такое видел? Значит, нет там болезни никакой. Наведенное это, как личина. А значит и внешность не та. Прячется девочка. А вот зачем и от кого, это другой вопрос. — Ард еле успел перехватить Дардена, направившегося к девушкам. — Ты куда сорвался?

— Спросить чего боится, кто обидел? Найду ведь!

— Я, конечно, молодец, нашел с кем догадки обсудить. Ты ей кто, чтоб она тебе спину прикрывать доверила?

— Она сама согласилась на связь со мной.

— Потому что Эрар ее попросил!

— Вы не могли бы помочь — Элина прервала разговор двух оборотней — нага надо перевернуть, а мы его с места не сдвинем.

Оборотни даже и не подумали спорить, а поспешили выполнить просьбу. Почему то с каждым днём быть нужными для двух с виду обычных человечек становилось все важнее.

Ночь прошла. И слава богам. Мне казалось, что время, убегающим песком царапает кожу ладоней. То нужно было перемешивать отвар, пока Элина накладывала стягивающую мазь на края ран, что бы следы от хлыста были как можно незаметнее. О ней самой в свое время, так никто не заботился.

То надо было, как можно быстрее нанести охлаждающую мазь на хвост нага, чтобы снять зуд. То у Миалии жар начался, то у нага кожа словно высохла и трескаться начала, то какая-то пена пошла, как сказала Элина это она дала зелье, чтобы остатки дурмана вывести.

Мы уже физически не справлялись. Элина даже попросила мужчин, что-то обсуждающих на краю лагеря, о помощи. Как ни странно, но нам не отказали. И это была очень весомая помощь. А уж когда нас обеих отправили спать, незадолго до рассвета, я и вовсе готова была расцеловались на радостях, даже вечного надоеду Арда.