Желудок скрутило жгутом и начало непреодолимо тошнить. Раньше, когда танцовщица ненароком воскрешала в своей памяти давно минувшие дни, в которых всё было хорошо, казалось, что проще бороться с подступающей ностальгией. Дрожь тела, холодный пот на висках — со всем этим можно справиться. Но когда, офицер пренебрегла пропорциями и обрушила на Адель весь пласт того, о чем отчаянно хотелось забыть, настала настоящая передозировка. Девушку начало ломить, а глаза продолжали жечь проклятые слезы, что самопроизвольно вырабатывались.

Танцовщица вынуждена была слишком рано поделить всю свою жизнь на «до» и «после». Наверное, из-за этого ее психика бесповоротно и нарушилась. Адель, часто сидя в гримерке перед выступлением убеждала себя, что она такая же, как и все. Но это был жестокий самообман, который в конечном итоге привел к неутешительным последствиям. Девушка стала замечать за собой, что она на сцене и она в обычной жизни — два абсолютно разных человека. Конечно, это не признаками «множественной личности», как у того же Билли Миллигана, но в любом случаи далеко не нормальное явление.

Адель так опрометчиво старалась убежать от той реальности, в которой она жила, что и не заметила, как потеряла саму себя. Но так казалось даже легче существовать. Ежедневная доза самообмана с поразительной эффективностью делала свое дело. А теперь... Теперь всё превратилось в пыль, словно и не было тех долгих лет, когда Адель практически по кирпичику выстраивала свою новую реальность.

И вот сидя перед озлобленным Джеймсом, нужно подавить в себе подступающую панику и закончить разговор так, чтобы не лишиться работы. Это было сложно, практически невозможно. Давно осевшие пласты воспоминаний с каждой секундой поднимались со дна забвения, грозя воздать Адель по заслугам.

— Ты меня слышишь?! — начальник ударил кулаком по столу.

Танцовщица содрогнулась, часто моргая, и сфокусировав свое внимание на Джеймсе, положительно закивала.

— Что делать будем? — мужчина поднес к сухим губам стакан с водой и хмуро посмотрел на подчиненную.

— Я не знаю, — как-то отстраненно произнесла Адель. — Я сама удивилась, когда увидела офицера в гримерки.

— Чего она от тебя хотела? — уже значительно спокойней спросил Джеймс.

— Поговорить насчет Зейна. Но что я могла сказать, если совсем не знаю его? — девушка сглотнула и ощутила, как в голове начала нарастать болезненная пульсация.

— Ну да, — Джеймс как-то издевательски улыбнулся. — А сто пятьдесят штук он просто так за тебя отдал?

— И ты туда же, — девушка устало закрыла глаза и откинулась на спинку мягкого кресла.

Сколько еще ей будут вколачивать в голову ржавые гвозди по поводу особой увлеченности Зейна ею? Это порядком начинало раздражать.

— Ладно, прости. Значит только из-за этого? — уточнил начальник.

— Да, — Адель открыла глаза и потерла переносицу. — Я не могу понять, почему все знали про аукцион, что устроил Зейн, но при этом никто из копов не решился его схватить?

— О, девочка, если бы всё было так просто, — Джеймс налил себе еще воды.

— А разве это не так?

— Далеко не так. Мир гангстеров разительно отличается от нашего привычного представления о нем. Но тебе не стоит забивать этой чушью свою прелестную головку. Сегодня ты прекрасно поработала, поэтому иди и отдохни хорошенько.

Адель неспешно шла по городу, что постепенно начинал пробуждаться. Совсем недавно окончился сильный ливень, от чего на улицах было сыро и мерзко, совсем как в душе у танцовщицы. Небо медленно окрашивалось в слабый серый цвет, что предзнаменовал скорый приход солнца. Новый день снова погрузит всех людей в тяжесть извечной рутинной паутины, из которой почти невозможно убежать.

Девушка плотнее укуталась в свой плащ, и грациозно перепрыгивая лужи, брела к себе домой. Куда проще было бы словить такси, но Адель намеренно этого не стала делать. Среди всего того безумства, что так неожиданно ворвалось в ее жизнь, хотелось хоть на несколько мгновений побыть в тишине и попытаться вернуться к временному равновесию. Голова дико болела, а перед глазами появлялись всё новые и новые образы родителей и младшей сестры. Это уже не то чтобы причиняло душевную боль, а просто начинало бесить. Хотелось взять увесистую биту, поставить перед собой ряд стеклянных ваз и просто начать их разбивать. Бить до адской боли в мышцах, так чтобы начиналась дикая отдышка, чтобы закружилась голова. Может хотя бы тогда эти проклятые воспоминания вернуться на глубину Марианской впадины, что нашла свое отражение в душе Адель и перестанут так издевательски мучить. Где-то танцовщица слышала, что есть такие комнаты анти-стресс. Платишь за сеанс и разносишь всё вокруг в пух и прах. Некоторые говорят, что такой метод помогает справиться с эмоциями.

Еще несколько долгих минут Адель сидела на лавочке у своего дома и просто смотрела себе под ноги. После истерики, что бушевала внутри, но никак не отобразилась снаружи, наступила долгожданная пустота. Мимо воли танцовщица обратила свое внимание на стоявшую неподалеку машину. Она была черного цвета и отполирована до того идеально, что в ее отражение виднелось утреннее небо. Такая плавная форма автомобиля натолкнула девушку на мысль, что он похож на инопланетный вездеход. Вроде бы ничего не обычного, а взгляд почему-то цепляет. Впрочем, это было целиком в духе «Tesla».

Адель еще немного побыла на улице, но затем, почувствовав, что начинает стремительно замерзать, вошла к себе в дом. Копаясь в своей сумочке, в поисках ключей, танцовщица внезапно ощутила, как внутрь резко закралось не хорошее чувство. Она оставила сумку в покое, и сама не зная почему, потянулась к ручке входной двери. Не заперто. Сердце покрылось тонкой коркой льда от накатывающих волн страха.

Возможно, если бы не психологическое потрясение, то сейчас Адель менее остро реагировала бы на незваного гостя в своей квартире. Но когда всё летит к чертям, бессмысленно о чем-либо сожалеть. Мир разрушен, а когда настанет процесс восстания из пепла — неизвестно.

Танцовщица тихо вошла в прихожую и заметила, как на полу играли светлые блики то ли свечей, то ли включенного экрана телевизора. Адель подошла к комоду, что стоял у зеркала, и вынула из верхней шкатулки пистолет. Он был припрятан на случай подобный этому, ведь никогда не знаешь, когда столкнешься с грабителями лицом к лицу.

Крепко сжимая ствол, девушка сняла каблуки и на цыпочках прошла в гостиную. То, что она увидела, поразило ее до глубины души. В ее квартире находился Зейн собственной персоной. Он стоял лицом к панорамному окну, сложив руки за спиной. Из телефона, что лежал на богато накрытом столе, доносилась «Кармина Бурана». Хор речитативом говорил о Фортуне, которую нельзя постичь, которая так изменчива и временами даже жестока. Адель хорошо знала эту композицию и мимо воли провела параллель с Зейном. Неужели он тоже вынужден «поворачиваться к ее злу незащищённой спиной»? Если в этом скрытый смысл, который Демон хочет донести? Или это блажь? Когда композиция доходит до «Оплакивания ран, нанесенных Судьбой», Зейн оборачивается и выключает телефон. Заметив Адель с пистолетом в руке, он улыбнулся лишь уголками губ.

— Весьма специфический способ встречать гостей, — Демон расстегнул пуговицы черного пиджака и по-хозяйски сел за стол.

— Что ты здесь делаешь? — напряженно спросила девушка, держа Зейна под прицелом.

— Может, ты для начала уберешь пушку? — он отпил из своего бокала белого вина.

Демон не боялась оружия, что было направленно в его сторону. Он вообще уже ничего не мог бояться. В его теле побывало столько пуль, что всех и не сосчитать.

— Интересно знать, почему я не могу прямо сейчас вынести твой мозг?

Адель с ненавистью смотрела на Зейна. Если бы не этот самоуверенный ублюдок, то ее жизнь непременно осталась бы в целостности и сохранности. Никто бы не посмел прикоснуться к ее ранам, что начали заживать. Плотина осталась невредима, и всё держалось бы под контролем. А теперь... Когда нервы обнажены, а пульсация в висках доводит до безумия, отчаянно хочется прервать ход колеса этой пресловутой Фортуны. Адель была уверена, что с убийством Зейна, всё прекратиться, но что-то не позволяло нажать на курок. Это «что-то» было болезненным, грязным и порочным. Почему в гостиной так резко стало жарко?