– Мы собрались здесь, чтобы обсудить расследование смерти Харклифа, – ответил Спенсер. – Однако сначала хочу заметить, что условия содержания Осириса совершенно неприемлемы.

– А что не так?

Спенсер принялся загибать пальцы.

– Тухлая вода. Гнилая солома. Непрофессиональные грумы. Плохая вентиляция. Тесные загоны. Я еще не начал говорить о дурном обра…

– Достаточно. – Беллами выставил вперед ладонь. – На мой взгляд, эта конюшня ничем не отличается от большинства конюшен Мейфэра.

– Но Осирис – не гужевая лошадь и не мерин для редких прогулок по Роттен-роу. Он бывший победитель скачек, обладатель элитной родословной. – Спенсер с издевкой посмотрел на Беллами. – Впрочем, человеку вроде вас этого не понять.

Щеки Джулиана Беллами залил алый румянец. Этот оттенок резко контрастировал с лиловым синяком на его подбородке. Молодого человека легко было рассердить, обнаруживая в нем склонность к острой зависти.

– Вот как?! – с жаром воскликнул Беллами. – Только чистокровный дворянин поймет чистокровного скакуна, так?

Спенсер пожал плечами. Его собственное происхождение не имело никакого отношения к делу, но он действительно знал, что лучше для Осириса.

– Должный уход за таким конем, как этот, дело не из легких. Он с детства приучен к скачкам. И не просто к скачкам. Он рожден побеждать. Осириса избаловали и испортили лишним вниманием. Кроме того, он не кастрирован, и в нем слишком силен инстинкт продолжения рода. В отсутствие возможности гулять вволю и крыть кобыл в нем накопится отрицательная энергия. Он станет упрямым, агрессивным, несговорчивым и опасным.

Вопросительно вскинув бровь, Эшуорт посмотрел на Беллами.

– Мне кажется, или эта проникновенная речь действительно становится слишком личной?

– Я говорю не о себе, черт бы вас побрал! – вспылил Спенсер.

Внезапно Эшуорт округлил глаза, изобразив невинность.

– О, конечно, нет, ваша светлость, – произнес он и хитро добавил: – В противном случае я нашел бы для себя объяснение многим вещам.

– Вот именно, – поддакнул Беллами. – Например, вот этому. – Он указал на свой подбородок.

– Я тут подумал о столь спешной женитьбе его светлости, – продолжал Эшуорт. – Мы вправе ожидать, что его настроение заметно улучшится завтра утром.

– Достаточно. – Подбородок Спенсера побелел от еле сдерживаемого гнева. – Оставим разговоры о происхождении и тренировках. Этот конь нуждается в гораздо более комфортных условиях хотя бы на основании его ценности. Я бы не стал держать здесь даже гужевую лошадь, не говоря уж о бесценном скакуне. Риск слишком велик.

– Он содержится в наиболее безопасном стойле, – ответил Беллами. – Конюхи по очереди присматривают за ним, а ворота конюшни всегда заперты на замок.

– Замки – это лишь часть проблемы. Вы посмотрите на состояние конюшни. – Спенсер указал на затянутые паутиной стропила. – Повсюду пыль. На чердаке сухое сено. Это же настоящая западня, случись тут пожар. Достаточно одной искры, чтобы все здесь потонуло в огне, а все ваши замки и цепи не оставят коню ни единого шанса.

– В этом я с ним полностью согласен, – произнес Эшуорт, голос которого тотчас же утратил насмешливость. – Пожары в конюшнях – настоящее бедствие. – Он посмотрел на Спенсера. – Если вы двое захотите перевезти коня в другое место, я возражать не стану.

– А может, вы захотите продать свою долю? – спросил Спенсер. – Я не поскуплюсь.

Эшуорт замолчал, как если бы всерьез обдумывал это предложение. Прекрасно. Если он вынужден был продать свой чин, чтобы расплатиться с кредиторами, значит, он очень нуждается.

– Он не может продать свою долю, – запротестовал Беллами. – Жетоны можно выиграть или, наоборот, проиграть в азартной игре.

– Нечто подобное можно организовать, – сказал Спенсер. – Не желаете сыграть в карты, Эшуорт?

Эшуорт хотел уже что-то ответить, но Беллами прервал его истошным криком:

– Нет!

Конь мотнул головой, и Спенсеру пришлось крепче ухватиться за поводья и напевно и успокаивающе зашептать что-то ему на ухо.

– Я этого не позволю, – решительно произнес Беллами. – Лео основал клуб. Он же установил определенные правила, прописанные в уставе. А теперь он мертв. Меньшее, что вы можете сделать, чтобы почтить его память, – это соблюсти эти правила и не пытаться подорвать основы братства, заложенные Лео.

– Основы братства, – повторил Спенсер. – Не они ли дали вам право врываться в чужой дом во время венчания, чтобы оскорбить меня необоснованными обвинениями? Послушайте, вы оба. Я не стану более проявлять интереса к оставшимся жетонам лишь при одном условии: Осирис будет содержаться в моей конюшне в Кембридже.

Беллами решительно замотал головой.

– А вы меня дослушайте, – продолжал Спенсер. – Правила останутся прежними. Любой член клуба может присылать своих кобыл…

– В Кембридж? – фыркнул Беллами.

– Мои конюшни – лучшие в стране. Они могут потягаться даже с королевскими. Просторные стойла. Обширные пастбища. Главный конюх и его помощники – настоящие мастера своего дела. Кроме того, у меня есть опытный ветеринар. В Брэкстон-Холле Осирис будет содержаться рядом с животными, равными ему по происхождению. Его будут кормить должным образом. Тренировать должным образом. Подбирать ему подходящих кобыл. – Спенсер погладил иссиня-черную гриву Осириса. – Мы с этим конем единое целое.

– Вы хотите сказать, что он принадлежит вам. – Не потрудившись повернуться, Беллами выплюнул соломинку, которую жевал до этого. – Вы считаете, что имеете на него право, как и на все остальное. Что делает вас лучше нас двоих? Титул? Или тот факт, что вас родила женщина благородного происхождения, а не одна из любимых служанок вашего отца?

О, как разозлился Спенсер. Каких бы стычек ни случалось между ними раньше, его отец всегда слыл честным и благородным человеком.

– Лишь потому, что вы ничего не знаете о своем отце, – угрожающе произнес Спенсер, – не претендуйте на то, что вам известно что-то о моем.

Во взгляде Беллами тотчас же вспыхнула ненависть.

– Это всего лишь везение. Простое глупое везение – вот и все отличие такого человека, как вы, от такого, как я. Лео понимал это. Он никогда не считал себя лучше кого бы то ни было. Поэтому и основал клуб, членство в котором зависело от удачи, обретенной человеком после его рождения, а не до этого. – Его взгляд перекочевал со Спенсера на Эшуорта. – И будь я проклят, если позволю одному из вас разрушить это. Я буду бороться до последнего вздоха, если вы попытаетесь увезти коня из Лондона.

– Вы проиграете. – Спенсер прищурился. – Помяните мое слово, со временем все жетоны окажутся у меня в руках. И если вы считаете, будто нас с вами отличает лишь простое глупое везение… – Спенсер презрительно тряхнул головой. – Интересно, почему вы тратите столько времени и усилий, ища расположения людей, которых так презираете?

Прежде чем Беллами успел оправиться от неожиданного нападения, Спенсер сменил тему разговора:

– Что нам известно о смерти Лео?

– По-моему, я должен задать этот вопрос вам.

В ответ на это Спенсер лишь пожал плечами.

– Проститутку уже нашли? А извозчика?

Беллами осторожно покачал головой.

– Всю ночь прочесывали этот наводненный вшами вертеп, именуемый Уайтчепелом. Я снова туда отправлюсь, когда мы закончим здесь. Ваша светлость не желает составить мне компанию?

– Я поступлю немного иначе. – Спенсер кивком подозвал грума и передал ему поводья. После этого он вытащил из кармана конверт, запечатанный личной печатью Морлендов, и протянул его Беллами.

В глазах молодого человека промелькнуло негодование.

– Что это?

– Причина, по которой вы здесь. – Спенсер сунул конверт в руку Беллами. – Берегите. Внутри вы найдете чек на двадцать тысяч фунтов.

Беллами смотрел на конверт, и с его лица постепенно сходило выражение презрения.

– Используйте эти деньги для того, чтобы нанять лучших сыщиков Лондона. Обыщите каждую убогую таверну, каждую вонючую дыру. Расспросите каждую проститутку и каждого карманника. Может, вы и раскопаете какие-то застарелые грехи, но не обнаружите ничего, связывающего меня со смертью Харклифа.