Однако взгляд герцога Морленда был совсем иным. Не плотоядным, а оценивающим. Задумчивым. В нем читалось нечто большее, нежели простое восхищение. Взирая на тонкую ткань сорочки, он словно бы мысленно чертил план, продумывая возможные пути наступления.

Какое же это удивительное ощущение – быть объектом чьих-либо чувственных стремлений. Что с ней произойдет, когда этот мужчина потратит на нее хоть часть того времени и средств из тех, что тратит на проклятого жеребца? При мысли об этом Амелию обдало жаром, и ей показалось, будто она тает.

– Господи. – Герцог крепко обхватил Амелию за талию и потянул к себе, вздымая ее смятые юбки еще выше.

Внезапно самая сокровенная часть ее тела оказалась прижатой к телу мужа. Очевидно, мужчины никогда не таяли от желания. Нет, они становились большими и требовательно твердыми. И в ответ тело Амелии стало еще более мягким и податливым.

– Твой корсет, – выдохнул герцог. – Развяжи его.

Судорожно втягивая носом воздух, Амелия покачала головой:

– Только лиф. Таков был уговор.

Спенсер со стоном разжал пальцы. Амелия прикрыла глаза, внезапно испугавшись. Нет, она не боялась гнева мужа. Ей было страшно, что все это сейчас закончится.

Пальцы Спенсера еле заметно коснулись руки Амелии. А вскоре похожее ощущение возникло в другой руке. Он неспешно ласкал тыльные стороны ее рук, ставшие невероятно чувствительными ладони и нежные запястья. Амелии хотелось застонать. Ведь прикосновения мужа были такими непереносимо сладкими.

Амелия уже пожалела о том, что не развязала ленты корсета, ибо дышать теперь стало невыносимо трудно. Она едва не падала в обморок от обуревавшего ее чувственного томления. Ее веки дрожали, несмотря на то что она крепко закрыла глаза.

Амелия почувствовала, как муж шевельнулся, сократив расстояние меж их телами, и его дыхание согрело ее шею. А потом его губы прижались к пульсирующей жилке.

Спенсер легонько укусил ее за подбородок, и Амелия уставилась на ободранные обои. «Все это происходит на самом деле, – говорила она себе. – Герцог Морленд пробует на вкус мою шею, словно это самый спелый и сладкий из плодов за воротами Эдема. И это не сон. Вот же ободранные обои. Я их вижу».

Обняв Амелию за плечи, Спенсер украсил ее шею ожерельем поцелуев, которые раз от раза становились все более ненасытными и страстными. И вот уже он, не в силах остановиться, провел по нежной коже девушки зубами.

А потом и вовсе укусил ее. Очень нежно, и все же Амелия вскрикнула.

– Тише, – успокоил Спенсер жену и ласково лизнул мочку ее уха. – Мне хотелось сделать это с того самого момента, как я пригласил тебя на вальс. – Прежде чем Амелия успела что-либо ответить, он добавил: – И вот это тоже.

Ладони Спенсера обхватили груди жены. Жадно, собственнически. Его пальцы изучали их форму, поглаживая и сжимая мягкие чашки корсета. А потом, уткнувшись лбом в плечо жены и испустив сладострастный вздох, он просунул пальцы под вырез сорочки, подхватил ими груди жены, приподнял, и те с радостью выпрыгнули на свободу.

– Господи, да. – Спенсер откинулся, чтобы получше разглядеть их. Соски Амелии сжались и превратились в тугие бусины. Она хотела снова закрыть глаза, но не смогла этого сделать.

Палец Спенсера коснулся родимого пятнышка на внутренней стороне ее левой груди.

– Только одно, – тихо произнес он и провел пальцем вокруг тугого соска. – Темный, словно восточные пряности.

«Все это происходит на самом деле. Герцог Морленд рассматривает мою обнаженную грудь с неприкрытой похотью. Вот же его темные немигающие глаза. Я их вижу».

Но еще более яркое свидетельство его желания горячо пульсировало напротив лона Амелии. Яркая вспышка удовольствия вдруг едва не ослепила ее. Большой палец мужа коснулся ее до боли напряженного соска, и Амелии показалось, будто она взорвалась.

Спенсер сжал груди жены и уткнулся в них лицом, вдыхая исходивший от них аромат и лаская каждую по очереди. Потом он немного отстранился и втянул губами один сосок.

Амелия больше не смогла сдерживаться и застонала. К счастью, Спенсер сделал то же самое, сгладив тем самым неловкость ситуации.

Тихонько всхлипывая, Амелия обхватила мужа за голову и погрузила пальцы в его шелковистые локоны. А он тем временем продолжал ласкать ее груди, переключая внимание с одной на другую. И вновь внутри Амелии поднялась волна наслаждения. Сначала ощущение было острым, даже болезненным, но потом по телу девушки разлилась сладкая нега. Не успев подумать, что она делает, Амелия приподнялась и потерлась о тугую плоть Спенсера.

– Да, – пробормотал герцог и, оторвавшись от груди жены, принялся прокладывать дорожку из поцелуев к ее шее. Крепко обхватив Амелию за ягодицы, он вновь и вновь приподнимал и опускал ее, доводя до исступления. – Да, – выдохнул Спенсер. – Так я хотел тебя утром в экипаже. Именно. Так.

Неужели? В то утро, когда они ссорились в экипаже, он думал вот об этом? Спенсер снова приподнял Амелию и опустил ее на свою тугую плоть, скрытую тканью брюк, и по телу девушки вновь разлилась нега.

Ее губы приоткрылись, и с них слетело имя ее мужа. Беспомощная мольба о пощаде, которую Спенсер воспринял как руководство к действию.

– Амелия. – Он крепче сжал ее бедра и уткнулся лицом в шею жены. – Господи, нам будет хорошо вместе. Я знал это с самого начала.

Нет. Нет. Какие страшные слова. Амелии хотелось заслониться от них, но защитная оболочка треснула, и она всего лишь на мгновение позволила себе представить, что их со Спенсером влечет друг к другу нечто большее, нежели банальная похоть. Его слова все еще звучали у нее в ушах, пробуждая к жизни девичьи фантазии и романтические мечты. «Нам будет хорошо вместе. Я знал это с самого начала. Я сразу узнал тебя. О Господи, Амелия. Я полюбил тебя с первого взгляда». Глупое ребяческое стремление быть любимой пульсировало в крови Амелии и разливалось горячим озером в самом средоточии ее страсти. А ее сердце…

Бах!

Она вновь упала на грешную землю.

Спенсер неожиданно и резко поднял ее со своих колен.

– Достаточно, – хрипло произнес он.

Достаточно? Амелия прислушалась к своему телу. Нет, нет. Того, что случилось, было определенно не достаточно.

Слегка оттолкнув жену, Спенсер выпрямился на стуле.

– Десять минут. – Он кивнул на часы. – Время истекло.

Он что – с ума сошел? Десять минут, может, и истекли, но Амелия совершенно не получила удовлетворения. И Спенсер тоже, судя по значительной выпуклости под тканью брюк.

И тем не менее он поднялся со стула, отнес Амелию в спальню и поспешно отошел на несколько шагов.

– Ступай в постель, Амелия.

У девушки закружилась голова, и она вынуждена была схватиться за опору кровати. Ее тело, напоминавшее пудинг, била мелкая дрожь. Кожу саднило от желания… завершить начатое. Спенсер наверняка понимал, как сильно возбуждена его жена. Ведь она фактически оседлала его, как самая отъявленная распутница Лондона. Господи, а какие непристойные звуки она издавала! Спенсер сломил сопротивление своими обольстительными прикосновениями и обжигающими поцелуями. Охваченная туманом вожделения, Амелия с легкостью подарила бы Спенсеру свою добродетель.

– Мы договаривались о десяти минутах, – произнес Спенсер, отворачиваясь, чтобы поправить брюки. – Я дал тебе слово.

И Амелия должна была поверить, что он говорит искренне? Он вознамерился завлечь ее в свои сети с того самого момента, как достал колоду карт. А теперь уходил, оставляя ее дрожать от неудовлетворенного желания.

– Тебе не нужно помочь развязать ленты? – спросил Спенсер.

Амелия лишь мотнула головой.

– Тогда спокойной ночи. – Спенсер хотел уже закрыть разделявшую их комнаты дверь, но потом остановился и загадочно посмотрел на жену. – Я здесь, рядом, если тебе что-то понадобится.

Оставшись в одиночестве в маленьком холле, Спенсер открутил крышку фляжки дрожащими пальцами и сделал обжигающий глоток. Потом еще один.