– Я не хочу так, – возразила Амелия чуть менее решительно, чем ей хотелось. Да, она собиралась разделить со Спенсером постель, но не в порыве страсти.

Когда он проносил ее в дверь, Амелии пришлось уткнуться лицом в его грудь, чтобы не удариться головой о притолоку. Кровь бешено пульсировала в самом средоточии ее страсти, перекликаясь с биением сердца Спенсера. Амелия прижалась щекой к его сильной груди, чувствуя себя запуганной, защищенной, желанной и порабощенной.

А Спенсер пронес ее тем временем через всю гостиную и маленькую прихожую в спальню. О Боже. Он действительно намеревался овладеть ею сегодня ночью.

Спенсер остановился прямо перед кроватью и поставил Амелию на ноги.

Покачиваясь от охватившего ее головокружения, девушка произнесла:

– Я думаю… Я думаю, тебе лучше уйти.

Но Спенсер лишь вымученно вздохнул.

– Повернись.

Амелия повернулась и тут же обругала себя за это. Почему она повинуется его высокомерным приказам так безоговорочно? Спенсер сказал «сядь», и она села. Он сказал «встань», и она встала. Он велел ей стянуть лиф платья, и Амелия разделась до пояса быстрее, чем ловкий рыболов сдирает с угря кожу. Ей еще повезло, что он не приказал лечь на кровать, задрать подол и ждать.

Но возможно, Спенсер все хорошо продумал? Или даже попытался поступить благородно и честно?

Амелия была сбита с толку больше, чем когда бы то ни было.

– Посмотри направо, – произнес он. – Что ты там видишь? Рядом с камином?

Амелия в замешательстве всплеснула руками.

– Кресло?

– Между камином и креслом.

– О… – На стене висела серебряная рама, которой не было там прежде. Амелия взяла свечу с прикроватного столика и подошла ближе. – Это…

О Боже. Это была ее вышивка – туго натянутая и вставленная под стекло. Серебро рамки гармонировало с серебряными нитями, вплетенными в изображение, и все вместе это производило неизгладимый эффект. Амелия не могла не признать, что картина получилась восхитительной.

– Ты вставил ее в рамку? – спросила Амелия, глядя на виньетку так, словно не верила собственным глазам. – Но ведь ты сказал, что не позволишь ей находиться в этом доме.

– Я сказал, что не позволю украсить ею сиденье. – Голос Спенсера зазвучал глуше, когда он подошел к жене и встал у нее за спиной.

– Но ведь ты отобрал ее у меня.

– Конечно, потому что ты пригрозила сделать из нее подушку. – Он положил руки на плечи Амелии, и их тяжесть словно послужила упреком. – Подушку, Господи помилуй. Почему эта вещь должна выполнять такую банальную функцию? Она – произведение искусства. А мы в этом доме не сидим на произведениях искусства. Мы вешаем их на стены и восхищаемся ими.

Амелия не знала, что сказать. Слова благодарности вертелись у нее на языке, но она не была уверена, что слова Спенсера можно расценивать как комплимент. Более того, они сильно встревожили ее.

Спенсер развернул жену к себе лицом.

– Ты так хочешь привязать себя к другим людям. Сестра Джека, опекунша Клаудии, хозяйка дома. Ты набросилась на меня за то, что я не обращаюсь с тобой как со своими лошадьми, со своей собственностью. Что не ценю тебя за то, что ты умеешь составлять меню и организовывать музыкальные вечера. – Спенсер нетерпеливо указал на вышивку. – С первой минуты нашего знакомства ты сопротивлялась мне, провоцировала меня, требовала моего уважения. А потом мы приехали в Брэкстон-Холл и здесь… Знаешь, это как если бы ты хотела стать подушкой для кресла. Ты досадуешь на меня за то, что я не хочу на тебе сидеть.

Дернув плечом, Амелия сбросила руку Спенсера.

– Ты не имеешь права…

– О, я имею право. – Он забрал из руки Амелии свечу и поставил ее на каминную полку. – Я твой господин и твой муж, и я имею все права на то, что отказываюсь делать. Пока.

От последнего слова по спине Амелии пробежал холодок.

Голодный, внушавший опасения взгляд Спенсера, казалось, прожигал ее насквозь.

– Многое скрывается за взглядом этих очаровательных голубых глаз, только вот связь между этими восхитительными ушками и выдающимся мозгом повреждена. Ибо когда я называю тебя Амелией, ты слышишь лишь слово «просто». Поверь, на «просто» женщине я мог бы жениться еще несколько лет назад.

У нее все еще есть колени? А если есть, то почему она их не чувствует?

Спенсер попросил верить ему? Поверить в то, что у нее очаровательные глаза, восхитительные уши и выдающийся мозг? Восхитительная. Она. Поверить в то, что богатый привлекательный герцог откладывал женитьбу лишь для того, чтобы она – обедневшая, дерзкая старая дева – заставила его передумать?

Теперь слова Спенсера не просто беспокоили Амелию. Они угрожали всему, что она знала о себе самой, и всему, что она знала о нем.

Хотя, если признаться, она знала о своем муже слишком мало.

– Какое предсказуемое высокомерие, – произнесла Амелия, ткнув пальцем в грудь мужа. Ребячливый жест, но Амелии по какой-то непостижимой причине было необходимо дотронуться до Спенсера. – Какое неприкрытое лицемерие. Ты стоишь здесь, анализируешь мой характер, делая вид, будто понимаешь мои сокровенные мысли и чаяния? И это говорит человек, который обожает лошадей, но при этом не знает, как обнять собственную жену.

Лишь мимолетно вспыхнувший в глазах Спенсера огонь выдал его удивление.

– Ты не имеешь права судить меня. – Амелия сжала пальцы в кулак и ударила мужа в грудь. Неужели она почувствовала биение его сердца? – Не смей унижать меня лишь потому, что я ценю семью, друзей и гостеприимство, в то время как тебе самому нет никакого дела до этого всего. И как ты смеешь ругать меня за стремление быть полезной, в то время как привез меня сюда для того, чтобы я подарила тебе наследника? Ты женился на мне по самой наибанальнейшей из причин!

– О, поверь мне, когда мы разделим с тобой постель, наши отношения можно будет назвать какими угодно, но только не банальными. – Спенсер поднял руку и схватил Амелию за подбородок. – Знаешь, где я провел день, Амелия?

Девушка покачала головой, как смогла, ибо Спенсер крепко держал ее за подбородок.

– С проститутками.

– С… – У Амелии сорвался голос. Господи!

– Да, с проститутками. Я встал еще до рассвета и поскакал в Лондон, загнав по дороге трех лошадей. Целый день я провел, рыская по Уайтчепелу, выворачивая наизнанку самые грязные заведения в поисках проститутки, обнаружившей тело Лео. Я беседовал со шлюхами всех возрастов и комплекций. С брюнетками, блондинками, толстыми, тощими, уродливыми, симпатичными… Некоторые из них, должен признаться, просто писаные красавицы. Всего за шиллинг каждая из них готова была упасть передо мной на колени или задрать подол. Но мне не понадобилась ни одна из них. Весь этот чертов день я думал лишь о тебе.

Спенсер устремил обжигающий взгляд на Амелию.

– Я думал о тебе, когда ехал домой, даже не поменяв лошадь в Кембридже, хотя должен был. Я гнал эту бедную лошадь так, как не имел права гнать, и, да, она заслужила немного ласки и нежности в качестве компенсации. Я никогда не обращался жестоко с животными, но сегодня был близок к этому. Я сделал это не потому, что хотел банального секса, Амелия. И не потому, что хотел вернуться домой к ростбифу и булке с маслом. Я сделал все это, так как хотел отыскать проклятый жетон. Доказать тебе с его помощью, что я не убийца. Завоевать твое доверие, убедить тебя в том, что меня не стоит бояться.

Горько усмехнувшись, Спенсер отпустил подбородок Амелии.

– Но самое досадное во всем этом, что сейчас, в этот самый момент ты должна меня бояться. Более того – испытывать ужас.

Спенсер двинулся на Амелию, и она пятилась до тех пор, пока не прижалась спиной к стене. Горящий желанием взгляд мужчины блуждал по ее телу, делая твердыми одни его части и заставляя плавиться другие.

– Ты должна дрожать от страха, ибо я устал, разочарован и едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть тебя на кровать, сорвать с тебя платье и сделать своей, хочешь ты этого или нет.