— Итак, решено — сегодня же мы обвенчаемся в церкви Святого Духа, а завтра отправимся в свадебное путешествие. Я буду ждать вас в церкви ровно в семь, да смотрите, не опаздывайте, не выношу опозданий!

Джейн задрожала.

— Итак, милочка, вы принимаете мое предложение? Вы согласны стать моей женой?

Из глаз девушки брызнули слезы.

— Согласна! — прошептала она и бросилась вон из комнаты.

Вслед ей раздался громкий хохот Роберта Канлера.

Под причитания и плач Эсмеральды, провожавшей свою хозяйку так, словно та отправлялась не в Балтимор, а снова в ужасную Африку, машина Уильяма Клейтона отъехала от дома.

— Что с вами, Джейн? — заботливо спросил молодой человек. — Вы так бледны!

Джейн Портер долго молчала.

— Я только что дала слово выйти замуж за Роберта Канлера, — наконец тихо сказала она.

Автомобиль резко вильнул, но Клейтон тут же взял себя в руки.

— Вы его любите?!

— Нет, — услышал он чуть слышный шепот.

— Тогда зачем же?!. Неужели это из-за того злосчастного векселя, Джейн?!

Она кивнула.

— Мерзавец! Теперь я понимаю, почему он упорно отказывается его продать!

В погасшем взоре Джейн впервые появился слабый свет.

— Вы хотите сказать, что пытались выкупить папин вексель? Я не знала…

Молодой человек густо покраснел.

— Простите… Я не должен был вам об этом говорить. Это вырвалось у меня случайно. Я знаю, как вы горды, Джейн, но я богат и без усилий смог бы купить у Канлера злосчастный вексель даже за тройную сумму! Но он не хочет его продавать.

— Спасибо, Уильям! Хотя ваш великодушный замысел не удался, я все равно в неоплатном долгу за вашу доброту!

— Все ваши долги были бы оплачены, если бы вы согласились выйти за меня замуж, — тихо проговорил Уильям Клейтон.

— Нет, — покачала головой Джейн. — Я ценю вашу дружбу, Уильям, но я не люблю вас. Я буду презирать и ненавидеть того, за кого выйду замуж ради денег, и я не хотела бы, чтобы этим человеком были вы. Лучше сохраните мое уважение и дружбу.

— Но…

— Есть и еще одна причина, по которой я не могу выйти за вас замуж.

— Какая же?

— Я дала слово Роберту Канлеру. А я никогда не нарушаю слова.

— Во всем этом есть чудовищная несправедливость, — с горечью проговорил Клейтон, и на всем протяжении пути до Балтимора молодые люди больше ни разу не нарушили молчание.

Последний день свободной жизни Джейн Портер стал для нее тянущимся час за часом кошмаром.

Едва обняв тетушку и умывшись с дороги, она сказала, что хочет погулять перед обедом.

На самом деле девушка хотела лишь одного — забиться в какой-нибудь уголок, где ее никто никогда не найдет.

Суматоха на улицах большого города не смогла отвлечь ее от мысли от того, что вскоре ей предстоит. Нечто подобное Джейн уже испытывала однажды, когда попала в лапы гориллы и уже не надеялась на спасение; теперь вместо гориллы к ней протянул жадные лапы Роберт Канлер. Только на сей раз дивный лесной полубог не придет, чтобы защитить и спасти ее!

— Наверное, он давно про меня забыл… — прошептала Джейн, уносясь мыслями к своему возлюбленному. — И, надеюсь, он счастлив в родных джунглях… О, если бы я могла снова оказаться с ним рядом!

Устав от блуждания по улицам, Джейн решила наконец зайти к Элоизе Стронг — единственному человеку, которому она могла поверить все свои печали.

Семья Элоизы жила в высоком доме, выходящем торцом на главную площадь; мистер Стронг, эксцентричный богатый джентльмен, ненавидевший уличный шум, но любивший быть в «центре городской культуры», снял в этом доме весь верхний этаж.

При виде Джейн Элоиза несказанно обрадовалась — ее родители ушли на цветочную выставку, а она из упрямства осталась дома. Если миссис Стронг назвала ее шляпку «чудовищной», а мистер Стронг поддержал жену — вот пусть они и развлекаются без нее, а она останется дома одна-одинешенька! Во всеуслышанье объявив о своем решении, Элоиза так погорячилась, что даже отпустила прислугу… И теперь вправду сидела одна, отчаянно скучая. Как хорошо, что Джейн пришла ее навестить!

Тут Элоиза пригляделась к подруге и прервала радостную болтовню.

— Что с тобой? У тебя какой-то странный вид! Ты не больна?

Джейн обняла Элоизу за шею и зарыдала.

Пожар начался так, как обычно и начинаются пожары — внезапно и без видимой причины.

Просто кондитерский магазин на первом этаже шестиэтажного здания вдруг наполнился дымом, а когда испуганные люди стали выбегать на улицу, языки пламени уже лизали прилавки.

Раздался громкий крик: «Горим!» мгновенно собравший на улице перед домом быстро густеющую толпу, и вскоре затрезвонил колокол пожарной команды.

К тому моменту, как на огонь были направлены струи брандспойтов, пламя охватило первые три этажа, и собравшиеся перед зданием люди вдруг закричали от ужаса, увидев в окне женщину с ребенком. Прижав сынишку к груди, женщина отчаянно махала другой рукой. Мгновенно к окну была приставлена лестница, и все, затаив дыхание, смотрели, как пожарный помогает бедняжке спуститься; даже очутившись в безопасности на земле, перепуганная мать долго не могла выпустить из рук своего малютку.

Еще двух мужчин удалось снять со второго этажа таким же образом; но огонь все разгорался, и оставалось лишь благодарить бога, что третий, четвертый и пятый этажи занимали конторы, где в этот воскресный день не было людей. Но что будет с семьей, живущей на самом верху?

Вдруг в толпе раздался страшный крик — это мистер и миссис Стронг подошли к своему дому и увидели, что он охвачен огнем.

— Элоиза! Элоиза! — кричала миссис Стронг, вырываясь из рук мужа, который не давал ей приблизиться к охваченному пламенем зданию.

Несколько пожарных выскочили из дверей, неся закутанную в мокрое одеяло девушку; товарищи сразу окатили их водой.

У матери вырвался стон облегчения, когда она увидела, что ее дочь спасена.

— Деточка моя, какое счастье! Мы уж не чаяли увидеть тебя живой!

Несколько минут испуганная девушка плакала в объятьях матери, и вдруг, словно опомнившись, с ужасом посмотрела на пылающий дом.

— О господи, Джейн осталась там, наверху!

— Лестница горит, — кашляя, сказал один из выбежавших из дома пожарных. — А раздвижные дотянутся только до четвертого этажа…

— Но вы не можете бросить ее погибать ужасной смертью!

И, заломив руки, Элоиза отчаянно крикнула:

— Джейн! Джейн!

Ей ответил рычащий крик, и перед ней вдруг очутился высокий широкоплечий молодой человек: он только что выскочил из остановившегося на площади автомобиля и легко прорвался сквозь густую толпу.

— Вы говорите о Джейн Портер?! — крикнул он, и страшное выражение его лица напугало Элоизу еще сильней, чем только что пережитое испытание. — Где она?!

— Она осталась в моей комнате на шестом этаже, — пролепетала девушка и заплакала: — О, Джейн, Джейн!

Гигант повернулся и в два прыжка исчез в дверях дома, из которых валили клубы черного дыма. Следом за ним в дом нырнул светловолосый юноша, проскользнув между пытавшихся остановить его пожарных.

Полицейские стали оттеснять толпу на площадь.

Излив свои горести подруге, Джейн Портер впала в оцепенение. Элоиза пыталась ее ободрить, но напрасно; тогда, обняв бедняжку, она вместе с ней заплакала над ее разбитой жизнью и обманутыми надеждами.

Элоиза Стронг была наперсницей Джейн и знала тайну ее любви. Она понимала, что чувствует ее несчастная подруга, лишенная малейшей надежды быть с тем, кого любит. Девушки не раз обсуждали возможность возвращения Джейн на африканское побережье, и Элоиза в глубине души питала легкую зависть к удивительному романтическому любовному приключению дочки профессора Портера.

Но теперь со всеми надеждами и мечтами Джейн было покончено; сегодня вечером она станет миссис Канлер, а завтра муж увезет ее не в дикую Африку, а в Париж… При мысли об этом Джейн чувствовала себя так, как будто опять была заперта в тесной хижине, а к ней подкрадывалась голодная кровожадная львица.