— Я, по-твоему, на семейного психолога похож? — Генка рубашку снял и на пол кинул. — Одно я знаю точно, ни до какого семейного бизнеса я физически не дотяну. Филин пристрелит меня гораздо раньше.

Я улыбнулась.

— Ты просто трус.

— Я не трус. Но я вполне обоснованно опасаюсь.

Его рука нырнула мне под подол, Генка рядом прилёг и поцеловал меня. Я ответила со всей страстью, по привычке принялась его затылок гладить, а потом короткие волосы в кулак захватила и потянула, заставляя Завьялова поцелуй прервать.

— Ну что ещё? — недовольно поинтересовался он.

— Повторю вопрос Стасика: Света отставку получила?

— Вот ты нашла время ревновать.

— Ген, я уезжаю завтра. Мне как-то не хочется, вернуться через две недели и обнаружить, что ты на ней уже женат. От этой дамочки можно чего угодно ожидать. — Он рассмеялся, а я его по плечу стукнула. — Она если и цветочек, то из джунглей. С виду милая, а сожрёт, и не подавится.

— Тебя, что ли?

— А ты привык думать, что я стерва, да? Любого за пояс заткну. А я, вообще, ругаться и скандалить не люблю. У меня внутри всё трясётся каждый раз, и я переживаю. А ты чурбан бесчувственный.

Завьялов губами к моей шее прижался, нежно так, осторожно, и у меня поневоле дыхание сбилось. Голову откинула, чтобы ему поудобнее было, и глаза закрыла. За плечи его обняла, но уже через минуту сказала:

— Не смей с ней спать.

Генка на кровати сел и в сердцах сплюнул.

— Невозможно просто.

Я на его спину уставилась.

— А чего ты вскочил?

— А ты чего? Теперь понятно, зачем именно ты приехала! Мозги мне промыть перед отъездом!

— Потому что у меня выбора другого нет!

Он как-то нехорошо усмехнулся.

— Выбор есть всегда. Помнится, это ты мне говорила.

— Замолчи. — Я подушку к себе подтянула и под голову себе положила. Сложила руки на груди. — Она с тобой обо мне разговаривала, я правильно понимаю? Не ты же, в самом деле, первым заговорил, от тебя ведь не дождёшься. И что она тебе сказала?

Генка ко мне повернулся.

— Что ты раз за разом заводишь с ней неприятные разговоры.

— Какие это — неприятные? Правду и только правду говорю.

— Это какую же?

Я руку протянула и за пряжку его ремня ухватилась.

— Что ничего ей не светит. Ты мой, с головы до пят.

Завьялов машинально ко мне наклонился, когда я его к себе потянула, и ухмыльнулся мне прямо в лицо.

— Это кто тебе такое сказал?

— Я и так знаю. И чувствую.

Он головой покачал, глядя мне в глаза. Разулыбался.

— Бесстыжая.

— Да. Кто-то старался сделать из меня такую. Для себя старался. — Я руку убрала и на бок перевернулась, подперев голову рукой. — А если серьёзно, ты знаешь, что она с Оксаной дружбу водит?

— Ну, я бы не сказал, что дружбу…

— Значит, ты в курсе. И что ты об этом думаешь?

— Вась, я не влезаю в женские дела, ты же знаешь.

— И очень зря, я тебе скажу. Влезал бы, знал, что Оксана ей всё, что знала, о нас рассказала. А ещё больше придумала. Ген, ты ищешь подвох там, где его нет. Все слухи идут изнутри. Вот Оксана Свете рассказала, возможно, ещё кому-то, а Стасик в свою очередь ей рассказал о том, что утром меня здесь видел. Вот и всё.

— Светка не знает о том утре, я уверен.

— Пока не знает. Пока у Оксаны терпения хватает скрывать, она тебя побаивается. А вот найдёт коса на камень…

— Хватит тебе.

— Сам знаешь, что я права.

— Знаю, знаю, что права! — не сдержался он. — И поэтому тебе надо уехать. Если всё так, как я ду… как ты говоришь, то очень скоро по городу пойдут другие слухи. О том, что именно ты делала в "Логове". И тебе здесь делать нечего.

Я помолчала, его разглядывая.

— Вот в чём дело. Ты у нас, оказывается, благородный, решил принять удар на себя.

— Не такой уж благородный, котёнок. Просто если тебя здесь не будет, будет легче отмахаться.

Я отвернулась от него.

— Ты не меняешься.

Генка надо мной навис.

— А ты на самом деле хочешь вот так всё преподнести? Тогда легче выйти на центральную площадь и крикнуть!

— Да я бы и вышла!

Он рывком с постели поднялся и из спальни вышел. Я слышала его шаги в гостиной, потом в открытую дверь увидела, как на кухне свет вспыхнул. Резко выдохнула, сбрасывая напряжение.

— Ген, ну ладно, не злись!..

— Я не злюсь.

— Просто я не могу думать о том, что она… — Я в словах запуталась и замолчала, а Генка через пару секунд в дверях спальни появился.

— Вась, мы же взрослые люди.

— Вот именно.

— У тебя тоже есть… Как его зовут?

Я фыркнула.

— Ты тоже глупый. И ревнивый.

— Не надейся.

— Ревнивый, ревнивый.

— А ты? Колечко так и не сняла. Нравится, да?

Я руку подняла и на кольцо посмотрела, потом подёргала его, пытаясь снять.

— Я пыталась, а оно никак. Наверное, у меня пальцы опухли.

— Точно, — кивнул Генка, посмеиваясь. К кровати подошёл и руку мне протянул. — Пойдём.

Руку я ему подала, а после уже поинтересовалась:

— Куда?

— В ванную, кольцо снимать. — Он меня на ноги поставил. — Надо палец намылить.

— Да мылила я уже. И всё равно никак.

Завьялов меня под мышки подхватил, поддерживая. К уху моему наклонился и шепнул:

— Ты неправильным мылом мылила. У меня другое есть.

Я рассмеялась.

— Да? А если не получится?

— Тогда маслом. Снимем мы твоё кольцо. Поверь мастеру.

— Ты ревнивый гад, Завьялов, — с удовольствием произнесла я. — Но не думай, что я позволю тебе отрезать мне палец. Лучше если у тебя будет правильное мыло и ещё более правильное масло.

Он зубами мочку моего уха прихватил, и я рассмеялась.

Я как чувствовала, что мой приезд в Москву не обойдётся неделей, как говорила Ника, уговаривая меня на отъезд. Уже на третий день я насмерть сцепилась с управляющим московского филиала. До этого он меня терпел, старался не возражать, даже улыбался, но я по его лицу читала недоверие и даже недовольство. Он не понимал, зачем я здесь появилась и почему лезу в дела взрослых. Пусть я и дочка хозяина, а злить его очень не хочется, но я всего лишь студентка, несмышлёныш и нахалка, которой хватает наглости обсуждать его решения. Мы и раньше с ним не очень ладили, он всегда присматривался ко мне с настороженностью, видимо его беспокоила моя активность и то, что я осматривалась в офисе с видом хозяйки. Его это злило, он переживал, и всё, что бы я ни сказала и ни сделала, принимал в штыки. Я могла понять его недовольство, и даже решить этот вопрос мы бы могли, я была готова к переговорам и диалогу, но не он. В общем, мы разругались. Мне даже было заявлено, что я разрушаю покой и стабильность в коллективе, подрываю начальственный авторитет. Авторитет управляющий, как мог, пытался восстановить и, в итоге, очень быстро настроил против меня всех сотрудников. Те, видимо, решили, что появилась я всё-таки неспроста, намечается серьёзная проверка, вследствие которой многие могут лишиться своих рабочих мест. С чего они это взяли? Я даже не придиралась ни к кому особо.

И мне самой, может, не особо нравилось тратить время на то, чтобы втереться в доверие к чужим людям. Моя голова была занята совсем другими мыслями. И если бы папка не ждал от меня результата, я бы уже давно всё бросила и вернулась домой. Но отец звонил, интересовался тем, как дело продвигается, и почти каждый раз заговаривал со мной о том, что я должна проявить терпение и усердие, раз на московский филиал у меня серьёзные планы. А он знает, что у меня всё получится.

Лестно, конечно, но уж очень не вовремя. В данный момент, меня больше заботило то, что происходило дома. Спрашивать отца было бесполезно, Ника никакой особой информацией не располагала, а Генкины ответы меня не устраивали. Мне всё время казалось, что он что-то скрывает. И разговор сразу на другую тему переводит. Спрашивает, как мне в Москве живётся, не прислать ли водителя, вместо Петра Викторовича, который ещё не вернулся из отпуска, всё ли у меня на работе получается, что вообще в Москве слышно. Он каждый раз засыпал меня вопросами, и я понимала, что тем самым пытается меня сбить с толка, старается за словами своё раздражение и озабоченность скрыть, и в тоже время выяснить, что у меня на уме. Он вёл себя глупо и почти безобразно, и я, в конце концов, не выдержала и его перебила: