— Мелисента, Вы примерно представляете, сколько я беру за процесс?

— Понятия не имею.

— Тысячу гитов за ведение и примерно вдвое больше за выступление в суде.

— Вне зависимости от результата?

Ответ прозвучал гордо и был призван опустить меня ниже плинтуса.

— Дорогая, я не проигрываю.

— Отлично. Тогда мое предложение должно Вам подойти. Я предлагаю значительно большую сумму, но, как бы это сказать, по частям. — Значительно большую — это насколько?

— Давайте посчитаем. У меня есть изобретение, Эликсир Молодости и красоты. Он получил очень высокую оценку, и я его еще доработала. Подробности можете узнать у мистрис Гиневры, архимага Гиаллена и завхоза отдела зельеварения Магали.

— Так Гиаллен действительно жив?

Неужели он у Гиневры с ним не столкнулся? Или она не стала показывать архимага адвокату специально?

— Вы его еще не видели? Жив и находится на излечении у ведьм мистрис Гиневры.

— Интересно, я с ним обязательно пообщаюсь. Так что там с Вашим эликсиром?

Я выдала заранее заготовленную фразу:

— Он восстанавливает нормальную структуру и жизнедеятельность всех органов и тканей, ту, которая у человека была в юности. Соответственно, человек чувствует себя здоровым и выглядит молодым. Похожие прописи существуют, но они либо обладают очень неприятными побочными эффектами, либо малоэффективны, либо годятся только для ведьм, либо являются запрещенными. Моя разработка лишена почти всех этих недостатков. Как Вы думаете, много ли женщин захотят вернуть молодость?

Карие глаза засверкали.

— Если это все так и есть… Скажите, Мелисента, а мужчинам Ваше зелье тоже поможет? Видите ли, у меня жена ведьма…

Я рассмеялась. Не магу быть мужем ведьмы, это ж какое здоровье надо иметь!

— Понимаю Вашу проблему. Да, мужчинам тоже можно его принимать, эффект будет практически тот же. В моей прописи нет ничего специального женского.

На самом деле есть, но кто мешает мне сделать лично своему адвокату вариант для мужчин? Всего-то убрать пару ингредиентов и добавить один.

— Отлично. Тогда я — Ваш первый клиент. Так что насчет денег?

Я начала считать вслух, в душе благодаря Гиаллена, который в свое время натолкнул меня на эти мысли.

— Когда я выйду из тюрьмы, то начну производство и продажу. Планирую продавать по сто гитов за годовой курс. В год могу произвести и продать их где-то пять тысяч. Думаю, в девяти королевствах найдется пять тысяч дам, которые готовы выложить такие деньги за свою красоту. Это полмиллиона. Себестоимость маленькая, чистая прибыль составит чуть меньше половины. Будем считать двести тысяч. Один процент от этой суммы составит две тысячи в год. Я предлагаю Вам два процента в год от чистой прибыли в течение пяти лет.

Пока я говорила, брови адвоката лезли вверх, так, что я испугалась. У них был верный шанс добраться до середины обширнейшей лысины и закрепиться там на позиции волос. Когда я замолчала, они медленно вернулись на место, после чего Игерран проговорил оздаченно:

— Да, такого щедрого предложения я еще не получал. Уважаемая Мелисента, я Ваш. Но… Есть необходимая формальность. Мне нужен задаток. Любой. Только приняв его, я становлюсь Вашим законным представителем. Это магия.

Я задумалась. Денег с собой у меня не было, а если бы и были, на входе в тюрьму их бы изъяли. Как быть? Игерран подсказал:

— Вы можете написать расписку и приложить Вашу банковскую печатку.

Действительно, что же я туплю! После третьей недели на Острове Магов я открыла счет и клала туда все свои сбережения. Там мне выдали печатку, чтобы магически подтверждать свою личность, и она у меня на пальце.

— Давайте бумагу, перо и чернила. Напишу Вам расписку на тридцать гитов. Все равно больше у меня нет.

Вру и не краснею. Там у меня уже около двух сотен, но для Игеррана это такая же ерунда, как и тридцать. Он сложил брови домиком, дернул углом рта, но ничего не сказал. Взял мою расписку, сложил и с почтением спрятал в недра своего портфеля.

— Отлично, Мелисента. Завтра я принесу Вам на подпись наш договор. А теперь рассказывайте. Не бойтесь, здесь стоит защита от прослушки, да у меня вдобавок с собой соответствующий амулет.

Где-то я читала, что от адвоката не следует ничего скрывать. Так что открыла рот и больше часа ездила ему по ушам, пересказывая в подробностях все, что вы уже знаете. Очень помогло то, что вчера я излагала это все Гиневре и хорошенько вспомнила все события.

Игерран меня не прерывал, только кивал и поддакивал, с поразительной скоростью летая пером по бумаге. Кажется, он записал мое выступление дословно. Когда я замолчала, он почесал лысину и объявил:

— Я Вам верю, Мелисента. Вы не солгали ни единым словом. Здесь есть, что защищать. Не скрою, дело будет непростым. Ваши враги имеют силы и возможности Вам вредить. Но! Они не учитывают Вашу личность. Могу сказать, Вы мне очень понравились. Как клиент, имею в виду. Обычно, к сожалению, приходится иметь дело с идиотами или жуликами, что зачастую одно и то же. В суде и те и другие производят жалкое впечатление. Их легко сбить и запутать. Думаю, с Вами будет по-другому. Я буду добиваться суда расширенной коллегией в присутствии зрителей. Думаю, публичность сыграет Вам на пользу, а подкупить восемнадцать архимагов труднее, чем шесть.

Спасибо Гиневре, что прислала сюда этого замечательного человека!

— Да, пока Вы рассказывали, я обдумал Ваше предложение. Понял, почему Гин хотела сама оплатить Вашу защиту. Собиралась наложить лапу на Ваше изобретение. Но я предпочту получить два процента от Вас. Это составит значительно большую сумму.

Ага, за пять лет это составит двадцать тысяч, а не стандартные три. Но мне не жалко и втрое больше, пусть только вытащит меня.

— К тому же, это будет громкий процесс. Ваше оправдание должно сделать из Вас звезду, тогда Ваш эликсир пойдет на ура.

Игерран думает, я смогу его продавать вдвое дороже?

— Теперь Вам надо отдохнуть. Думаю, затем Астралон снова захочет Вас допросить. Слушайте мои рекомендации и старайтесь им следовать.

— Я вся внимание.

— Можете рассказать Астралону все, что рассказывали мне. Желательно как можно близко к тексту. Будет давить, переспрашивать — отвечайте то же самое иными словами. Никакой другой информации. Не пытайтесь кокетничать и играть дурочку — с ним это не пройдет. На угрозы и подначки не обращайте внимания. Даже не отвечайте. Я сейчас пойду домой, покумекаю и начну искать свидетелей. Завтра вернусь и мы продолжим. Думаю, до суда у нас есть три декады.

Я думала, после разговора с адвокатом меня снова отведут к следователю, но меня препроводили в камеру и вручили миску с тем, что должно было быть супом, но не заслуживало этого гордого имени. Где вчерашний тюремщик брал те вкусные блюда? В столовой Совета? Я уныло похлебала баланду и похвалила себя: припрятанный со вчерашнего дня кусок хлеба лежал в моем кармане и очень мне пригодился.

Я попыталась прилечь и поспать, но окрик тюремщика согнал меня с топчана. Оказывается, днем на кровати лежать запрещено. А если не спать, то заняться было абсолютно нечем. Похоже, самое ужасное тут — это бессмысленное времяпрепровождение. Спросила, нет ли книг, в ответ узнала, что подследственные могут читать только обвинительное заключение. А писать?

Да пожалуйста! Только все написанное должно быть представлено следователю на проверку.

Ну и ладно. Пусть только карандаш и бумагу принесут.

Получив желаемое, я пристроилась около столика и стала размышлять, одновременно рисуя всякие рожи и загогулины на листочках очень плохой серой бумаги. Когда-то я придумала этот метод. На некоторых дисциплинах нельзя было ничего записывать, так как сведения считались секретными. Так я приладилась рисовать, а затем по собственному рисунку могла повторить лекцию слово в слово. Вот только кроме меня разобрать тут никто ничего не мог. Кстати, содержание тех лекций я помню до сих пор, а вот связь текста с рисунком со временем полностью утрачивается. Если сейчас найти мои каля-маля тех времен, я не вспомню, к чему относится тот или иной листок.