– Зачем сразу …люлей? Разве нельзя дать ничего другого?

– Например?

– Например, любовь. Уважение. Сочувствие. Да, кулаки важны, без них не выжить в этой гребанной жизни, я прошел этот урок, но разве заработаешь кулаками авторитет среди окружающих? А любовь? А желание идти с тобой до конца, плечом к плечу?

…Согласен, у тебя есть твой взвод, твоя семья, – сделал я отступление, чтобы снять любые возражения. – С ними ты искренняя, с ними ты – Камилла. И они пойдут за тобой, поддержат в беде. Но разве это показатель силы?

Афина слаба, – закончил я. – Очень слаба. Несмотря на всю свою крутизну. А твоя ошибка, даже больше, твоя вина, что ты позволяешь ей быть такой, не изменяешь ее. Не берешь управление в свои руки.

Ты слаба этим, Камилла. Трусостью. Боязнью перемен. Слаба тем, что боишься быть слабой. И ты не вызываешь у меня ничего кроме жалости. Извини.

Воцарилось молчание. Никто не ждал, что пришлый мальчик начнет философствовать, разводить одну из самых крутых местных девочек на дешевый трюк, описанный во всех учебниках психологии. Но именно это и сработало. Я давал. Давал то, чего не было у них. Они знали всё, что я говорю, но этого у них НЕ БЫЛО. Глупо звучит, да?

Но я не могу описать это иначе. И следуя собственной теории силы, я только что нанес по местной Системе удар, показав, что сам я – сильный, и я на "светлой" ее стороне. И пусть теперь попробуют со мной потягаться.

– Бред! – закончила свои размышления девушка. Кем она была в данный момент, я определить не мог, скорее ни Афиной, ни Камиллой в полной мере, а кем-то промежуточным.

– Почему же? – мило улыбнулся я.

– Потому. Все, что ты только что сказал – бред собачий.

Говорила она уверенно. Впрочем, время я ей дал достаточное, чтобы сделать выводы, и она их сделала. Вновь спряталась за щит, теперь уже неприятия чуждой позиции. Ничего, я тебя, голубушка, из под щита выковыряю!

– Разве? – Я удивленно распахнул глаза. – А я так не думаю. Хочешь, докажу обратное?

Она хмыкнула, но кивнула. Червячок сомнения ее все-таки грыз.

– Знаешь, когда Афина уходит и Камилла становится сама собой?

Ее усмешка приобрела вопросительные черты.

– Тогда, когда ее сила не требуется. Когда ты ложишься спать, например. Или расслабляешься. Или мечтаешь. Или тоскуешь. Или нервничаешь, но нервничаешь не в боевых условиях, а бытовых. А теперь озвучь нам всем, на что ты больше всего на свете сетуешь?

Афина подняла непонимающие глаза.

– Одиночество. Ты сетуешь, жалуешься на одиночество. Не так ли?

В яблочко! Лицо ее сразу напряглось, а от былой спеси не осталось и следа.

– Ты мотивируешь его разными причинами. Плохими нечестными подругами, особенно "той мымрой", которая сделала тебе "что-то там". Плохими парнями, "козлами и тупицами", которым "только одно и надо". Много чем. И даже не задумываешься, что корень твоих бед совсем не в мальчиках. И не в неблагодарных подругах.

Не спорю, плохие мальчики есть, – вновь сделал я отступление. – Как и плохие подруги. Но твоя ошибка СИСТЕМНАЯ, моя дорогая. Ты не видишь среди них хороших, и не можешь увидеть. Хотя они есть, их не может не быть согласно банальной статистике.

Потому, что ты сильная, Камилла, – передразнил я с издевкой. А сильные не унижаются до того, чтоб понять кого-то другого, и не обязательно слабого. Да и как понимать, если привыкла только давить и забирать?"

Эффект превзошел все мои ожидания – девушка скукожилась; остальные же в помещении стояли с вытянутыми лицами, некоторые отводили глаза. Не все поняли, что я хотел сказать, но я и не ставил это целью. Моя цель сидела передо мной, и она поняла меня правильно.

– Что ты делаешь долгими вечерами и ночами, когда нет вахт и нет работы? – не унимался я. – Когда не надо никуда идти, бежать, стрелять, рисковать? Ты воешь, пытаясь не залезть на стенку. Сходишь с ума. Пока тобой управляет Афина ты бодра и полна энергии, тебе плевать на "всякую там лирику", это недостойно гордой воительницы. Но когда ты остаешься один на один с действительностью, без щитов и помех… Одиночество бессердечно и бескомпромиссно.

Ты затаскиваешь себе в постель мальчиков на один день, проводишь с ними ночи, или даже пытаешься играть в чувства – но это лишь средство сбежать от главного своего бича. Эти чувства насквозь фальшивые, ты знаешь об этом лучше других, потому честные мальчики на одну ночь вызывают у тебя даже большее воодушевление, чем жалкие попытки самообмана. А если на твоем пути встречается Человек… – Я выделил это слово, давая понять, какой именно. – У тебя ничего не складывается с ним, как бы ты не старалась его удержать.

Не потому, что ты – ангел, как ты наверняка пытаешься себя убеждать, – закончил я, глядя ей прямо в глаза и вновь подавшись вперед. – И не потому, что "все мужики козлы".

А потому, что ты – дрянь. Хвастливая дрянь, подавляющая всех альфа-самка, которой не надо ничего, кроме собственной показной силы. Дрянь, которая не хочет делать выводов и чего-то менять, потому, что ей нравится быть дрянью. Трусливая дрянь.

А теперь подумай, хочу ли я заниматься с тобой любовью? Надо ли мне это, трахать такую суку, как ты? Или я, действительно, фиг потом отмоюсь?

Взорвалось. Всё помещение. Слишком круто для чужака я закончил. Но не рассчитал я не только это, вышла накладка с еще одним моментом, и здесь мой недочет непростителен. Да, я не святой, нельзя предугадать всё на свете, но взялся за гуж…

Она бросилась на меня, через стол, отпихнув ногой мешающий ей стул. Да так резко – я лишь успел выставить руки в защитном жесте, не давая добраться до моего горла, в которые она и вцепилась прежде, чем мы опрокинулись и покатились по полу. Назвать ее лицо человеческим не повернулся бы язык. Оно было перекошено, и такой ненависти к себе я еще никогда не видел. Из утробы ее раздавался нечеловеческий же хрип, а руки пытались любой ценой добраться до меня. Вот и не довел до драки!

Пол оказался мягким, вероятно подобные случаи здесь не редки. А может, так было задумано изначально, в эстетических целях. В общем, я не потерял сознание и не дезориентировался, и ударившись затылком, смог удержать ее на безопасном для себя расстоянии.

Схватка продолжилась всего несколько секунд, да и то благодаря общей расслабленности находящихся в помещении девчонок – все растерялись, не ожидая подобного финала. Ну, разговаривают люди, изысканно поливают друг друга грязью; ну, у одного из них получилось чуть лучше, но так другая не вчера родилась, тоже может кой-чего ответить…

…Не ответила. Бросилась с кулаками, имея несколько долгих-долгих секунд форы для того, чтобы удавить меня. И то, что не сделала этого – заслуга физиологии: некоторые вещи, например, мышечная масса, иногда полезнее быстроты и ловкости. Стой мы на ковре, лицом к лицу, она бы спокойно меня уработала, сведя мои преимущества на нет, но сейчас, действуя на эмоциях, просто забыла о том факте, что я сильнее.

– Ты в порядке? – надо мной нависло лицо одной из "морпехов". Другая тем временем фиксировала за спиной руки Афины-Камиллы, придавленной телами полудюжины девчонок. Злости и ненависти на ее лице больше не было, только растерянность, осознание того, что только что натворила. И недоумение, почему это сделала.

Я кивнул и приподнялся.

– Вроде да.

– Зачем ты с ней так?

Она смотрела с осуждением, а в голосе ее звучали раздражение и неприязнь. Если бы не должность, высказалась бы сеньора куда как крепче.

De puta madre, одна и та же пластинка, второй раз за вечер!

Я не знал, что ответить. Я вообще до конца еще не понял, что произошло и каковы могут быть последствия.

А вот сеньора понимала. И переключившись с осуждающего тона на повелительный, коротко бросила:

– У меня предложение, философ хренов. Ты громко, чтоб все слышали, заявляешь, что здесь ничего не произошло, что на тебя никто не нападал, а катались по полу вы… По-дружески. Баловались. Мы уведем ее, поговорим и приведем обратно, и трогать тебя она больше не будет, а ты в обмен получишь отсутствие проблем после зачисления, если все же решишься идти сюда, чего, после сегодняшнего, я тебе делать не советую.