Как только створки встали на место, я бессильно откинулся на подушку "своей" кровати – передо мной стояло несколько вопросов, которые следовало бы обмозговать, и для этого имелась целая прорва времени.

– Да сбежала она! Удрала! Сразу после Полигона, утром, когда все были в пьяной отключке! – хмыкнула Мамочка. – Подготовилась, зараза, детоксин из аптечки стащила. А когда все дрыхли или похмельем маялись, вколола себе, и спокойненько в город ушла.

– Так за вами же приглядывают? Где были ваши… Как они называются… Надзиратели?

– Наставники! – Мамочка фыркнула. Идущую рядом с отрешенным видом и смотрящую в противоположную строну улицы виновницу разговора вообще передернуло.

– Наставники… – поправилась Изабелла.

– Дрыхли, где им быть! Чё за малышней присматривать? Напились? Напились. Организмы молодые, к алкоголю не приспособленные? Не приспособленные. Что ждать от них, доходяг? У нас это… Как бы не приветствуется, сбегать сразу после Полигона и мстить. Для этого другое время дается, после посвящения. А эта мымра…

– Хватит! – взорвалась "эта мымра". Мамочка довольно показала ей язык. – Я между прочим тоже могу про кое- кого много порассказать!

– Ну, порассказывай! – уперла руки в бока ее напарница. Возникла заминка, результатом которой стало то, что Мэри включила заднюю. Да и Изабелла бы удивилась, будь иначе. Импульсивная нервная Мэри ничего не могла противопоставить спокойной непробиваемой Мамочке, столпом невозмутимости "девятки".

– Ну вот, – продолжила Мамочка, – мы остановились на том, что наша девочка сбежала из под опеки и вернулась в родной квартал. Квартал, надо сказать, бедный, где все друг друга знают, и сбежать от нее у отчима не получилось. Ей сказали, куда тот побежал, она догнала его и…

Вздох.

– В общем, отчим нашей Мэри отправился в обитель предков быстро. И красочно – кровь отскребали в радиусе многих метров вокруг. Но болезненно.

Хочешь знать, чем она его? – глаза Мамочки ехидно блеснули. Мэри вновь передернуло. Изабелла кивнула.

– Ножами. Гостиничными. Тупыми, с зазубринами. Оружия мелюзге не дают, тем более после Полигона, когда крышу сносит, вот она и вооружилась, чем смогла. Представь, отпиливать таким ножичком человеку голову?

У Изабеллы от отвращения по коже пронеслись противные мурашки. Но рвотный позыв, представив себе это, она сдержала.

– И что, отпилила?

– Фррр! Нет, конечно! Но умирал тот погано.

– И за это приговорили к ликвидации? Но у вас же это… Право… Неподсудность в общим… – замялась Изабелла, пытаясь по-новому взглянуть на охраняющий ее взвод. Пока еще охраняющий.

Мамочка усмехнулась.

– Не-а, все не так просто. За одного отчима бы не приговорили. Но наша мстительница им не удовольствовалась, вернулась домой. Это все-таки был ее дом, пока мать была жива, это позже отчим ее вышвырнул. Короче, вернулась она и зарезала его сынка. К тому времени тот превратился в кабанчика лет двадцати пяти, упитанного такого и остепенившегося. Но это ничего не меняло, и она сделала с ним примерно то же, только без издевательств. Вонзила нож в сердце – просто и без изысков. А затем его жене…

Мамочка перевела осуждающий взгляд на "мстительницу". Ту мелко трусило.

– Может не надо, а? – обернулась она с мольбой в глазах.

– Надо, Мэри, надо. Наша девочка должна знать, что бывает, когда срываешься. Нельзя исполнять всё желаемое, даже если есть возможность.

…Изабелла про себя кивнула – и здесь скрытый смысл, обучение. Молодец, Мамочка, что сказать! Ясный день, рука Ланы – сама Мамочка до такого урока не додумается.

– Если хочешь, сама закончи. Как было. Чтоб не переврала ненароком, – вновь фыркнула старшая в их паре телохранительница, предоставляя Мэри слово.

Та кивнула, но убрала глаза на другую сторону улицы.

– Пока я два года в "малышне" ходила, да перед этим больше года просто в приюте, эта сволочь выросла и женилась. Я не знала. – Она помолчала. – И девчонка эта, жена его, нормальная была. Я потом про нее справки наводила. Обычная простая девушка. Она не знала ни обо мне, ни о том, что эта скотина со мной вытворяла. У них идеальная пара была. И ребенок был…

Вздох.

– В общем, когда я его кончила, выбежала эта девочка и начала кричать. Я как в тумане стояла, злющая, ничего не соображала… И… Ее тоже… Того!..

На щеке Мэри выступили слезы.

– А потом малыш в коридор вышел. Мааааленький такой, и плакать начал. Меня как током дернуло: стою, с ножом в руке, вся кровью перемазанная… А передо мной плачущий малыш и два трупа.

Повисла пауза.

– А потом?

– Потом сзади гвардейцы в квартиру вломились, повязали меня, – продолжила Мэри с отчаянием в голосе. – Думала, убьют. Но нет, не убили…

– А я хотела, чтоб убили! Слышите? Хотела! – крикнула она на Мамочку. – Чтоб кончили меня, прямо там! Чтобы не видеть ничего, не жить с этим!..

Но наткнувшись в лице напарницы на глухую непробиваемую стену, сникла.

– …Но они лишь передали меня нашим. И жить с этим придется.

Изабелла почувствовала, что и так невеселое настроение с утра испорчено окончательно. Да, вот это урок!

– А дальше что было?

Мэри покачала головой.

– Ничего. Твоя мать меня помиловала. Хоть я и нарушила кодекс, но была в своем праве. Если бы то же самое сотворила после посвящения, после присяги, не понадобилось бы даже ее помилования.

В общем, официально я была виновата только в побеге от наставниц, в нарушении дисциплины, и мою ликвидацию заменили понижением, ссылкой в "девятку". Может тогда им это казалось достойной заменой, но… Но это не смерть же! – вновь воскликнула она.

– А прозвище ей как-то само прилипло, спонтанно, – усмехнулась Мамочка, разряжая раскалившуюся обстановку. – Была Мария, стала Кровавая Мэри.

Изабелла поежилась. Да уж, точно, Кровавая Мэри!

– А ребенок? Что стало с ним?

Мэри опустила голову, и даже по лицу Мамочки пробежала тень.

– Живет. У деда, отца матери. Я им каждый месяц деньги перечисляю с жалования – они небогато живут. Пару раз ездила к ним. Один раз не пустили, другой вроде как поговорили.

– "Вроде как"?

Мэри кивнула.

– Я прощения просила. На коленях. За дочь. Рассказывала, почему это сделала, и что… Не специально.

Вновь повисла пауза.

– И что, простил?

– Нет, конечно. Но деньги берет. Вот так вот, девочки…

– Кстати, а вы в курсе, где мы находимся? – задала риторический вопрос Мамочка.

Риторический, поскольку они не были в курсе. Шли наобум, спонтанно выбрав направление, по не самому симпатичному району города, далеко от центра. Но Изабелла именно этого и хотела, посмотреть на сам город, старинную его часть. Что толку от этих двухсот – трехсотэтажных полисов, в которых живущие люди, как и на Венере, годами не видят солнечного света? Там все то же, что и дома, только с чужим акцентом и иным национальным колоритом. Душа Форталезы, душа Старой Бразилии здесь, в этих бедных малоэтажных кварталах, заселенных простыми небогатыми людьми. Да, тут не слишком чисто, а основное занятие многих аборигенов явно в конфронтации с законом, но она сознательно пошла на этот шаг. С нею же "девятка"! Уж она знала, на что способны ангелы-хранители ее матери, как никак обучалась у них несколько месяцев. А эти… Вообще звери! В последнем она еще больше убедилась после рассказа младшей из текущей пары своих охранниц.

– Привет, девчонки!

Четверо молодых парней с перекачанными мышцами и татуировками, стоящие до этого возле припаркованной у обочины машины, перегораживали им дорогу. На их откровенно бандитского вида рожах висели ухмылочки хищников, жертвы которых попали в ловушку и никуда не денутся. Гопота, стражи улиц. За разговором она проглядела их, что неудивительно, но судя по лицу Мамочки, для нее эта встреча откровением не является, а значит, можно не нервничать.