«Думаю, досадная случайность, телохранитель, — ответил Майк, поднимаясь. — Мне интереснее тот, кто убил Леру. Это явно придворный, он хорошо знает Мираниса и умеет играть на его слабостях. Все было продумано до мелочей, помешала лишь досадная случайность и упрямство архана Эррэмиэля. Наш незнакомец даже Леру соблазнил, а фаворитка принца выбирала в любовники исключительно арханов. Только говорят, в последнее время она стала… спокойнее или осторожнее. Поговаривала, что собирается замуж…»

«Уж не за Мира ли?» — усмехнулся Кадм, даже слегка порадовавшись, когда Майк разрешил дозорным убрать тело и позвать служанок, чтобы те начали убирать комнатушку.

«Нет, она не была аж настолько глупа, мой телохранитель. Думаю, наша Лера… влюбилась…»

Вот уж эти бабы со своей любовью! Сами выдумают, сами рвут себе сердце. Кадм никогда не любил, да и жениться не думал, зачем? Его жизнь принадлежит служению трону, а семья обременяет ненужными слабостями. А Кадм не любил быть слабым.

Он оставил Майка и вернулся в замок, в его ночную тишину. Едва успел войти в свои покои, как в сердцах сорвал плащ, бросив его харибу: везде чудился этот сладковатый аромат мертвечины. А запах все равно никуда не делся, он, казалось, пропитал всю кожу, волосы, дорогую ткань одеяния, а смывать с себя все это и переодеваться было некогда. Плохой сегодня день. Утомительный. Кадм не любил утомительных дней.

В напоминавших цветущий сад покоях зеленого телохранителя было темно и тихо. Шевельнулся у ручья новый любимец: лысое, уродливое существо, названия которого Кадм не мог и не хотел запомнить. Однако этот уродец опасен, поэтому, подходя к Тису, Кадм легким всплеском магии усыпил и этого любимца друга, и других, что притаились в ветвях деревьев.

Тис был бы недоволен, Тис вообще не любил гостей в своих покоях, поставил на них защиту, которую вряд ли кто бы обошел… помимо Кадма и других телохранителей, которым Тис, как и всем, до конца не доверял, зато доверяла его сила, льющаяся вокруг ровным потоком.

Тис спал неожиданно крепко: именно он, любитель травок, зверюшек и ненавистник людей, осторожно вел душу Рэми из-за грани. И вывел… и устал больше, чем любой из них, но никогда бы в этом не признался.

— Если ему станет хуже, позовешь, — кинул Кадм харибу Тисмена.

— Да, мой архан, — ответил столь же обычно неразговорчивый, как и Тисмен, молодой человек, низко поклонившись телохранителю.

Выходя из покоев друга, Кадм не забыл разбудить зверюшек: любимец из уродца не ахти, зато охранник верный. А в этом замке никогда не знаешь, когда понадобится дополнительная охрана.

В покоях принца Рэми все еще спал, спихнув одеяло в ноги и раскинувшись на кровати. И Кадм вдруг вспомнил, как пронзила его боль, когда он увидел мальчишку мертвым. Сильная и острая, и давно забытая. И как задрожал голос, когда Кадм спросил на ритуале:

— Отпускаешь его?

Тогда Кадм твердо знал, что ответит Миранис, теперь же удивлялся, что принц ответил: «Да». Даже опутанный узами сильного заклинания, наследник без колебаний выдохнул это проклятое слово и позвал Рэми из-за грани. Значит, все не так просто, как думает Рэми. Все совсем не просто.

— Почему тебя так часто ранят, а, мелкий? — тихо спросил Кадм.

Рэми, будто услышав, зашевелился во сне, устраиваясь на подушках поудобнее. Кадм вздохнул, накрыл вспотевшего мальчишку одеялом и, приказав своему харибу присматривать за Рэми, отошел от кровати.

«Почему встреча с Рэми всех меняет?» — подумал Кадм и, пожав плечами, направился к полуоткрытой двери, за которой ждал принц.

В соседних покоях было темно и спокойно. Мир, сидевший возле окна во всю стену и что-то читавший в неясном свете светильника, и не думал отдыхать, хотя устал не менее других. Принц при необходимости мог не спать несколько дней, даже седмицу, но и силы он тогда брал у телохранителей. Сегодня же Лерин и Тисмен уже на грани, о Рэми и говорить нечего, а от Кадма Миранис не взял ни капли. Неужто совесть замучила?

«Я заменю тебя», — мысленно, чтобы не потревожить Мираниса, сказал Кадм Лерину. Тот кивнул и исчез, а Кадм застыл у двери, любуясь на россыпь звезд за окном. Разговаривать с наследником не хотелось, как и жалеть Рэми. Виноваты оба: один, что не позволил проверить подозрительного подарка, другой — что не воспротивился приказу принца и не позвал других телохранителей. Судя по просмотренным воспоминаниям, одного прикосновения к шкатулке Рэми хватило, чтобы понять — что-то не так. Но это прикосновение было слишком поздним…

И каким чудом Рэми не разглядел "лжехариба" принца? Маг с такой силой? Старательный и аккуратный?

В итоге Рэми слетал за грань, телохранители едва живы, зато Мир полон сил… только это подобно азарту перед битвой — нервное то, а то, что нервное, до добра не доводит. Так и смотри, опять чего-нибудь выкинет.

Но пока принц был спокоен. Даже не взглянув на Кадма, он сидел прямо на полу с раскрытой книгой на коленях, смотрел в окно и пальцы его вертели теперь уже безопасную статуэтку. Поняв, что принц давно уже не читает, Кадм счел нужным все же вмешаться:

— Мы закончили подготовку в приему хранительницы Виссавии, мой принц, — сказал Кадм.

Миранис будто не услышал. Он все так же продолжал смотреть в окно, а амулет играл в его пальцах, отражая неясный свет светильника. Спал у его ног верный волкодав, мялись под тонкими пальцами страницы книги. Все же раздражен. Закрылся от щитами и неизвестно когда, все же вспыхнет гневом.

— Ты думаешь, это Алкадий?

— Если Алкадий вернулся, то в этом нет сомнений, мой принц. Но, думаю, что ему помогает кто-то в замке.

— Забавно, я принц, — сказал вдруг Миранис, и слова его укололи горечью. — Я — наследник Кассии, я избранник богов, а должен сидеть и опасаться воли чужой богини. И какого-то мага, бывшего целителя… бывшего виссавийца, который смог меня достать в моем же замке!

— Алкадий был хранителем смерти, — поправил его Кадм. — Не целителем.

— Какая разница! — зашипел Мир, дернувшись так резко, что книга упала с его колен. — Почему эти виссавийцы так много о нас знают?

— Но обычно не используют знаний, — ответил Кадм.

Обычно они исцеляют и не берут ничего за исцеление. Всего лишь просят молиться их таинственной и тихой богине. Всегда спокойные, знавшие, чего хотят, виссавийцы были Кадму все же приятнее, чем вечно меняющий настроение принц.

Но вслух телохранитель этого не сказал. Он вздохнул, медленно подошел к Миру, и, подняв с ковра книгу, положил ее на стол.

— Они не должны жить, не понимаешь? — выдохнул вдруг Мир, отшвыривая статуэтку. — Они опасны! Слишком сильны, как маги, но всего лишь люди, потому уязвимы, а когда огромная сила соединяется с безумием, получается ураган. Алкадий — ураган, сметающий все в порыве боли. Умный и беспощадный, который знает нас так хорошо, умеет использовать наши слабости. Мои, Рэми, Лары…

— Лара мертва, — быстро вставил Кадм.

Мир прав, но его правота никому не поможет. И завтра ему придется улыбаться хранительнице, придется прятаться за спинами телохранителей от Алкадия, и, что важнее, платить за свои слабости и свои ошибки. И потому Мир должен прямо сейчас спуститься на землю, а не тратить силы и летать в облаках на крыльях бессильного гнева.

И два роковых слова помогли: Мир вздрогнул, выдохнул сквозь зубы и вновь отвернулся к окну. А щиты его стали только крепче: наверняка не хочет, чтобы Кадм увидел и почувствовал его боль. Хуже — тяжесть его вины.

Впрочем, в смерти Леры Миранис как раз не виноват, но пока Кадм принца разубеждать не будет, пусть слегка помучается.

— Если бы Рэми не сдернул с меня амулета, был бы мертв и я, — грустно засмеялся Миранис. — Перегрыз бы себе вены, как та несчастная служанка. Как зверь, загнанный в угол? Я наследный принц Кассии, умер бы так жалко?

Ноет… ой ноет… Кадм хотел что-то ответить, но в этот миг зашел в покои его хариб, и тихо сказал:

— Архан Эррэмиэль исчез.