После обеда все вздремнули, а потом, когда остатки пищи отнесли к воротам для раздачи нищим, семья собралась в зале для пения и музицирования. Нанетта, решившая подышать свежим воздухом, тихонько улизнула в сад, который иногда называли «парком Элеоноры», и бродила там, наслаждаясь ароматом целебных трав и свежим воздухом. Она гуляла здесь с Полом в счастливые дни их супружества, и поэтому сад всегда приносил ей успокоение. За ней следовали по пятам три собаки, принюхиваясь к вечерним запахам и ловя летавших над травой мотыльков. Сделав несколько кругов, Нанетта присела на каменную скамью в центре сада и стала смотреть в темнеющее небо.

День был теплый и солнечный, небо чистым. Еще немного времени после захода солнца, и станет холоднее, возможно, выпадет даже иней в предвестье зимы. Год завершался, и скоро они окажутся в плену зимы. Еще год прошел, и Нанетте уже сорок один. Что-то принесет следующий год, подумала она. Ее беспокойство не проходило, ее угнетала какая-то пустота внутри, которую необходимо было заполнить, но как? Она стала думать о Поле, но он, казалось, ушел далеко-далеко – прошло тринадцать лет с его смерти, целая жизнь.

Нанетта не знала, сколько пробыла в своем забытье, но когда она очнулась, рядом с ней стоял Джеймс, загораживая небо. Она протерла глаза руками, просыпаясь.

– Вы что-то сказали? – спросила она. – Извините, я, кажется, вздремнула.

– Возможно. Нет, я ничего не говорил, я только удивился, что вас нет, и решил пойти на розыски. Без вас в зале кажется пусто.

Она улыбнулась и процитировала из Пирса Плоумена:

– Славен зал, где не любят сидеть господин и его госпожа.

– Можете смеяться, но это так. Можно я посижу с вами?

– С радостью, – согласилась Нанетта и подвинулась, освобождая ему место на скамье.

Он опустился рядом, и она восхищенно посмотрела на него, думая, как он красив и элегантен – как и она, Джеймс любил одеваться модно. Словно прочтя ее мысли, он произнес:

– Из нас получилась бы отличная пара, не так ли, кузина Нан? Джентльмен и леди, одетые по моде.

– Вы правы.

– Да, я бы хотел, чтобы мы действительно стали парой. – Джеймс смотрел не на нее, а на небо, и она тоже смотрела куда-то вдаль. Наконец он заговорил:

– Так какой же ответ вы мне дадите?

– Не знала, что вы меня спрашивали о чем-то, кузен.

– Знали, Нан, знали – я задавал вам этот вопрос давным-давно, и не единожды, и каждый раз вы отделывались полуответом. Ну что ж, спрошу еще раз и не вижу теперь причины ответить мне отказом. Миссис Анна Морлэнд, я предлагаю вам руку, сердце и свой дом. Более того, я предлагаю вам то, что было вашим уже давно, вместе с тем, что было вашим еще раньше.

– Вы говорите загадками, кузен, – сказала Нанетта, не готовая к этому разговору. Она не знала, что отвечать. – Я подумала в тот раз, когда вы женились на моей племяннице, я думала...

– Что бы вы тогда ни думали, подумайте снова, Нан. Берете ли вы меня? Я могу предложить вам ваш собственный дом, где вы будете хозяйкой не только на словах. Я предлагаю вам такие условия, которых вы, как дочь дворянина, заслуживаете. Что вы скажете на это, Нан?

– Джеймс, хорошо ли вы подумали? Мне уже за сорок, вряд ли у меня будут дети, а у вас нет сына. Что вы ответите на это?

Он посерьезнел, встал и начал прохаживаться перед ней взад-вперед, так что ей приходилось вертеть головой, чтобы следить за ним.

– Я подумал и об этом. В тот наш разговор я сказал, что должен жениться, чтобы иметь наследника. И я женился на Элеоноре, да упокоит Господь ее душу, и даже полюбил ее со временем. Однако я никогда не рассматривал ее как жену, скорее как ребенка, которого нужно нянчить и оберегать. И в конце концов Бог все равно не послал мне сына, ни даже дочери. Я был одинок, Нан, очень одинок, и с годами научился ценить вещи более важные, чем сыновья.

Джеймс замолчал, и она, чувствуя, что он нуждается в ее вопросе, спросила:

– Что же это за вещи?

Он повернулся к ней и остановился, глядя на поднятое к нему лицо Нанетты сверху вниз, словно человек, в раздумье взирающий на поверхность пруда, одновременно видя и не видя ее:

– Нан, помните ли вы нашу первую встречу? Вряд ли, я думаю.

– Я помню, – ответила она, но он продолжал, словно не слыша ее:

– А я помню: я приехал в Морлэнд, чтобы жениться на вашей кузине Маргарет, и вы вышли представиться мне. Вы подошли ко мне, чтобы сделать реверанс, и взглянули на меня без всякого интереса, как ребенок на взрослого, словно говоря: «Тут нет ничего интересного для меня». Но вдруг ваш взгляд замер, и вы посмотрели на меня с таким выражением удивления и радости, словно знали меня давным-давно и вот теперь встретили – это был такой откровенный, озадаченный и невинный взгляд. И в этот самый момент я полюбил вас. Я тоже признал в вас родственную душу, не знаю почему. Я любил вас с тех самых пор, хотя был женат сначала на вашей кузине, а потом на племяннице, и до сих пор люблю.

У Нанетты пересохло во рту от волнения:

– Но... Джеймс... ведь вы знаете, что я любила Пола...

Она не смогла продолжить. Он опустился на колени перед ней и прижал ее руки к своему сердцу:

– Любовь – не заколдованный круг, Нан, куда можно войти и уже невозможно выйти. То, что вы любили Пола, говорит только о том, что вы способны любить. Вы приняли меня, Нан, с той первой встречи, прежде, чем отвели глаза. Вы приняли меня как человека, которого вы могли бы полюбить, и, если вы заглянете в глубину своего сердца, вы снова примете меня. Нан, ответьте «да», выходите за меня!

Нанетта в смятении смотрела на него, не зная, что сказать, чтобы не отвергнуть его дар, не унизить отказом или, еще хуже, согласием. И вдруг ее озарило решение, и все в ее голове сложилось в одну ясную картину с такой четкостью, что она поразилась тому, как не додумалась до этого раньше.

– Джеймс, – начала она, – есть еще ребенок, ребенок, за судьбу которого я несу ответственность. Я плачу за его воспитание. Хотя не я его мать, но я люблю его, как мать. Это мальчик, здоровый и очень умный, очень красивый и воспитанный. Если мы усыновим его, то у вас будет сын, о котором вы мечтали, который сможет носить ваше имя и унаследовать ваше состояние. И хотя это не родной наш сын...

– Если вы хотите этого, Нан, пусть будет так. Но сначала скажите, что вы принимаете мое предложение.

– Я буду счастлива выйти за вас, Джеймс.

– Моя дорогая! Да благословит вас Господь! – И он поцеловал ее руку, а потом, прочитав в ее глазах согласие, нежно привлек к себе и поцеловал.

Нанетта очень давно не целовала мужчину, но этот поцелуй не показался ей странным или новым – он не был чужим для нее, и вкус его губ был словно знаком ей. Наконец он поднял голову и нежно посмотрел на нее:

– Все будет хорошо.

– Да, – ответила Нанетта, – все будет хорошо.

На следующий день они поехали к домику кузнеца познакомиться с мальчиком и сообщить ему о своем решении. Джэн радостно и вежливо приветствовал ее, и хотя его удивило и заинтересовало присутствие модного джентльмена, он был достаточно воспитан, чтобы не задать вопроса о нем.

– Джэн, не хочешь ли прогуляться с нами до вершины холма? Я хочу кое-что рассказать тебе.

– Конечно, мадам.

На вершине они остановились, и Нанетта повернулась к мальчику:

– Помнишь, Медвежонок, я показывала тебе дом у пруда?

– Да, мадам, конечно. Но... Нанетта сделала ему знак молчать:

– Этот джентльмен – хозяин того дома, ему принадлежит Уотермил-Хаус и прилегающее к нему поместье. Это Джеймс Чэпем, Йоркский купец.

– К вашим услугам, сэр, – Джэн поклонился Джеймсу так, как учил его учитель танцев. Джеймс поклонился в ответ, сдерживая улыбку.

– Мастер Чэпем предложил мне выйти за него замуж, Джэн, и я согласилась.

Наступила тишина. Джэн молча смотрел на Нанетту, и ветер играл его кудрями, а в голубых глазах словно застыл вопрос, какое отношение все это имеет к нему? Наконец Нанетта спросила: