— Я доверяю тебе.

Его прошиб холодный пот. Другие женщины доверяли ему… сделать им больно.

Руна верит, что он этого не сделает.

У нее нет причин доверять ему. Это доверие не принесло ей ничего, кроме разбитого сердца, нападения оборотня, пленения Роугом и смертельной опасности — опасности от Роуга, от Эйдолона и Рейта… и от него самого. Ей ни за что не выжить в этом мире, если она не станет жестче.

«Она намного сильнее, чем ты ее считаешь. Сильнее тебя». Эти слова в его сознании прозвучали злой насмешкой, словно какая-то нечестивая часть его хотела наказать ее за то, что она сильнее.

— Шейд? Ты меня слышал?

Гнев вскипел в нем, иссушая кровь и мысли. И не имело значения, что он злился на себя, на Роуга, на кого угодно, кроме нее. Ему необходимо сорвать на ком-то эту злость, а Руна была единственной доступной мишенью.

— Заткнись! — заорал он. — Просто молчи.

Он сунул кляп ей в рот, мягче, чем намеревался. Разрази его гром, не мог он причинить ей боль, даже если она этого хотела. Рыча от расстройства, он отшвырнул маску и натянул кожаную перчатку, усеянную крошечными острыми шипами на ладони и более крупными и тяжелыми шипами с тыльной стороны. Потом выбрал ужасного вида хлыст с зазубренным концом.

— Что теперь, маленькая волчица? — спросил он голосом, сделавшимся вкрадчивым и опасным. — Что произойдет, когда я по-настоящему возьмусь за тебя? Мы ведь даже не условились ни о каком охранном жесте.

Она издала какой-то звук глубоко в горле, увидев инструменты, которые он выбрал. Взгляд ее впился в руку в перчатке, когда он протянул ее к ней, остановившись в каком-то миллиметре от груди. Она задрожала, соски в ответ напряглись.

— Ты все еще веришь, что я не причиню тебе боли?

Голова Руны резко дернулась вверх, и решимость во взгляде заставила его отшатнуться. Она не намерена идти на попятный. От нее не пахнет страхом. Шейд держит в руках орудия пытки, которые могут заставить ее кричать от боли или удовольствия, или того и другого, а она совсем не боится.

Он мог бы полюбить ее за это.

Ужас прорезал его насквозь, как острый осколок льда. Он швырнул хлыст на пол, сорвал перчатку и отпустил ее неловкими, дрожащими пальцами. При этом он все время что-то бормотал как безумец, хотя представления не имел, что именно.

Когда Руна сошла с креста, Шейд попятился от нее как от зачумленной. Он понимал, как глупо, должно быть, выглядит, но ему было наплевать. И если она знает, что для нее хорошо, то будет держать свой рот на замке, а руки подальше от него.

На мгновение показалось, будто Руна прочла его мысли, потому что она просто стояла, энергично растирая руки, чтобы восстановить циркуляцию крови. Но Руна есть Руна, и она, конечно же, все испортила, заговорив:

— Что ты делаешь? Мы не закончили.

Он отвернулся, притворившись, что не слышал ее. Возможно, если не обращать на нее внимания, она уйдет. Он почувствовал, как что-то ударило его в спину, увидел кляп, шлепнувшийся на пол. Она бросила им в него.

— Я сказала, мы не закончили.

— Нет, — прорычал он, — закончили.

Что-то еще отскочило от его плеча. Прищепка, предназначенная для защемления плоти.

— Что такое «маленкур»?

Шейд резко обернулся.

— Что ты сказала?

Она отступила назад, но не отвела взгляда.

— Ты все время бормотал «маленкур», пока освобождал меня.

— Ничего. — Он сделал глубокий, судорожный вдох. — Ничего.

— Прекрати мне лгать! — закричала она. — Прекрати избегать меня!

— Избегать тебя? Да я не могу оторваться от тебя!

— Негодяй! Прекрати отгораживаться от меня! — Она жестом обвела комнату. — Ты даже не позволяешь мне быть частью того, что делал с другими женщинами, которые, как ты говорил, ничего для тебя не значат. Означает ли это, что я меньше, чем ничего?

Ад и все дьяволы! Будь проклято все на свете! Как он может сказать ей, что она значит много больше?

— Помнишь, что я говорил о вопросах, на которые ты не хочешь знать ответы?

Руна отшатнулась, щеки покрылись малиновыми пятинами.

— Иногда ты бываешь ублюдком, ты знаешь это?

Руна прошагала мимо него в ванную. Будь там дверь, она наверняка хлопнула бы ею с такой силой, что та слетела бы с петель.

Рейт составил Кайнану весьма неплохую компанию. Он выиграл у Кайнана в паре видеоигр и развлекался тем, что просматривал коллекцию его фильмов и подшучивал над ней, но по большей части помалкивал, пока Кайнан напивался до отупения.

После шести банок пива и шести порций виски Кайнан был еще недостаточно пьян. Он взглянул на демона, который сидел в кожаном кресле рядом с диваном и бросался картофельными чипсами в Дэвида Леттермана.

— Ты изгваздаешь жиром «ящик», — заметил он.

Рейт фыркнул и откинулся в кресле, ноги широко расставлены, черная рубашка на пуговицах распахнута. Одежда его была испорчена во время драки с африканскими мятежниками, и он одолжил у Шейда фельдшерскую форму, поскольку отказался надеть операционную — «дурацкую пижаму», как он назвал ее. Демон вздохнул и провел ладонью по мускулистой груди.

Иисусе, Кайнану еще не доводилось видеть никого с таким великолепным сложением, как у Рейта. Как будто демон проводит двадцать три часа в сутки, качая мускулы. И мускулы у него не громоздкие и вздутые, каких добиваются бесконечным подниманием тяжестей, а функциональные, жилистые и крепкие, используемые регулярно, и не только во время спортивных тренировок.

Лори потиралась об эту грудь лицом, словно кошка, метящая свою территорию. Ее руки гладили тело Рейта с интимной фамильярностью.

Кажется, это было вчера, но прошел уже год с тех пор, как Кайнан увидел Рейта, вонзившего клыки в шею Лори и руками нащупывавшего «молнию» ее джинсов. Рейт всегда твердил, что не спал с ней, но та сцена до сих пор стояла перед глазами Кайнана.

— Человек, я чувствую твою агрессию. Что стряслось?

— Скажи мне еще раз, что ты не спал с Лори.

— Черт, опять двадцать пять. Я не трахаю людей. Хочешь, я запишу это на пленку, чтоб ты мог проигрывать снова и снова?

— А почему ты не спишь с людьми? Большинство вампиров любят их.

— У меня есть пульс. Я не такой, как большинство вампиров. — Рейт наклонился вперед, опершись руками о колени. — Я, впрочем, тут кое-что вычислил насчет твоей жены, если ты в состоянии хоть на секунду вытащить себя из колодца сожалений.

— Ты свинья.

— Ох, — ухмыльнулся Рейт, — я смертельно оскорблен.

— Ну хорошо. Что же ты вычислил?

— Это был Роуг. Это он путался с твоей женой — может, даже не один месяц.

— Как?

— Он может превращаться, менять обличья. Возродившись после пожара в «Бримстоне», он, вероятно, использует мое обличье для своих сделок на черном рынке, чтоб все думали, будто это моих рук дело. Поэтому в ту ночь в зоопарке, когда ты видел ее со мной, она думала, что знает меня. — Рейт отбросил волосы с лица. — Хотя я не думаю, что Роуг на самом деле занимался с ней сексом.

— Ты несешь чепуху. — Кайнан поглядел на бутылку виски. — Или, может, это у меня мозги заклинило. Я сам видел, как она вся терлась о тебя. Было совершенно очевидно, что она трахается с тобой — или с Роугом, если думала, что это ты.

— Ладно, послушай. По словам Шейда, Роуг поджарился как головешка. Бьюсь об заклад, он не может заниматься сексом, как бы сильно ни хотел. — Рейт ухмыльнулся. — Вот уж весело, ей-богу.

— Ты больной. И как он может быть все еще жив, если не в состоянии заниматься сексом? Вам ведь он нужен почти как воздух, верно?

— Если его причиндалы сгорели, секс ему уже не требуется.

— Тогда с чего бы Лори думала, что занимается с ним сексом?

— С того, что он обладает тем же даром, что и я. Он мог заставить ее поверить в это.

— Не верю.

Хранители имеют защиту против атаки на мозг, и, кроме того, вызывание таких воспоминаний оставляло бы некоторое сомнение, будто что-то не так.