— Нет, сэр.

— И не увидите. Здесь объект максимальной секретности. Мы не позволяем никому получать сведения о нашей работе. Мы должны стать первыми, кто поймает и расшифрует сигнал со звезд, и ничто не должно нас остановить. Понимаете?

— Да, сэр. — Милли с великой опаской добавила: — Я хочу быть в составе группы, которая первой добьется цели. Вот почему я прибыла именно сюда.

— И чертовски правильно сделали. Умеете вы писать вручную, на бумаге?

— Да, сэр, умею. — Слава Всевышнему за дядюшку Эдгара и его настойчивость в связи с необходимостью для Милли старомодного образования.

— Тогда, если вы хотите делать заметки, вы будете делать их именно так. Передайте мне эту штуковину.

Он взял записную табличку и небрежным жестом стер оттуда все — включая то, что Милли записала для себя о географии и функционировании станции Л-4 «Аргус».

— Если хотите записывать, — повторил Бестон, — пишите на бумаге.

— Да, сэр. — Он уже отворачивался, когда Милли добавила: — Но на табличке запись непрерывная. А что мне делать с бумажными заметками?

Людоед резко к ней развернулся.

— Выучивайте их или переносите информацию в файл под экраном. В любом случае первоначальные заметки должны уничтожаться. Жгите их, жуйте, глотайте, суйте в задницу — мне безразлично. Просто избавляйтесь от них — и по-быстрому. Я даю вам только один шанс, Милли Ву. Второго вы не получите.

И он опять отвернулся.

— Польдиш. Вчера был крайний срок для анализа «перспективных паттернов». Ничего такого я у себя на столе не увидел.

Польдиш, жирный и краснолицый, сделался совсем пунцовым.

— Они не вполне закончены. Видите ли, из-за отвлечения ресурсов моей группы на защиту от Невода...

— За все ваши причины я левого яичка вонючей крысы не дам. Если какую-то часть работы не удается закончить вовремя, вы говорите мне об этом до, а не после, Польдиш. Жопа вы конская. Я с вами отдельно поговорю.

«Отдельно поговорю, — подумала Милли. — Но сперва я должен публично тебя унизить, да еще с такими животными метафорами». Тем временем Ханна повернулась к Милли и, когда никто не смотрел, быстро ей подмигнула. Похоже, она хотела сказать: «Вот видишь, не так все и страшно». Милли сомневалась, что она с этим согласна. Разве ради этого она покинула Ганимед? Ради этого она сдала свое трехлетнее чемпионство в Сети Головоломок и отказалась от шанса перейти с уровня Подмастерий на уровень Мастеров? Если так, то она как пить дать с ума сошла.

— Поговорим после, — одними губами шепнула ей Ханна.

Джек Бестон воистину был нанимателем равных возможностей. Милли точно не считала, но судя по всему, до конца собрания все присутствующие подверглись персональному разносу с обильным использованием животных метафор. С Ханны сняли стружку за то, что она не сумела устроить новому члену персонала надлежащий инструктаж. Даже Зеттер, которая, похоже, совсем не имела то ли имени, то ли фамилии, удостоилась сопоставления с безрогой козой за неспособность вовремя просканировать помещение на предмет электронных устройств и устранить записную табличку Милли еще до ее включения. На безрогую козу от Бестона женщина ничего не ответила, но ее острая мордочка побледнела, а темные глаза посулили Людоеду мучительную смерть.

— Ничего-ничего, — сказала Ханна, уводя Милли после собрания. — Вполне нормальный старт для недельной работы. Пойдем посмотрим, не цепляют ли чего-то нового наши датчики.

— Он просто ублюдок.

— Конечно, ублюдок. Но я бы не советовала тебе так говорить. Это слово здесь зарезервировано для знаменитого главы проекта «Цербер», что в юпитерианской точке Л-5.

— Сидя на собрании, я как раз думала, что лучше бы я туда, а не на станцию «Аргус» устроилась.

— Не слишком удачная мысль. Там было бы не лучше. Вообще-то Филип Ублюдок похитрей и пообходительней Джека Людоеда, но я слышала, что в совместной работе он еще худшее дерьмо.

— Тогда они друг друга стоят. Им бы вместе работать.

— Когда-то они работали вместе. Насколько я слышала, это было идеальное сочетание. Филип, предельно подлый и пронырливый, лучше в теории, а у Джека перевес, когда дело до разработки детекторной аппаратуры доходит. Но Джек на два года младше Филипа, а знаешь, как это у братьев бывает. Филип с малолетства привык Джеком командовать, но когда Джеку стукнуло девятнадцать, он такого уже потерпеть не смог.

— И решил все это удовольствие по тарелкам разлить?

— Возможно. Но ты сейчас возмущена из-за того, как он с тобой обошелся. Пусть это тебя не раздражает. Разве ты не слышала, как он со всеми разговаривает?

— Мне наплевать. Ни у кого нет права так разговаривать с людьми.

— Джек считает, что у него есть такое право.

Они уже входили в главный зал, где проводился прием сигнала и первоначальное сканирование. На пороге Ханна помедлила.

— Подожди, Милли. Там нас смогут услышать, а я хочу сказать тебе кое-что наедине. На вид ты достаточно молода, чтобы сойти за сущего ребенка со свежим личиком, но это тебя не спасет. Джек Бестон находит тебя привлекательной — да-да, это так, и не спорь. Я знаю все признаки. А насколько я могу судить, две главные страсти в его жизни — это поиск внеземного разума и обольщение новеньких сотрудниц. Ты, конечно, можешь запросто отказаться...

— Я дьявольски запросто откажусь!

— ...но Джек не очень легко принимает слово «нет» за ответ. Кроме того, если ты найдешь его привлекательным и с ним переспишь, ты вскоре выяснишь, что никаких дополнительных внепостельных привилегий это не дает. От Джека Бестона особых милостей не жди. Когда дело дойдет до работы, он опять будет Людоедом.

— Ты все это доподлинно знаешь?

Уголки сверхподвижного рта Ханны за долю секунды приподнялись и опустились.

— Поверь мне, Милли, я знаю. И не трудись говорить, что я поступала глупо. Потому что я так не считаю. Здесь особо нечем заняться помимо работы, а ДБ не держит обид, когда все кончается. И я тоже. Я просто советую тебе быть внимательнее. Ручаюсь, он сегодня же явится почву зондировать. Продолжай его ненавидеть, и все будет замечательно. А вот если ты почувствуешь симпатию к дьяволу, считай, что ты в беде.

Ханна не дала ей шанса на дальнейшие расспросы и быстро прошла в огромный куб главного зала. Поначалу Милли за ней не последовала, поскольку уже там бывала. Но затем ей снова захотелось ощутить священный трепет, покалывание благоговейных иголочек, поднимающееся вдоль позвоночника прямиком в задний мозг.

Ибо в этом зале было то самое, что так ее манило. Здесь сливались тридцать четыре миллиарда отдельных сигналов, отобранных из узких частей спектра нейтрино и электромагнитной энергии, из всех небесных секторов. Здесь эти мириады сигналов просеивались, сортировались и проверялись на предмет аномалий, что стояли особняком, отклонений, которые так и взывали: «Посмотри на меня, посмотри! Я послание со звезд!»

Шесть лет тому назад, когда ей стукнуло семнадцать, Милли столкнулась с другим посланием, тем, что возникло на самой заре СЕТИ. Полтора столетия тому назад Фрэнк Дрейк послал своим коллегам набор нулей и единиц, предлагая им этот набор расшифровать. Никому их них этого сделать не удалось.

А вот Милли удалось. От первичных факторов набора цифр она продвинулась сначала к картинке, затем к интерпретации. И ее нынешнее присутствие в главном зале станции «Аргус» имело прямую связь с эмоциональным порывом того дня. Там была развилка на ее личной дороге, момент, когда радостная перспектива стать Мастером Сети Головоломок померкла перед вызовом, таящемся в послании со звезд.

Правда, никакого гарантированного сигнала здесь не было, но на его месте оказалось почти бесконечное множество возможных. Распределительная система наблюдения вокруг станции Л-4 «Аргус» по-прежнему разрабатывала древнюю скважину ранних исследователей — участок между спектральными линиями нейтрального водорода и гидроксильного радикала, куда добавлялась зона резонансного захвата нейтрино, регион, о котором на заре СЕТИ никто даже и не мечтал.