— Чего-чего?

— Извините, это обычный медицинский термин. Я бы хотела, чтобы вы обдумали перспективу полного удаления этих загадочных узелков из его тела. Всех до единого.

— Но зачем, если они не причиняют никакого вреда?

— Я не уверена, что они его не причиняют. Я только сказала, что они не играют никакой роли в обмене веществ. Но мозг очень тонкий орган, и его работа зависит от циркулирующих внутри него микроскопических электрических токов. Узелки также и там присутствуют, и они определенно обладают электромагнитными свойствами.

— Вы думаете, именно из-за них результаты неврологических тестов Себастьяна такие необычные?

— Я бы не стала делать столь сильных заявлений. Я бы лишь сказала, что разрушение и удаление этих узелков — предполагая, что это можно проделать — устраняет один возможный источник изменчивости. Я не вижу, как это может повредить Себастьяну, зато это может ему помочь.

Звучало все довольно неплохо, но Яна за долгие годы выучилась быть осторожной. В прошлом разные люди слишком много раз предлагали для Себастьяна различные «терапии», чтобы «сделать его более нормальным». Некоторые из этих терапий, невзирая на протесты Яны, были проведены. Ни одна не внесла ни малейшего изменения.

— Как вы это проделаете и сколько времени это займет?

— Я могу ответить на ваш первый вопрос, но не на второй. Разрушение этих узелков внутри тела Себастьяна, чтобы затем их удалить, станет тонкой операцией. Нам придется впрыснуть в него целый набор заранее изготовленных нан. Они будут предназначены для обнаружения узелков, инкапсулирования каждого и разрушения. Затем наны перенесут каждую капсулу сквозь стенку клетки в кровоток и направят в почки.

— Это будет безопасно?

— Абсолютно. Дело в том, что каждая обволакивающая капсула совсем крошечная и при температуре тела химически инертная. Себастьян просто выделит их вместе с мочой.

— А сколько это займет времени?

— На этот вопрос я пока что ответить не могу. Во-первых, нам нужен набор специально изготовленных нан, предназначенных для решения именно этой специфической задачи. Ничего подобного пока не существует, но я уже разговаривала с главным нанодизайнером. Гарольд Лониус считает, что при нынешних возможностях решение данной задачи вполне осуществимо. Его оптимальная прикидка составляет три-четыре недели на разработку и тестирование.

— А пока все это будет проделываться?

— Себастьян останется здесь. Вы вправе приходить и уходить, когда пожелаете, а я буду максимально возможное время с ним работать. С ним и для него.

Итак, Вальния Блум по каким-то собственным причинам весьма высоко ценила умственное и физическое здоровье Себастьяна.

— Скажите, доктор Блум, — спросила Яна, — а если тесты пройдут хорошо, что тогда?

— Тогда Гарольд Лониус введет в Себастьяна партию заранее изготовленных нан. Эти наны будут самовоспроизводящимися и запрограммированными на прекращение данной операции, как только они достаточное число раз себя скопируют. Далее они станут выполнять задачу инкапсулирования, разрушения и выделения, пока все узелки не выйдут из тела Себастьяна. В этот момент наны сами сделаются нефункциональными и в свою очередь будут выделены посредством нормальных телесных функций. Вся операция, согласно Лониусу, займет не более недели с момента первоначальной инъекции до окончательного выделения нан. Естественно, мы выполним весь набор сканирований и биопсий, чтобы убедиться в том, что все узелки действительно исчезли. Затем мы снова проведем весь комплекс мозгового сканирования и прочих тестов, надеясь, что на сей раз результаты Себастьяна окажутся больше похожи на результаты других людей.

Яне по-прежнему не нравилась идея введения в Себастьяна чужеродных телец и позволения им поднимать бунт по всему его телу.

— А как насчет закона Фишеля? Не окажутся ли эти наны слишком умны?

— Никоим образом не окажутся. Вам не следует беспокоиться, что они выйдут из-под контроля. Они буду предназначены для выполнения одной-единственной функции и не смогут выполнить какую-либо еще.

— Предположим, я не соглашусь на это пойти. Какой у нас еще остается выбор?

Вальния Блум старательно избегала глаз Яны.

— Вообще-то я надеялась, что вы не станете задавать этот вопрос. Но я могу на него ответить. Никакого реального выбора у нас нет. Если только не будет проделано что-то наподобие промывки всего тела, и если мы не сможем доказать ее эффективность, служба безопасности Ганимеда никогда не выпустит Себастьяна на свободу. Он останется здесь или в каком-то схожем закрытом учреждении и проведет под строгим надзором всю оставшуюся жизнь.

— Выходит, у меня нет никакого выбора, не так ли? Ради самого Себастьяна я должна позволить вам продолжать.

— Очень хорошо. Поскольку данная встреча записывается, с вашей стороны нет необходимости в каких-либо других действиях. Однако, должна сказать вам еще одно. Это уже относится не к благополучию Себастьяна, а к вашему собственному.

— Да? — Яна мгновенно насторожилась. Люди что-то делали для тебя только за тем, чтобы продвигать собственные программы.

— Вы, исключительно по вашей собственной воле, с самого детства заботились о Себастьяне. Я уверена, что вы хотели для него только хорошего, однако ваши действия имели неблагоприятный побочный эффект. Себастьян так и не развил в себе способности принимать собственные решения.

— Нет! Вы все с ног на голову поставили. Я заботилась о нем, потому что он не мог за собой следить.

— Это вы так считаете. А я придерживаюсь иного мнения. Ранее я сказала, что пока наны будут разрабатываться, вы будете вольны приходить и уходить, когда пожелаете. Это мое заявление остается в силе. Однако я убедительно настаиваю, чтобы вы держались подальше от Себастьяна. Позвольте нам выяснить, как он ведет себя без вашего постоянного руководства.

Яна ощутила прилив гнева, сильного и иррационального.

— Вы имеете в виду, давайте выясним, как Себастьян ведет себя без ВАШЕГО постоянного руководства. Вы думаете, что он теперь ваш — с тех самых пор, как мы Землю покинули.

Краска, которая прилила к щекам Вальнии Блум, превратила ее из безжизненного трупа в уязвимого человека.

— Я думаю о нем как об объекте моих исследований. — Голос ее задрожал, и она встала. — Себастьян Берч для меня только экспериментальный объект, и никогда ничем большим не будет. А вот о вас я этого сказать не могу. Себастьян Берч — ваша навязчивая страсть. Позвольте мне дать вам совет: найдите себе жизнь! Совершенно очевидно, что в данный момент вы таковой не имеете.

Вальния Блум ушла, прежде чем Яна смогла ответить. Несколько мгновений спустя Яна поняла, что ответить ей по большому счету нечего. Фраза «найдите себе жизнь» от доктора Блум по сути просто повторяла чуть более раннее замечание Пола: «Не забывай, что у тебя тоже право на жизнь имеется».

Яна уставилась на микроскоп. Рядом также лежал озадачивающий набор мозговых сканирований и отчетов. Что она делала в этой лаборатории? У нее не было должной квалификации, чтобы здесь находиться. Конечно, ее присутствие терпели — но все прекрасно знали, что ей нечего предложить. Яна не была научным сотрудником или медицинским специалистом. Любое лечение, которое она предложила бы для Себастьяна, могло убить его с той же вероятностью, что и вылечить.

Яна встала. Как там назывался ресторан, о котором упоминал Пол? «Чрево кита»? Почти наверняка было уже слишком поздно. Оставался крайне мизерный шанс, что она его там найдет. С другой стороны, Яне совсем не обязательно было искать его именно там. Кто-нибудь на «Ахиллесе» сможет подсказать ей, где его найти.

А потом?

А потом Яна была намерена основательно подурачиться. Быть может, именно в этом заключался смысл слов «найдите себе жизнь».