– Я не хочу, чтобы кто-то ел с моих рук, – смеется Конрад. – Это негигиенично. Катись, Коул.

– Ну уступи мне ее. Ненадолго, – канючит парень.

– Нет. У меня на Васюшу свои планы, – следует ответ.

– Хоть заводи себе собственную марионетку, – тяжело вздыхает Коул. – Но я не смогу крутить девчонками, как ты. Это как отдельный зачет сдавать – думай все время, что сказать, каким тоном, правильно ли себя ведешь. Девчонки дико обидчивые. Тем более ботанички типа Эффит. Ты – мой кумир. Укротитель зубрилок.

Коул стоит напротив и картинно кланяется. Конрад смеется, проходит дальше, но оборачивается, собираясь что-то сказать другу. И видит меня. Ниша недостаточно глубока, чтобы провалиться в неё навсегда. А мне хочется.

– Василиара? – Кажется, Конрад впервые называет меня полным именем. Он замирает.

На его мужественном красивом лице отражаются поочерёдно изумление, неверие, что-то вроде сожаления. Он шагает ко мне, открывает рот…

И меня прожигает невероятной болью.

– Не смей! – ледяным, дрожащим от ярости голосом говорю я.

Затем происходит странное. Мне хочется кричать и плакать, что я и делаю в воображении. Но на самом деле сама иду навстречу, чувствуя, как бурлит в крови невиданная до этого сила.

Часть меня пугается, пытается сдержать прорвавшуюся наконец тьму, старается подавить эмоции. Но… взять себя в руки так сложно! Гораздо проще поддаться и позволить тьме ответить мерзавцу.

Отомстить за боль.

Унизить.

Наказать!

Перед глазами стелется туман, поджилки потряхивает от жуткой злости, какой не испытывала никогда в жизни. С кончиков пальцев тонкими рваными паутинками стекает на пол тьма.

Коул пятится. На его лице отражается растерянность, и это отзывается во мне восторгом. Пусть он боится! Пусть бежит!!!

Но Конрад продолжает стоять и смотреть. Он не испуган. Серьезен, собран, спокоен. Выставив вперед руку, просит меня успокоиться. Обещает объяснить услышанное.

Собирается лгать!!! Тьма помогает мне видеть его насквозь и требует расплаты.

– Василиара, – говорит Конрад своим чарующим голосом, даже сейчас пробирающим до мурашек, – мы сейчас выйдем отсюда, и я расскажу тебе…

– Тишина! – приказываю я, вскидывая руки.

И ледяная тьма рвется навстречу глупцу; закрывает его рот, чтобы не смел говорить со мной. Чтобы больше никогда не лгал!

Конрад дергается, мычит, мотает головой. В его руках появляется какое-то магическое плетение. Я подхожу к нему вплотную и, глядя сквозь черноту в злые карие глаза, сообщаю хрипло:

– Теперь, когда я узнала правила твоей игры, Экхан, меняемся. Танцуй, моя марионетка! До потери сознания. Пока силы не покинут тебя, танцуй!!!

Я хрипло смеюсь, дрожа всем телом. Вижу первые дерганые движения Экхана, подчиняющегося приказу, и… падаю первой, теряя контроль над собой.

Ворвавшись в аудиторию шестьдесят шесть, я заперла дверь, прислонилась к ней спиной и зажмурилась. Позволила себе минуту слабости. Такие состояния мне ненавистны, но они все еще часть жизни.

Размеренно дыша, я заставила себя успокоиться и медленно пошла вдоль стены. Я снова «ледышка Эффит», как прозвали меня семь лет назад в новой академии. И мне все нипочем. И я ничего не боюсь… «Ничего и никого!» – повторила про себя, направляясь к столу у окна.

Стараясь больше не думать про Конрада с его шрамами на губах, осмотрела по пути одноместные парты: старые деревянные с разномастными надписями, часть из которых сделана еще при мне.

Преподавательский стол завален бумагами. В углу – неровная стопка книг по начертательной некромантии. Замерев перед бардаком, обернулась – за спиной обнаружился встроенный в стену стеллаж с приоткрытой дверцей, из-за которой торчали свернутые в трубочку плакаты, уголки папок, ветка от дерева…

– С этим разберусь позже, – пробормотала я и направилась к невзрачной двери в противоположном углу помещения. Отперев ее ключом, полученным в деканате, вошла в небольшую прямоугольную комнатку и включила свет.

Обстановка в ней не вдохновила: большой стол с полками, раковина в углу, под ней ведро с тряпками, а дальше – вместо окон – несколько стеллажей с книгами. На полу – кое-как свернутые схемы на ватманах. В противоположном углу захлопнувшаяся мышеловка с куском засохшего хлеба, а напротив входа – манекен голого мужчины с очень грустным лицом и ярко-зелеными глазами.

Я передернула плечами: никогда не любила кукол. Было в них нечто пугающее даже темных. Сделав мысленную пометку избавиться от манекена, прошла вперед и встала в центре комнаты. Свет одинокой лампы желтил бардак вокруг, добивая и без того отвратное настроение.

– Какая прелесть, – пробормотала я, со скепсисом рассматривая предоставленное «богатство». – И почему с твоего факультета преподаватели бегут, Налсур? Конечно, все дело во влиянии темного дара студентов. Угу. Как же. А то, что условия никакие, – это к делу не относится.

Взгляд снова застрял на голом манекене с грустной физиономией. Воображение тут же приписало ему эмоции, и теперь мне начало казаться, будто пластиковому парню неловко. Он же совсем голый.

Сжалившись, сняла пальто и накинула на беднягу. Фасон манекену не очень подошел, да и размером он оказался крупнее меня, но выбирать не приходилось. Теперь несчастный выглядел как маньяк-извращенец из парка. С другой стороны, он оживлял мрачное помещение и придавал настроения.

Я улыбнулась:

– Назову тебя Ланс, – сообщила манекену, застегивая верхние пуговки пальто и ставя перед фактом: – Будем временно делить эту каморку на двоих. Пока не придумаю, куда тебя деть. Если ты против – уходи сейчас.

Демонстративно подождала пару секунд. Ланс – слава богам! – остался на месте.

Я победно усмехнулась, хлопнула его по плечу и вернулась к делам.

Поставила сумку на стол и провела по нему пальцем. Тонкий слой пыли подсказал, что прежняя преподавательница сбежала совсем недавно. Появился шанс обойтись небольшими магическими ухищрениями. Уборку я никогда не любила, но работать в грязи не любила еще больше.

– Что ж, хотя бы здесь я сегодня одержу победу, – заявила пыли и отправилась набирать воды в ведро.

– Нила, не забудь внести геру Эффит в расписание на завтра. – Гер Ардо прошел мимо секретарши, надевая на ходу пальто. – Это важно.

Неонила кивнула, опомнилась и ответила вслух:

– Само собой, гер.

Он остановился у двери, принялся хлопать себя по карманам. «Снова ищет руннофон», – поняла Нила и тихо подсказала:

– Наверняка он в портфеле.

Гер Ардо проверил догадку, выругался и тут же виновато улыбнулся Ниле:

– Ты – мое спасение, – сказал деловым тоном.

Ни капли нежности в словах. Ни капли того, что позволило бы ей мечтать о большем. Простое поощрение за наблюдательность и своевременную помощь.

Нила улыбнулась в ответ. Не так скупо, как он. Она не умела делать что-то вполсилы. И теперь краснела, чувствуя себя полной дурочкой из-за невозможности немедленно прекратить демонстрацию радости.

Но начальник снова зарылся в своем портфеле, затем приложил перстень рунномера к аппарату, посылая магический импульс. Наверняка вызывал водителя.

Нила невольно залюбовалась гером Налсуром. С недавних пор она мысленно начала называть его по имени. Это был плохой знак, но отказаться от этого удовольствия Нила не могла. Каждый раз, разрешая себе подобную шалость, она улыбалась и чувствовала себя так, словно становилась еще капельку ближе к нему, своему идеалу мужчины.

Что он идеал, она тоже поняла недавно. И сразу приняла, как само собой разумеющееся. Врать себе Нила не умела.

Если в первый месяц работы она слегка побаивалась гера Ардо, проявившего живое участие к провалившей экзамен студентке, то на второй уже ругалась с бывшими однокурсниками, посмевшими сказать какую-то глупость о декане. А теперь, спустя полгода, и вовсе пропала.